Аничков Дмитрий Сергеевич [1733 – 30 IV (11 V) 1788, Москва, похоронен на Лазаревском кладбище]. Публицист, философ. Сын подьячего Троице-Сергиевой лавры; несмотря на дворянское происхождение (см.: Руммель, Голубцов. Родосл. сб., т. 1, с. 45), отец А. находился в подушном окладе. Первоначальное образование А. получил в Троицкой дух. семинарии, где дошел до класса риторики; по ходатайству лаврского начальства в 1750 был исключен из подушного оклада. 3 июля 1755 в числе шестерых лучших семинаристов был отправлен в новооткрытый Моск. ун-т. За успехи в науках (особенно в философии у И.-Г. Фроманна и математике у И.-И. Роста) ежегодно награждался золотыми медалями. В 1760, еще будучи студентом, А. преподавал математику в низшем классе гимназии.В 1761 А. поместил в «Полезном увеселении» два перевода с лат.: «Речь, которую говорил один разумный человек из Гарамантов к Александру Великому» (ч. 4, сент., № 11) и «Сребролюбивого человека и бог, и весь свет ненавидит» (ч. 4, июль, № 1), а также собственное вполне ортодоксальное «Рассуждение о бессмертии души человеческой» (ч. 4, июль, № 4). При получении магистерского звания А. произнес исполненную ортодоксально-религиозных высказываний, но не чуждую и влияния просветительской идеологии речь «О мудром изречении греческого философа: рассматривай всякое дело с рассуждением…» (1762).С 23 марта 1762 А. преподавал в университете геометрию и тригонометрию, а в обеих гимназиях тригонометрию и алгебру. 30 марта 1762 Унив. конференция обязала А. составить учебники по ряду отраслей математики. В течение почти 20 лет он написал руководства по всем разделам элементарной математики, неоднократно переиздававшиеся, а также «Начальные основания фортификации или военной архитектуры» (1781). 30 июля 1765 конференция поручила. А перевод с лат. изданных в 1765 трудов И.-Ф. Вейдлера по арифметике, алгебре и геометрии, которые служили образцом для собственных учебников А. Учебники А., бывшие лучшими отечественными руководствами своего времени, представляли собой максимально приближенный к практике относительно полный курс всех разделов математики; заметную роль сыграли труды А.в становлении русской математической терминологии.30 мая 1765 А. занял кафедру философии и логики. Читая курсы логики и метафизики на лат. языке по руководствам вольфианцев И.-Г. Винклера и Ф.-Х. Баумейстера, а с 1767 курс философии на рус. языке, А. не допускал явных отклонений от установленной программы, но все же пытался в какой-то мере изложить собственные взгляды. Так, «Слово о том, что мир сей есть ясным доказательством премудрости божией…» (1767) содержало явную проповедь деизма.С 1765 А. неоднократно ходатайствовал об оплате преподавания в гимназии, ибо читал там логику и метафизику безвозмездно. Многолетние хлопоты, однако, остались безрезультатными. 19 марта 1769
В. Е. Адодуров указал, что соискателю «профессорского достоинства» надлежит доказать «свою к тому способность <...> ученым сочинением». В 1769 по предложению Унив. конференции А. представил отпечатанную в Унив. типографии диссертацию «Рассуждение из натуральной богословии о начале и происшествии натурального богопочитания» на рус. и лат. языках. В диссертации А. полностью отошел от вольфианства; цитировал Петрония, Лукреция, А. Попа (в пер.
Н. Н. Поповского ), а также М. В. Ломоносова (в т. ч. и «Гимн бороде»). Несомненна зависимость диссертации А. от труда Ш. Де Бросса «О культе богов-фетишей, или Сравнение древней религии Египта с современной религией Нигритии» (1760) (рус. пер. см. в кн.: Шарль де Бросс о фетишизме. М., 1973, с. 13–124). Работа возбудила негодование большинства профессоров, которые заявили на экстраординарной конференции 24 авг. 1769, что «торжественно против этих мнений протестуют, ибо от них может произойти что-нибудь в предосуждение и позор для университета». Основным противником А. выступил И.-Г. Рейхель, назвавший Лукреция, которого неоднократно упоминал А., «пролетарием между философами и свиньей из стада Эпикурова». Конференция единогласно постановила переиздать диссертацию с исправлениями, а от присуждения А. профессорского звания воздержаться. Во 2-м издании (1769) А. сделал ряд незначительных сокращений, а также удалил атеистические положения; новое издание получило более светское назв. – «Философическое рассуждение о начале и происшествии богопочитания у разных, а особливо невежественных, народов».О деле
А. П. А. Алексеев сообщил
Амвросию Зертис-Каменскому, и тот 10 сент. 1769 донес в Синод, что А. «явно восстает противу всего христианства, богопроповедничества, богослужения; опровергает Священное писание…»; Амвросий требовал отстранения А. от научной и педагогической деятельности, а также уничтожения его труда (дело о диссертации А. – ЦГИА, ф. 796, оп. 50, № 342; копия – ЦГАДА, ф. 168, оп. 1, № 113; первая публ. (по копии): Рус. арх., 1875, № 11). Ошибочность сообщения о сожжении диссертации А., восходящего к И. М. Снегиреву, доказана Н. А. Пенчко. Традиционно считается, что А. поручил издание диссертации недавно прибывшему из Англии С. Е. Десницкому, который и включил в нее много вольнодумных и дерзких мыслей; однако скорее это мог быть
И. А. Третьяков, который ранее избрал для своей диссертации тему «Невежество, страх и удивление – вот причины всякого суеверия», отклоненную Унив. конференцией 22 марта 1768; тезисы Третьякова и А. почти дословно перекликаются.Хотя Синод требовал примерного наказания А., обер-прокурор Синода П. П. Чебышев избавил А. от неприятных последствий дела. После очередного требования Синода Чебышев взял дело А. «из повытья» непосредственно «к себе», где оно и пролежало 18 лет, числясь в разряде «интересных» и «нерешенных»; лишь в 1787 оно было официально выключено из делопроизводства. Диссертация А. была некоторыми ere современниками «много похваляема» (Новиков. Опыт словаря (1772)).А. пользовался репутацией искусного оратора. В выступлениях на университетских торжествах он пропагандировал свои взгляды. Так, в «Слове о свойствах познания человеческого и о средствах, предохраняющих ум смертного от разных заблуждений» (1770) А. с позиций сенсуализма подверг критике картезианскую теорию врожденных идей. Эти положения были им развиты в «Слове о разных причинах, немалое препятствие причиняющих в продолжение познания человеческого» (1774). 22 апр. 1772 А. произнес речь на университетских торжествах в день рождения
Екатерины II. По ряду сведений, с 1777 А., вероятно, являлся членом одной из масонских лож. В «словах» кон. 1770-х гг. «О невещественности души человеческой и из оной происходящего ее бессмертия» (1777), «О превратных понятиях человеческих, происходящих от излишнего упования, возлагаемого на чувства» (1779) и «О разных способах, теснейший союз души с телом изъясняющих» (1783) он с ортодоксально-церковной точки зрения подверг критике ряд положений («заблуждений»), выдвигавшихся им ранее. Тем не менее в примечаниях А. к принятому в университете в качестве основного учебного пособия руководству Ф.-Х. Баумейстера «Annotationes in logicam, metaphisicam et cosmologicam» (1782) при достаточно благоговейном отношении к вольфианской направленности комментируемого курса А. называл Эпикура и Лукреция «выдающимися писателями и остроумнейшими философами», а Лукиана – «весьма мудрым в отношении к софистике и суевериям».Постановлением Унив. конференции от 11 авг. 1770 на А. было возложено преподавание новой дисциплины – «учения о нравственности и этике» и он был рекомендован к производству в профессора философии. В 1771 А. было присуждено звание «публичного логики, метафизики и чистой математики экстраординарного профессора», в 1777 – звание ординарного профессора. Тогда же А. становится инспектором обеих университетских гимназий. В 1785 А. был произведен в надв. советники. А. был членом Вольного Рос. собрания при Моск. ун-те со дня его основания (см.: Опыт тр. Вольного Рос. собрания, 1774, ч. 1, с. 14 ненумер.). В кон. жизни А. постигла длительная изнурительная болезнь. Многие неопубликованные труды А. и его библиотека сгорели в бывшем у него дома в сер. 1780-х гг. пожаре.По рассказу Н. Е. Зернова, восходящему к университетским преданиям, А. «имел характер твердый, но скромный и благородный <...> и при некоторой угрюмости вида был ко всякому приветлив. <...> Коварство и честолюбие были чужды благородной его душе. <...> Он <...> в приятельском кругу являлся не философом, но веселым и приветливым собеседником» и «всегда предпочитал простоту сердца и доброту души кичливому просвещению ума».При разысканиях об А. следует учитывать, что одновременно с ним жил его отдаленный родственник Дмитрий Сергеевич Аничков – отставной секунд-майор, помещик Раненбургского у. Рязанской губ., бывший в 1780-е гг. исправником в Ряжске.
Лит.: Зернов Н. Е. Аничков Д. С. – В кн.: Биогр. словарь Моск. ун-та, ч. 1 (1855); Смирнов. Троицкая семинария (1867); Бобров Е. А. Аутодафе над филос. книгой. – В кн.: Бобров Е. А. Дела и люди. Юрьев, 1907; Bakounine. Le rèpertoire (1940); Шахнович М. И. Д. С. Аничков – первый рус. историк религии. – Учен. зап. ЛГУ, 1948, № 109, вып. 2; Гагарин А. П. Первая филос. дис., защищавшаяся в Моск. ун-те. – Вестн. МГУ, 1952, № 7, вып. 3; Избр. произведения рус. мыслителей второй пол. XVIII в. М., 1952, т. 1; Белявский М. П. М. В. Ломоносов и основание Моск. ун-та. М., 1955; Пенчко. Документы, т. 1–3 (1960–1963); Зырянов Н. А. Мировоззрение Д. С. Аничкова: Автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 1962; Коган Ю. Я. Очерки по истории рус. атеистической мысли XVIII в. М., 1962; Пенчко Н. Первый в России тр. по истории религии и его загадочная судьба. – Наука и жизнь, 1964; № 11; История философии в СССР. М., 1968, т. 2.М. П. Лепехин