Трудно не писать сатир.
Cúm pars Níliacáe plebís, cum vérna Canópi
Críspinús, Tyriás humeró revocánte lacérnas,
Véntilet áestivúm digitís sudántibus áurum,
Néc sufférre queát majóris póndera gémmae,
Dífficil(e) ést saturám non scríbere. Nám quis iníquae
Tám patiéns Urbís, tam férreus, út teneát se...
Если какой-нибудь нильский прохвост, этот раб из Канопа
Этот Криспин поправляет плечом свой пурпурный тирийский
Плащ и на потной руке все вращает кольцо золотое,
Будто не может снести от жары он тяжелую гемму,
Как тут сатир не писать? Кто настолько терпим к извращеньям
Рима, настолько стальной, чтоб ему удержаться от гнева.
(Перевод Д. Недовича и Ф. Петровского)
Если часто difficile est saturam non scribere, то у нас в то время, когда Тургенев выступил против крепостного права, было гораздо чаще "difficile saturam scribere", потому что цензура того времени была подозрительна и труслива, низка и невежественна.
Обстоятельства были благоприятны для сатиры, но не благоприятствовали сатирикам; пародируя слова Ювенала, последние могли сказать: difficile est saturam scribere.