очень мощное государство с огромным культурным, политическим, экономическим и военным потенциалами, обладающее превосходством над большинством других государств, которое позволяет ему осуществлять гегемонию не только в своем регионе, но и в самых отдаленных точках планеты.
Термин «сверхдержава» впервые появился в 1944 г. в книге Уильяма Фокса «Сверхдержава» применительно к странам «Большой тройки», однако широкое распространение он получил в 1960-е гг. Понятие «сверхдержавы» является центральным в теории «Трех миров» Мао Цзэдуна, впервые обнародованной в 1964 г. в ходе беседы с делегацией Социалистической партии Японии.
Обвинив Советский Союз в том, что он «вступил в сговор с США за мировое господство», Мао охарактеризовал СССР и США как сверхдержавы, сопоставимые по совокупной военной и экономической мощи со всеми остальными странами мира и проявляющие «невиданные в мировой истории агрессивные устремления».
Маоистское понятие о сверхдержаве коррелировало с рядом теоретических построений как современных ему американских политологов и геополитиков (Г. Киссинджер, С. Коэн), так и с более поздними западными теориями. По мнению американского политолога З. Бжезинского, существуют 4 фактора, необходимых для того, чтобы государство могло считаться сверхдержавой: военный, экономический, научно-технический и культурный.
Именно доминирование США во всех этих областях позволяет Америке оставаться гегемоном глобального масштаба. Дефицит хотя бы одного их этих факторов превращает даже развитое во всех прочих отношениях государство в лучшем случае в региональную державу, к каковым можно отнести, например, Японию, страну с третьей в мире экономикой, но не сверхдержаву. Обладая известным влиянием в определенных регионах или сферах, такие страны не имеют возможности обеспечивать свои интересы вдали от своих границ.
Гегемония сверхдержавы осуществляется не только и не столько военным или экономическим рычагами. Стержнем власти такой державы является идеология, которую разделяют «вассалы», что делает схему осуществления глобального контроля поразительно похожей на те, что существовали в Европе в Средневековье, когда вокруг нескольких центров группировались фактически независимые, но формально подчиненные «вассальные» территории.
Исходя из концепции Бжезинского, США являются единственной на сегодняшний момент сверхдержавой. Другим государством, отвечающим всем требованием «сверхдержавности», был СССР, который, однако, обрел этот статус на относительно короткий срок и лишился его к середине 1980-х гг. Причем решающее значение в потере Советским Союзом главенствующего положения в мировом масштабе стал фактор снижения его авторитета среди «вассалов» в культурно-идеологической сфере.
Ни экономическая мощь, ни военное превосходство, ни успехи в сфере высоких технологий (см. Хайтек) не смогли обеспечить СССР роль гегемона, поскольку народы «подчиненных стран», несмотря на общую социалистическую доктрину, не смогли признать над собой власть государства, которое не имело тотального превосходства над ними в идеологическом отношении. Это было связано не только с тем, что в среди «вассалов» Советского Союза оказались государства с гораздо более древней и богатой историей, такие как Китай, а также государства, сформировавшиеся на почве европейской культуры, как, например, Польша и Чехия, не говоря уже о ГДР, но прежде всего с тем, что евразийский гегемон в силу догматической идеологии не смог адекватно отреагировать на вызовы времени и предложить этим нациям ничего, сопоставимого с опытом, имевшим место в современных культурных процессах Запада.
Таким образом, сегодняшней России отводится Западом статус в лучшем случае региональной державы, которым она обладает не столько в силу своего экономического или военного потенциала (остающегося, даже несмотря на бурный рост в последние годы, на достаточно низком уровне), но в силу географического положения, дающего возможность осуществлять интересы страны в довольно обширном регионе.
И если оптимистические прогнозы развития России позволяют признать дальнейшее усиление ее влияния на мировое сообщество, то ее будущее как сверхдержавы представляется смутно, поскольку это зависит от возможности и интенсивности идеологической и культурной российской экспансии в масштабе планеты.