"Выскобленная доска",
Если бы всякий стал вычеркивать у древних те места, которых он не понимает, - как скоро мы оказались бы перед tabula rasa.
Понятно, что все эти свойства рассуждений г. Михайловского остаются неизменными и тогда, когда он переходит к России. Он "приветствует от всей души" столь же странные россказни некоего г. Яковлева, что Россия - tabula rasa, что она может начать с начала, избегать ошибок других стран и т. д., и т.д.
В последнее время критики наши ввели похвальный обычай нападать на те произведения литературы, в которых изображаются так называемые "больные", то есть полоумные и юродивые. Действительно, ничего не может быть презреннее, нелепее "разочарованных". Это, по большей части, школьники, в юных летах вкусившие трубки, вина и женщин и воображающие, что вне этих трех капитальных фактов жизни человеческой, остальная вселенная есть не что иное, как tabula rasa.
Может быть, это утопия. Но допустим, что можно сделать из всего прошедшего tabula rasa: нет собственности, нет семьи.
Если вы присмотритесь к разным сторонам французской жизни, сосредоточенной в Париже, то вы, вероятно, придете к тому выводу, что идея анархии начала уже охватывать собою не один какой-нибудь общественный слой: она проникла всюду, и в литературе, и в искусстве, в романе и в драме, в лирической поэзии, в нравах и обычаях, во вкусах и привычках - во всем чувствуется стремление сделать tabula rasa из того, что до сих пор считалось правдой, добром, правосудием, справедливостью, заслугой, властью, обязательством, собственностью, добрым именем, культурными обычаями.
В те годы Стриндберг говорил исключительно языком молний, мир, окружавший его тогда, был как грозовая июльская туча, - tabula rasa, на которой молния его воли вычерчивала какие угодно зигзаги.
Положительными, жизненными и жизнеутверждающими силами в Шекспире были, с одной стороны, его язычески-чувственная настроенность, простая радость о теле и о цветущей земле, и о приволье живых просторов воплощения, - с другой, его здоровое и строго-нравственное чувство. Но свобода несла в себе адогматизм, не то, чтобы прямо неверие, а разрыв связи с прежнею верой и приглашение верить или не верить во что угодно. Другими словами: отмену всех прежних ответов на мировые вопросы, открытое поле для всяческого сомнения, tabulam rasam осмысливающего мир сознания, необходимость решить по-своему все загадки и противоречия бытия. И Шекспир изнемогает перед этою непосильною задачей, уклониться от которой не может гений.
Идя ближе и ближе к детству, мы находим почти tabula rasa, то есть белый лист, на котором жизнь напишет все содержание.
Ведь сами же вы, профаны, признаете, что душа ребенка не есть tabula rasa, что она представляет собою сложный продукт целого ряда разнообразных физических, нравственных и умственных влияний, преемственно передаваемых из поколения в поколение.