Значение слова "СЕМЕЙСТВО ГУАХАРО" найдено в 1 источнике
СЕМЕЙСТВО ГУАХАРО
найдено в "Жизни животных"
В глубоких скалистых пещерах или ущельях средних областей Америки живет чудесная птица, которая по строению и образу жизни имеет главные отличительные признаки козодоев, но как особое семейство.
Гуахаро (Steatornis caripensis) достигает в длину 55 см при размахе крыльев вдвое больше. Туловище его очень стройное, голова широкая; клюв более длинный, чем широкий, и не закрыт перьями, круто выгнут, конец его сильно загнут вниз и имеет по краям зазубрины. Ноги очень сильные, плюсна короткая и голая, без щитков; крылья очень длинные с далеко выступающим острием. Хвост гораздо короче крыла, сильно округлен и состоит из жестких, на конце широких перьев. Остальное оперение твердое и жесткое; на уздечке образуются длинные, выше клюва стоящие щетинки, так что лицо, как у сов, окружено венчиком из перьев. Веки также усажены маленькими щетинками, которые защищают большие полукруглые глаза. Под кожей лежит слой жира, так плотно окружающий внутренности, что они как бы плавают в нем. Оперение красивой каштаново-бурой окраски. Глаза темно-бурые, клюв красновато-бурый, ноги желто-буроватые. Полы не отличаются друг от друга по окраске.
Гуахаро (Steatornis caripehsis)
А. Гумбольдт наблюдал гуахаро в 1799 г. в большой скалистой пещере Карипе; позднейшие путешественники находили его и в других темных скалистых ущельях или пещерах, которые часто попадаются в горах. Сведения, полученные нами об образе жизни и привычках этой замечательной птицы, довольно обстоятельны, хотя многое еще остается неразъясненным. Несомненно одно: мы не знаем ни одной птицы, которая жила бы так, как гуахаро. Это можно видеть из нижеследующего описания, составленного по важнейшим известиям, заимствованным от Гумбольдта, Функа, Гросса и Геринга.
"В одной стране, - говорит Гумбольдт, - где существует большая наклонность к чудесному, есть пещера, из которой вытекает ручей и где живут тысячи ночных птиц; на жире их миссионеры жарят себе кушанья, что служит, понятно, неистощимым предметом разговоров и споров.Стоит только чужестранцу ступить ногой на землю в Кумане, как ему начнут рассказывать про пещеру гуахаро, имеющую, как говорят, протяжение в несколько миль.
Пещера, которую туземцы называют жировой ямой, лежит не в самой долине Карипе, а около трех миль на юго-запад от монастыря. Она впадает в боковую долину, идущую к Сьерра-де-Гуахаро. 18 сентября мы отправились в Сьерру в сопровождении индейских алькадов и большинства монахов. Узкая тропинка вела сначала в продолжение полутора часа к югу по веселым равнинам, покрытым прекрасной травой; затем мы свернули на запад, держась берегов маленькой реки, вытекающей из пещеры. Приходилось идти в продолжение трех четвертей часа вверх, то прямо вброд по реке, то пробираясь между рекой и скалой по очень скользкой болотистой почве. Многочисленные земляные обвалы и поваленные деревья, через которые мулы пробирались с великим трудом, делали эту часть пути очень утомительной.
Находясь уже у подножия высокой горы Гуахаро, всего в 400 шагах от пещеры, нельзя еще видеть входа в нее. Ручей бежит по ложбине, вырытой самой водой, и путнику приходится идти под навесом скал, так что неба совсем не видно. Дорога извивается вместе с рекой, и только при последнем повороте впервые видишь перед собой отверстие пещеры. Вид кажется величественным даже для таких глаз, которые уже привыкли к красотам высоких Альп; в высшей степени своеобразный отпечаток придает устью этого подземелья роскошная тропическая растительность, окружающая его. Пещера Гуахаро открывается в отвесном скалистом обрыве. Вход обращен к югу; он представляет собой свод в 25 м ширины и 22 м высоты. На скале над гротом высятся исполинские деревья; мамея и американская гениппа простирают свои ветви с широкими блестящими листьями прямо к небу, тогда как ветки курбариля и эритрины, простираясь в ширину, образуют густой зеленый свод. Лотосы с сочными стеблями, оксалисы и орхидеи редкостного вида растут в сухих расщелинах скал, колеблемые ветром ползучие растения сплетаются над входом в пещеру в красивую гирлянду. Какая противоположность между этой пещерой и какой-нибудь северной, осененной дубами и мрачными лиственницами! Это растительное великолепие украшает не только наружную сторону свода, но проникает и в преддверие самой пещеры. Мы с изумлением увидали, что берега ручья даже в подземелье были окаймлены великолепными геликониями с листьями, как у бананов, пальмами-прага и древовидным арумом. Растительный мир проник в самую пещеру Карипе, равно как и в глубокие расселины скал в Андах, в которых царит вечный полумрак, рассеивающийся только в 30-40 шагах от входа. Мы измерили путь посредством веревки и прошли внутрь пещеры около 150 м, прежде чем явилась необходимость зажечь факелы. Дневной свет проникает так далеко потому, что пещера образует только один проход, идущий по направлению с юго-востока на северо-запад. Там, где дневной свет начинает уже меркнуть, слышатся хриплые крики ночных птиц, которые, как полагают туземцы, живут только в этих подземных пространствах.
Трудно составить себе понятие о том странном шуме, который производят в темной внутренности пещеры тысячи этих птиц. Его можно сравнить только с карканьем наших ворон, живущих обществами в северных хвойных лесах и гнездящихся на деревьях, вершины которых срастаются между собой. Пронзительные крики гуахаро отражаются от свода скалы и в виде эха возвращаются обратно из глубины пещеры. Индейцы показали нам гнезда этих птиц, подвязавши предварительно факелы на длинные палки. Они торчали на высоте 20-23 м над нашими головами в воронкоподобных отверстиях, и свод положительно был покрыт ими. Чем глубже забирались мы в пещеру, чем больше вспугивали птиц светом своих факелов, тем оглушительнее становился шум. Едва только минуты на две успокаивалось вокруг нас, как вдали снова раздавался жалобный крик птиц, гнездившихся в других ходах пещеры. Таким образом хоры постоянно сменяли друг друга.
Гуахаро покидают пещеру с наступлением ночи, особенно при лунном свете. Они едят очень твердые семена, и индейцы утверждают, что они никогда не прикасаются ни к жукам, ни к ночным бабочкам. В самом деле, стоит только сравнить клюв гуахаро с клювом козодоя, чтобы убедиться, что образ жизни этих двух птиц должен быть совершенно различным*.
Каждый год около Иванова дня индейцы ходят в пещеру Гуахаро с палками и разоряют большую часть гнезд. Всякий раз они убивают не одну тысячу этих птиц, причем старые, как бы желая вступиться за свое потомство, с страшным криком носятся над головами индейцев. Птенцов, которые падают на землю, потрошат тут же на месте. Их брюшина сильно проросла жиром, и такой же слой жира идет от груди до зада, образуя между ногами птицы нечто вроде желвака. Что зерноядные птицы, не подверженные влиянию дневного света и мало упражняющие свои мускулы, способны к такому ожирению, мы видим на давно известных приемах откармливания гусей и кур; каждому известно, как темнота и покой способствуют ожирению. Ко времени "жировой жатвы", как говорят в Карипе, индейцы строят из пальмовых листьев хижины при входе или в преддверии пещеры. Мы нашли остатки их. Здесь они топят жир молодых, только что убитых птиц и сливают его в глиняные сосуды. Этот жир известен под названием сала или масла гуахаро. Он полужидкий, прозрачный, без всякого запаха и до того чист, что его можно сохранять больше года, и он не горкнет. На монастырских кухнях в Карипе не употребляют никакого другого масла, кроме этого, добытого из пещеры, и мы не заметили, чтобы кушанье получало от него какой-нибудь неприятный запах или вкус.
Количество добываемого жира вовсе не соответствует тому кровопролитию, которое индейцы ежегодно совершают в пещере. Добывается, кажется, не более 150-160 бутылок чистого жира; остальной, менее чистый жир сохраняется в глиняных сосудах. Эта отрасль промышленности туземцев напоминает сбор голубиного жира в Каролине, где его в былые времена добывали более тысячи бочек. Употребление жира гуахаро известно в Карипе уже исстари, миссионеры же только упорядочили его производство. Члены одной индейской семьи утверждают, что они происходят от первых поселенцев долины и потому должны считаться единственными законными владельцами пещеры; они предъявляют свое исключительное право на жир, но благодаря участию в этом промысле монастыря права этих законных наследников признаны только как почетное звание. По системе, установленной миссионерами, индейцы обязаны доставлять масло гуахаро дли неугасимых церковных лампад, все же остальное, как утверждают, покупается у них.
Все гуахаро давно бы уже были истреблены, если бы сохранению их не способствовали некоторые благоприятные обстоятельства: по своему суеверию индейцы редко отваживаются заходить далеко в глубину пещеры; кроме того, птицы эти гнездятся и в соседних пещерах, куда, по недоступности их, не проникает человек. Очень может быть, что население большой пещеры постоянно пополняется новыми пришельцами из поселений в маленьких пещерах, иначе миссионеры не имели бы оснований утверждать, что до сих пор незаметно, чтобы количество птиц убавлялось.
Молодых гуахаро пробовали привозить в гавань Кумана; они жили там несколько дней без пищи, так как зерна, предлагаемые им, были им не по вкусу. Когда в пещере потрошат птенцов гуахаро, то в желудке и зобе у них находят множество твердых сухих семян, которые под названием "семян гуахаро" известны как общераспространенное здесь средство против перемежающейся лихорадки. Птенцам эти семена приносят старые птицы. Индейцы старательно собирают их и дают больным в тяжелых случаях заболевания лихорадкой.
Пещера Карипе имеет на протяжении 462 м одно и то же направление, ширину и высоту. Нам стоило много труда заставить индейцев пройти в глубь пещеры дальше ее передней части, которой они ограничиваются при ежегодном посещении пещеры во время сбора жира. Потребовалось серьезное влияние монахов, чтобы убедить их проникнуть в то место пещеры, где почва вдруг круто поднимается под углом в 60° и где ручей образует подземный водопад.
Чем ниже становился свод, тем пронзительнее раздавался крик гуахаро; под конец никакие увещания не помогали заставить индейцев идти дальше. Мы должны были подчиниться трусости своих проводников и вернуться. Впрочем, всюду мы видели то же, что и вначале.
Эта обитаемая ночными птицами пещера считается индейцами за страшное и таинственное место, где, по их глубокому верованию, живут души их предков. Человек, говорят они, должен питать страх к тем местам, которые не освещаются ни солнцем Цис, ни луной Нуна. Отправиться в Гуахаро значит то же самое, что отправиться к праотцам, т.е. умереть. Поэтому индейские колдуны (пиахе) и отравители (имороны) производят свои ночные колдования при входе в пещеру, чтобы заклинать верховного злого духа Иворокиамо. Таким образом, древнейшие народные мифы под всеми поясами земного шара почти одинаковы, в особенности те, которые относятся к двум силам, управляющим миром: к местопребыванию душ после смерти человека и к страшному суду. Пещера Карипе то же самое, что тартар у греков, а гуахаро, с жалобным криком летающие над водою, напоминают стигийских птиц".
От Функа, также посетившего эту пещеру, мы узнаем, что с наступлением темноты гуахаро покидают свою пещеру и, щелкая клювами, вылетают за пищей с криком, напоминающим карканье ворон. Пища их состоит исключительно из плодов. Они проглатывают плоды величиной с голубиное яйцо, зерна же их выбрасывают. Гнезда их слеплены из глины и имеют форму чашки; кладка состоит из 2-Л яиц. Один гуахаро вместе с гнездом и яйцами был прислан Готесье в Парижскую академию; при этом было сделано наблюдение, что гнездо состояло из погадок, заключающих в себе остатки плодов, которыми питались птицы.
Гуахаро летает легко и быстро, без частых взмахов крыльями, причем веерообразно распускает крылья и хвост. Каждое другое движение его крайне беспомощно. На лету, а еще чаще в возбужденном состоянии он испускает хриплые, каркающие, но все же громкие звуки, которые до такой степени своеобразны и резки, что даже при более веселой обстановке показались бы неприятными и зловещими. Пища гуахаро, без сомнения, состоит из плодов, семена которых не отрыгиваются ими, а выделяются вместе с пометом. Вокруг гнезда от прожорливых птенцов накопляются постепенно целые кучи помета и зерен, которые иногда достигают 25 см высоты и кажутся тогда как бы стенками большого сосуда. Из глины и тому подобных веществ гуахаро никогда не строит своего гнезда.
Белые, грушевидные яйца он кладет без всякой подстилки прямо в трещинах скалы. Самцы и самки насиживают яйца попеременно. Прожорливость их просто изумительна. В возбужденном состоянии они яростно нападают друг на друга, хватают клювом все, что попадется поблизости, даже собственные ноги и крылья, и только с великим неудовольствием оставляют раз схваченное. Гросс пробовал воспитывать некоторых птенцов, взятых прямо из гнезд, но не мог доставить им соответствующей пищи и потому через несколько же дней лишился всех своих пленников.
Гуахаро (Steatornis caripensis) достигает в длину 55 см при размахе крыльев вдвое больше. Туловище его очень стройное, голова широкая; клюв более длинный, чем широкий, и не закрыт перьями, круто выгнут, конец его сильно загнут вниз и имеет по краям зазубрины. Ноги очень сильные, плюсна короткая и голая, без щитков; крылья очень длинные с далеко выступающим острием. Хвост гораздо короче крыла, сильно округлен и состоит из жестких, на конце широких перьев. Остальное оперение твердое и жесткое; на уздечке образуются длинные, выше клюва стоящие щетинки, так что лицо, как у сов, окружено венчиком из перьев. Веки также усажены маленькими щетинками, которые защищают большие полукруглые глаза. Под кожей лежит слой жира, так плотно окружающий внутренности, что они как бы плавают в нем. Оперение красивой каштаново-бурой окраски. Глаза темно-бурые, клюв красновато-бурый, ноги желто-буроватые. Полы не отличаются друг от друга по окраске.
Гуахаро (Steatornis caripehsis)
А. Гумбольдт наблюдал гуахаро в 1799 г. в большой скалистой пещере Карипе; позднейшие путешественники находили его и в других темных скалистых ущельях или пещерах, которые часто попадаются в горах. Сведения, полученные нами об образе жизни и привычках этой замечательной птицы, довольно обстоятельны, хотя многое еще остается неразъясненным. Несомненно одно: мы не знаем ни одной птицы, которая жила бы так, как гуахаро. Это можно видеть из нижеследующего описания, составленного по важнейшим известиям, заимствованным от Гумбольдта, Функа, Гросса и Геринга.
"В одной стране, - говорит Гумбольдт, - где существует большая наклонность к чудесному, есть пещера, из которой вытекает ручей и где живут тысячи ночных птиц; на жире их миссионеры жарят себе кушанья, что служит, понятно, неистощимым предметом разговоров и споров.Стоит только чужестранцу ступить ногой на землю в Кумане, как ему начнут рассказывать про пещеру гуахаро, имеющую, как говорят, протяжение в несколько миль.
Пещера, которую туземцы называют жировой ямой, лежит не в самой долине Карипе, а около трех миль на юго-запад от монастыря. Она впадает в боковую долину, идущую к Сьерра-де-Гуахаро. 18 сентября мы отправились в Сьерру в сопровождении индейских алькадов и большинства монахов. Узкая тропинка вела сначала в продолжение полутора часа к югу по веселым равнинам, покрытым прекрасной травой; затем мы свернули на запад, держась берегов маленькой реки, вытекающей из пещеры. Приходилось идти в продолжение трех четвертей часа вверх, то прямо вброд по реке, то пробираясь между рекой и скалой по очень скользкой болотистой почве. Многочисленные земляные обвалы и поваленные деревья, через которые мулы пробирались с великим трудом, делали эту часть пути очень утомительной.
Находясь уже у подножия высокой горы Гуахаро, всего в 400 шагах от пещеры, нельзя еще видеть входа в нее. Ручей бежит по ложбине, вырытой самой водой, и путнику приходится идти под навесом скал, так что неба совсем не видно. Дорога извивается вместе с рекой, и только при последнем повороте впервые видишь перед собой отверстие пещеры. Вид кажется величественным даже для таких глаз, которые уже привыкли к красотам высоких Альп; в высшей степени своеобразный отпечаток придает устью этого подземелья роскошная тропическая растительность, окружающая его. Пещера Гуахаро открывается в отвесном скалистом обрыве. Вход обращен к югу; он представляет собой свод в 25 м ширины и 22 м высоты. На скале над гротом высятся исполинские деревья; мамея и американская гениппа простирают свои ветви с широкими блестящими листьями прямо к небу, тогда как ветки курбариля и эритрины, простираясь в ширину, образуют густой зеленый свод. Лотосы с сочными стеблями, оксалисы и орхидеи редкостного вида растут в сухих расщелинах скал, колеблемые ветром ползучие растения сплетаются над входом в пещеру в красивую гирлянду. Какая противоположность между этой пещерой и какой-нибудь северной, осененной дубами и мрачными лиственницами! Это растительное великолепие украшает не только наружную сторону свода, но проникает и в преддверие самой пещеры. Мы с изумлением увидали, что берега ручья даже в подземелье были окаймлены великолепными геликониями с листьями, как у бананов, пальмами-прага и древовидным арумом. Растительный мир проник в самую пещеру Карипе, равно как и в глубокие расселины скал в Андах, в которых царит вечный полумрак, рассеивающийся только в 30-40 шагах от входа. Мы измерили путь посредством веревки и прошли внутрь пещеры около 150 м, прежде чем явилась необходимость зажечь факелы. Дневной свет проникает так далеко потому, что пещера образует только один проход, идущий по направлению с юго-востока на северо-запад. Там, где дневной свет начинает уже меркнуть, слышатся хриплые крики ночных птиц, которые, как полагают туземцы, живут только в этих подземных пространствах.
Трудно составить себе понятие о том странном шуме, который производят в темной внутренности пещеры тысячи этих птиц. Его можно сравнить только с карканьем наших ворон, живущих обществами в северных хвойных лесах и гнездящихся на деревьях, вершины которых срастаются между собой. Пронзительные крики гуахаро отражаются от свода скалы и в виде эха возвращаются обратно из глубины пещеры. Индейцы показали нам гнезда этих птиц, подвязавши предварительно факелы на длинные палки. Они торчали на высоте 20-23 м над нашими головами в воронкоподобных отверстиях, и свод положительно был покрыт ими. Чем глубже забирались мы в пещеру, чем больше вспугивали птиц светом своих факелов, тем оглушительнее становился шум. Едва только минуты на две успокаивалось вокруг нас, как вдали снова раздавался жалобный крик птиц, гнездившихся в других ходах пещеры. Таким образом хоры постоянно сменяли друг друга.
Гуахаро покидают пещеру с наступлением ночи, особенно при лунном свете. Они едят очень твердые семена, и индейцы утверждают, что они никогда не прикасаются ни к жукам, ни к ночным бабочкам. В самом деле, стоит только сравнить клюв гуахаро с клювом козодоя, чтобы убедиться, что образ жизни этих двух птиц должен быть совершенно различным*.
* Основной пищей гуахаро являются плоды различных пальм и лавровых с большим содержанием масел.
Каждый год около Иванова дня индейцы ходят в пещеру Гуахаро с палками и разоряют большую часть гнезд. Всякий раз они убивают не одну тысячу этих птиц, причем старые, как бы желая вступиться за свое потомство, с страшным криком носятся над головами индейцев. Птенцов, которые падают на землю, потрошат тут же на месте. Их брюшина сильно проросла жиром, и такой же слой жира идет от груди до зада, образуя между ногами птицы нечто вроде желвака. Что зерноядные птицы, не подверженные влиянию дневного света и мало упражняющие свои мускулы, способны к такому ожирению, мы видим на давно известных приемах откармливания гусей и кур; каждому известно, как темнота и покой способствуют ожирению. Ко времени "жировой жатвы", как говорят в Карипе, индейцы строят из пальмовых листьев хижины при входе или в преддверии пещеры. Мы нашли остатки их. Здесь они топят жир молодых, только что убитых птиц и сливают его в глиняные сосуды. Этот жир известен под названием сала или масла гуахаро. Он полужидкий, прозрачный, без всякого запаха и до того чист, что его можно сохранять больше года, и он не горкнет. На монастырских кухнях в Карипе не употребляют никакого другого масла, кроме этого, добытого из пещеры, и мы не заметили, чтобы кушанье получало от него какой-нибудь неприятный запах или вкус.
Количество добываемого жира вовсе не соответствует тому кровопролитию, которое индейцы ежегодно совершают в пещере. Добывается, кажется, не более 150-160 бутылок чистого жира; остальной, менее чистый жир сохраняется в глиняных сосудах. Эта отрасль промышленности туземцев напоминает сбор голубиного жира в Каролине, где его в былые времена добывали более тысячи бочек. Употребление жира гуахаро известно в Карипе уже исстари, миссионеры же только упорядочили его производство. Члены одной индейской семьи утверждают, что они происходят от первых поселенцев долины и потому должны считаться единственными законными владельцами пещеры; они предъявляют свое исключительное право на жир, но благодаря участию в этом промысле монастыря права этих законных наследников признаны только как почетное звание. По системе, установленной миссионерами, индейцы обязаны доставлять масло гуахаро дли неугасимых церковных лампад, все же остальное, как утверждают, покупается у них.
Все гуахаро давно бы уже были истреблены, если бы сохранению их не способствовали некоторые благоприятные обстоятельства: по своему суеверию индейцы редко отваживаются заходить далеко в глубину пещеры; кроме того, птицы эти гнездятся и в соседних пещерах, куда, по недоступности их, не проникает человек. Очень может быть, что население большой пещеры постоянно пополняется новыми пришельцами из поселений в маленьких пещерах, иначе миссионеры не имели бы оснований утверждать, что до сих пор незаметно, чтобы количество птиц убавлялось.
Молодых гуахаро пробовали привозить в гавань Кумана; они жили там несколько дней без пищи, так как зерна, предлагаемые им, были им не по вкусу. Когда в пещере потрошат птенцов гуахаро, то в желудке и зобе у них находят множество твердых сухих семян, которые под названием "семян гуахаро" известны как общераспространенное здесь средство против перемежающейся лихорадки. Птенцам эти семена приносят старые птицы. Индейцы старательно собирают их и дают больным в тяжелых случаях заболевания лихорадкой.
Пещера Карипе имеет на протяжении 462 м одно и то же направление, ширину и высоту. Нам стоило много труда заставить индейцев пройти в глубь пещеры дальше ее передней части, которой они ограничиваются при ежегодном посещении пещеры во время сбора жира. Потребовалось серьезное влияние монахов, чтобы убедить их проникнуть в то место пещеры, где почва вдруг круто поднимается под углом в 60° и где ручей образует подземный водопад.
Чем ниже становился свод, тем пронзительнее раздавался крик гуахаро; под конец никакие увещания не помогали заставить индейцев идти дальше. Мы должны были подчиниться трусости своих проводников и вернуться. Впрочем, всюду мы видели то же, что и вначале.
Эта обитаемая ночными птицами пещера считается индейцами за страшное и таинственное место, где, по их глубокому верованию, живут души их предков. Человек, говорят они, должен питать страх к тем местам, которые не освещаются ни солнцем Цис, ни луной Нуна. Отправиться в Гуахаро значит то же самое, что отправиться к праотцам, т.е. умереть. Поэтому индейские колдуны (пиахе) и отравители (имороны) производят свои ночные колдования при входе в пещеру, чтобы заклинать верховного злого духа Иворокиамо. Таким образом, древнейшие народные мифы под всеми поясами земного шара почти одинаковы, в особенности те, которые относятся к двум силам, управляющим миром: к местопребыванию душ после смерти человека и к страшному суду. Пещера Карипе то же самое, что тартар у греков, а гуахаро, с жалобным криком летающие над водою, напоминают стигийских птиц".
От Функа, также посетившего эту пещеру, мы узнаем, что с наступлением темноты гуахаро покидают свою пещеру и, щелкая клювами, вылетают за пищей с криком, напоминающим карканье ворон. Пища их состоит исключительно из плодов. Они проглатывают плоды величиной с голубиное яйцо, зерна же их выбрасывают. Гнезда их слеплены из глины и имеют форму чашки; кладка состоит из 2-Л яиц. Один гуахаро вместе с гнездом и яйцами был прислан Готесье в Парижскую академию; при этом было сделано наблюдение, что гнездо состояло из погадок, заключающих в себе остатки плодов, которыми питались птицы.
Гуахаро летает легко и быстро, без частых взмахов крыльями, причем веерообразно распускает крылья и хвост. Каждое другое движение его крайне беспомощно. На лету, а еще чаще в возбужденном состоянии он испускает хриплые, каркающие, но все же громкие звуки, которые до такой степени своеобразны и резки, что даже при более веселой обстановке показались бы неприятными и зловещими. Пища гуахаро, без сомнения, состоит из плодов, семена которых не отрыгиваются ими, а выделяются вместе с пометом. Вокруг гнезда от прожорливых птенцов накопляются постепенно целые кучи помета и зерен, которые иногда достигают 25 см высоты и кажутся тогда как бы стенками большого сосуда. Из глины и тому подобных веществ гуахаро никогда не строит своего гнезда.
Белые, грушевидные яйца он кладет без всякой подстилки прямо в трещинах скалы. Самцы и самки насиживают яйца попеременно. Прожорливость их просто изумительна. В возбужденном состоянии они яростно нападают друг на друга, хватают клювом все, что попадется поблизости, даже собственные ноги и крылья, и только с великим неудовольствием оставляют раз схваченное. Гросс пробовал воспитывать некоторых птенцов, взятых прямо из гнезд, но не мог доставить им соответствующей пищи и потому через несколько же дней лишился всех своих пленников.