(греч. deontos, должное, logos слово, понятие, учение) 1. раздел этики, учение о должном; 2. медицинская деонтология совокупность этических норм профессиональной деятельности медицинского работника с положенной в их основу нравственным принципом Гиппократа «не вредить пациенту ни делом, ни словом». Заметим, что основа врачебной этики формулируется здесь негативным образом, она, эта основа, как бы не подразумевает позитивной, действенной нравственной позиции. На самом деле нравственный долг врача в первую очередь требует от него действовать, как говорят, «на совесть», а не ради славы, денег или «за страх», с оглядкой на прокурора, который призван заменить чью-то совесть. Тем более, что в самих правоохранительных органах существуют серьёзные проблемы как с деонтологией, так и с соблюдением норм закона. Так, по данным следственного комитета при прокуратуре РФ, на начало 2011 г. 34 % всех коррупционных дел в РФ заведены на работников правоохранительной сферы. И это при том, что иррациональные, явно коррупционные зарплаты и пенсии судей и тех же прокуроров на порядок превышают таковые у врача или учителя. Приоритет нравственного начала над правовым рассматривается как традиционный во врачебной деятельности отечественного врача, вероятно потому, что в народе издавна принято считать, что законы пишут люди, причём не обязательно самые достойные, а совесть создаёт природа человека, а для верующих людей она есть сам Господь в человеческой душе. Законами и указами разваливают не только государства, но и процесс формирования нравственных убеждений. По данным упомянутого комитета, по числу коррупционных дел министерство здравоохранения и социального развития вышло на конец 2010 г. на почётное четвёртое место.
Для психиатра его нравственный долг имеет особенное, специфическое значение в связи с тем, что некоторые и даже многие его пациенты воспринимают адекватное предложение о госпитализации в психиатрическое учреждение, советы о целесообразности специфической терапии, как оскорбление, моральный вред, насилие, посягательство на права и свободы личности. С этим в значительной степени связаны появление безумного по своей сути антипсихиатрического движения, а также широкое распространение мифологии, в которой психиатры нередко предстают в глуповато-анекдотическом виде или, что ещё чаще, в самом зловещем, садистическом облике, которым только и нужно, что стигматизировать, мучать людей, экспериментировать над ними, навешивать ярлыки, калечить их судьбы, и которые ничего другого делать просто не умеют и не желают делать. С давлением упомянутого движения в своей стране и стремлением угодить руссофобски настроенным политикам страны связано, очевидно, принятие у нас соответствующих законов, призванных, наконец, будто бы положить конец произволу психиатров самого чёрного, диктаторского, коммунистического периода существования страны, который, по словам «страдальца карательной психиатрии» Буковского, подлежит безусловному осуждению и заслуживает самого сурового приговора. Отказ от применявшейся ранее практики принудительной госпитализации и недобровольного лечения, когда это действительно показано, необходимо и понятно любому профессионально подготовленному врачу, замаскированный расплывчатыми формулировками, зафиксированными в законе об оказании психиатрической помощи в РФ (1993), несёт явственный отпечаток этой разрушительной по своей сущности антипсихиатрической, если не сказать антисоциальной тенденции.
На деле упомянутый закон, вопреки декларируемым в нём высоким гуманистическим ценностям, зачастую серьёзно затрудняет оказание своевременной помощи пациентам, поскольку последние, в силу нередко свойственной им анозогнозии, а вдобавок и присущих всякому обывателю предрассудков и суеверий, особенно касающихся психиатрической патологии, сравнительно редко осознанно соглашаются на лечение и тем более сами обращаются с такой просьбой. Откладывание в таких случаях помощи на неопределённое время причиняет серьёзный ущерб как им самим, так и их близким, жизнь которых нередко превращается в кошмар, часто страдают и многие окружающие люди (между прочим, в литературе едва ли найдётся серьёзное исследование того, во что обходится домочадцам такой многолетний стресс, как жизнь бок о бок с психиатрическим пациентом, которому, по формальным основаниям, нет возможности оказать своевременную помощь). Этот закон, кроме того, демобилизует врачей неотложной помощи и дежурантов приёмных отделений больниц, некоторые из которых предпочитают отказывать в необходимой помощи опять же по буквальным основаниям, с формальной точки зрения правильно ссылаясь на этот пресловутый закон (например, «галлюцинаций нет, госпитализация не показана», «пациент правильно ориентирован, психоза у него нет, ему следует лечиться амбулаторно» и т.п.). Иными словами, упомянутым законом фактически положено начало разрушению врачебной деонтологии, а не поощрению нравственной позиции врача, поскольку он далеко не всегда стоит на стороне принципа своевременного оказания специализированной помощи психиатрическому пациенту и его близким, как того требуют от врача вековые этические принципы. Последние, должен он делать вывод, устарели, от них пора отказаться, так как отныне всё определяет параграф закона, а не норма морали. Кроме того, в силу упомянутого закона в населении страны начался и быстрыми темпами продолжается процесс накопления психотических пациентов, скорые психиатрические бригады временами бывают буквально заваленными заявками на вызова, пограничные отделения многих психиатрических больниц фактически превращаются или уже превратились в общепсихиатрические. Растёт преступность, особенно бытовая, в значительной степени связанная именно с психиатрической, наркологической патологией и расстройствами личности, но которая лишь в малой части учитывается статистикой.
То же, что и о законе, можно сказать об официально принятом на Пленуме правления общества Российского общества психиатров в 1994 г. отечественном кодексе этики психиатра, где говорится: следующее::» Никакое психиатрическое вмешательство не может быть произведено против или независимо от воли пациента, за исключением случаев, когда вследствие тяжёлого психического расстройства пациент лишается способности решать, что для него является благом, и когда без такого вмешательства с высокой вероятностью может последовать серьёзный ущерб самому пациенту или окружающим. Применение психиатром к пациенту в этих случаях недобровольных мер необходимо и морально оправдано, но допустимо лишь в пределах, которые определяются наличием такой необходимости». Основываясь на подобных указаниях («непосредственная опасность больного для себя или окружающих», «неспособность решать, что есть благо», «высокая вероятность ущерба для себя и окружающих» и т.п.), врач едва ли сможет доказать на суде, лицам, совершенно некомпетентным в области психиатрии, правомерность принятых им недобровольных мер помощи, даже если фактически, процессуально и с моральной точки зрения он будет абсолютно прав. Очевидно, получив взыскание или иное наказание, в другой раз он не раз подумает, стоит ли ему повторять свой моральный подвиг. Реальное решение проблемы совершенствования психиатрической службы состоит не в том, чтобы написать благозвучный закон с ритуальным перечислением всех демократических ценностей и делать вид, будто он исполняется ко всеобщему удовлетворению. Оно, это решение, очевидно для всякого врача, и кроется оно в том, чтобы обеспечить, наконец, психиатру просто нормальные условия для выполнения его чрезвычайно сложных в интеллектуальном и эмоциональном плане обязанностей, вернуть ему в глазах общества нормальный человеческий облик, сохранить его профессию уважаемой и престижной, создать ему условия для постоянного профессионального роста, а не оплачиваемой им же самим видимости последипломного обучения, а помощь пациентам сделать доступной на самых ранних этапах развития психического расстройства, бесплатной, а не доходной для фармацевтических дельцов, каковой она ныне становится, и по-настоящему квалифицированной, комплексной, проводимой совместно с клиническими психологами, социальными работниками, экспертными службами и общественными организациями.