АБСТРАКТНОЕ ПРАВО

термин философско-правовой теории, введенный Г. В. Ф. Гегелем для обозначения совокупности основополагающих принципов правосознания и правотворчества, предшествующих и определяющих формирование, функционирование и содержательные аспекты права позитивного. А. п. является неотъемлемым компонентом всех вариантов целостно-концептуального анализа оснований правового мышления и деятельности, равно как и реально функционирующих правовых систем и норм. В формулировке Гегеля, *по отношению к конкретному поступку, а также моральным и нравственным отношениям, абстрактное право есть по сравнению с их дальнейшим содержанием лишь возможность, и определение права поэтому лишь дозволение или полномочие*. Понятие А. п., следовательно, предполагает, во-первых, постулирование абстрактного субъекта, во-вторых, постулирование его правоспособности в качестве тех или иных притязаний и обязательств и, в-третьих, абстрагирование от конкретно-ситуативных условий и социального контекста действий субъекта. С логической т. зр., содержание и функционирование позитивного права выводится из фундаментальных норм А. п.; с т. зр. реальности, напротив, нормативный характер позитивных законов и прав возводится к постулатам А. п. Отношение А. п. к позитивному представляется рядом вариантов: от полного отождествления до резкой конфронтации. В традиции философии права, как правило, доминирует концепция иерархической субординации этих уровней права, причем статус детерминанта придается тому или иному уровню в зависимости от исходных интенций аналитического дискурса и господствующего в обществе типа правовой и законодательной системы, характера и уровня общественного правосознания. Содержательно А. п. предполагает формулирование неких максим, носящих смыслообразующий и целеполагающий характер в отношении функциональных норм и правовых регуляторов, Реализация его смыслового и целевого аспектов опосредуется структурой и деятельностью законодательных органов и конкретизируется в деятельности правоохранительных, судебных органов и структур местного самоуправления, а также в межиндивидуальном взаимодействии (имущественные и правовые сделки, конфликты, договоры и пр.). Т. о., система правовых норм в обществе предстает в виде троичной структуры: общие нормы (А. п.), особые нормы (отрасли права) и конкретные нормы (решения, акты, вердикты). При этом, как правило, А. п. само по себе не обладает статусом принудительным, хотя и наделяется качеством всеобщности в рамках рассматриваемой сферы правоотношений. Исторические представления об А. п. складываются задолго до гегелевской *Философии права*; аналогичные по смыслу концепции функционируют в большинстве политико-правовых учений философского плана. В античной философии права впервые формируется представление о принципиальном основании права, отличном от мифического, божественного и традиционного. Здесь главным нормообразующим принципом становится справедливость как мера мотивации и оценивания субъективных действий. Максима справедливости эксплицируется из метафизической закономерности космического уровня (пифагорейцы, Сократ, Платон, стоики), общего для всех животных закона (софисты, римские юристы), социальной сущности человека (Аристотель, Цицерон) либо естественного и разумного этоса (Демокрит, Эпикур, киники, скептики). Классической формулой справедливости считается определение римского юриста Ульпиана (170 228): *Справедливость есть постоянная и непрерывная воля воздавать каждому свое право*. Эта максима дополняется предписанием *жить по праву* и запретом *не нарушать чьего-либо права*. Субъектом правоотношений здесь выступает народ как совокупность свободных и равноправных граждан, а индивид является лишь объектом правового долга и общественных обязанностей (говоря о правах и привилегиях гражданина, их не разграничивают фактически и содержательно с обязанностями). Целевым аспектом права выступает общее благо именно как благо политического целого, соразмерно распределяемое среди граждан под эгидой принципа т. н. *геометрической справедливости*. Условия, при которых принципы А. п. реализуются в позитивных законах, постулируются по-разному: это правление мудрых и достойнейших (Гераклит, Платон, Сократ), многослойная структура государственных органов, обеспечивающая действия власти в интересах общего блага (Аристотель, Цицерон), господство особого этоса среди властной элиты общества (греческие и римские стоики) и т. п. Во всяком случае, оптимальное функционирование политико-правовой системы связывается не столько с формой государственного устройства, сколько с качественными характеристиками политической власти и управления, поскольку формирование и действие позитивных законов зависит от характера и способа действий правителей. Следует отметить, что в данной традиции разрабатывались и противоположные мотивы: в учениях некоторых софистов (Фрасимах, Пол из Агригента) естественная справедливость резко противопоставлялась конкретным законам и политике государства. Причем, делался вывод о неразумности, невыгодности и даже пагубности для политика действовать в соответствии с метафизической справедливостью. Сходные мотивы прослеживаются в социальнополитических концепциях Демокрита, Эпикура, киников. В средневековой философско-правовой традиции отчетливо прослеживается влияние платоновской, аристотелевской и стоической концепций взаимосвязи А. п. и права позитивного. Структура этих отношений усложняется за счет введения идеи божественного права или закона в качестве истока всех правовых принципов. Кроме того, новым субъектом правотворчества и правоотношений становится церковь в качестве реального социального института и идеально-духовного сообщества. В раннехристианской традиции акцент ставится не столько на рационально-прагматические аспекты правового регулирования, сколько на возможность их адаптации к нормам новозаветной морали (именно в Священном Писании и вероучительных догматах церкви выражены принципы универсального божественного закона). Естественное право временно утрачивает основополагающий статус, оказываясь опосредующим звеном в реализации божественных принципов. Уровни права, т. о., различаются по истоку, сфере и способу действия. Божественное право общие принципы мироустройства, истекающие из божественного разума и проявляющиеся в вероучении и деятельности церкви. Они постигаются лишь верой. Естественное право общие законы жизни, реализующиеся в телесно-физической деятельности человека и выражающиеся в общечеловеческом разуме. Позитивное право истекает из воли и разума правителей-законодателей, действует в рамках конкретных государств и принадлежит области практического рассудка. Статус правового акта закон приобретает лишь в случае соответствия принципам естественного и божественного права, в противном случае он трактуется в качестве произвола власти. Гарантом органичного взаимодействия уровней права является, во-первых, соответствие политической системы божественно-иерархической структуре универсума и, во-вторых, подконтрольность политической сферы авторитету церкви. Вместе с тем раннесредневековая мысль (в частности, Августин) всячески подчеркивает несубстанциональность позитивного права, и в случае коллизии между ним и законом божественным предпочтение отдается последнему. В политикоправовой мысли классического средневековья акценты несколько меняются. Так, Аквинат неявно приравнивает божественное и естественное право, утверждая государственно-политическую сферу как сферу разумно-прагматической деятельности, которая имеет собственное духовно-нравственное значение. Принципы естественной справедливости у него трактуются согласно Аристотелю, а критерием разграничения справедливого (правомочного) и несправедливого является *народная воля*, выраженная в сословном представительстве. С XIV в. в политикоюридических трактатах божественное право приобретает все более и более абстрактный характер и постепенно устраняется из сферы принципиальных и реальных правоотношений. Масштабные процессы секуляризации государства и права в XV XVII вв. приводят к революционным изменениям в трактовке права вообще и А. п. в частности. Прежде всего, принципиально меняется понимание естественного права в качестве фундамента всякой правовой деятельности и правосознания. Субъектом правоотношения и носителем правосознания отныне провозглашается индивид, постулируемый в качестве автономно-суверенного деятеля. В своем *естественном состоянии* он наделяется той или иной совокупностью неотчуждаемых прав личности, которые и образуют его природную (т. е. первичную по отношению к социальным установлениям) правоспособность. Наиболее емкая формула личной правоспособности выражена Т. Гоббсом: *По своей природе все люди имеют равные права на все*. Тем самым область А. п. предстает в качестве правовых свобод как правомочных притязаний. Государственно-политические и правовые формы понимаются в качестве разумно-необходимых средств реализации и обеспечения этих притязаний. Правоспособность самого государства в качестве реального источника позитивного права и инструмента поддержания взаимовыгодного правопорядка определяется общественным волеизъявлением в форме *общественного договора*. Этим актом определяются прерогатива и границы вмешательства государства в частную жизнь индивида и гражданского сообщества в целом, устанавливаются та или иная степень ответственности государства (правительства) перед обществом и оптимальные процедуры общественного контроля (через легитимные представительские органы, общественную критику либо активное сопротивление власти). Одновременно определяются и обязанности индивида по отношению к обществу и государству. Т. о., принципиальным субъектом правотворчества и правоотношения выступает народ как внутренне дифференцированное сообщество автономных индивидов, не утрачивающих, а лишь делегирующих свои исконные права тем или иным властно-политическим структурам. К фундаментальным правам личности, как правило, относят право на сохранение жизни, гарантию личной безопасности, право на владение и распоряжение имуществом, свободу совести, свободу слова, право участвовать в формировании законодательных органов и т. д. Фактически, в данной традиции, господствовавшей в XVII XVIII вв., *естественный индивид* выступает как абстрактная персонификация общественных потребностей и социальных интересов. В пользу этого говорят и постулирование естественного равенства, и отождествление правоспособности с имущественными отношениями (возможность самопроизвольного распоряжения и отчуждения прав в пользу кого-либо, фундаментальность договорных процедур). Логическим завершением естественно-правовой концепции становится руссоизм с его принципом тотальной зависимости государства от гипостазированного *народного суверена*, политическим радикализмом и оправданием насилия как способа политического действия. Следующим шагом в развитии теории А. п. становятся философско-правовые учения И. Канта и Г. Гегеля. Кант, фактически, впервые вводит в философию права А. п. в собственном смысле, лишая его натуралистических параметров и сводя к априорным принципам практического разума. Как в области этики, так и собственно права Кант последовательно проводит принцип единства свободы и самоограничения. А. п. (все еще выступающее как *естественное*), являясь фундаментом конкретной правовой регуляции, само по себе не обладает общезначимым принудительным характером. Установление и поддержание оптимального правового пространства для социально-индивидуального взаимодействия является главной функцией государства. Сфера гражданского общества, где индивид реализуется в своем *естественном* качестве, не способна к оптимизации взаимоотношений, будучи сферой имущественной и статусной конкуренции. Государство, наделенное прерогативой позитивного законотворчества, выравнивает возникающие здесь противоречия и обретает кардинальную роль в общественной жизни. Кант постулирует тождественность *естественной свободы* и гражданско-правового состояния: второе даже более оптимально, ибо граждане ничего не утрачивают из своих естественных прав, взамен обретая упорядоченность и стабильность. Произвольное самоограничение индивидов сменяется внешне-правовым ограничением их субъективных притязаний. Коллизия априорной правоспособности личности и формально-принудительного характера реальных правоотношений снимается за счет своеобразной интериоризации права в качестве нравственной необходимости. Тем самым Кант формулирует один из основных принципов правового сообщества: все процедуры власти предпринимаются в рамках установленных правовых норм, граждане же обязаны соблюдать и уважать установления позитивного права. Выражением этой системы взаимных правоотношений является конституция, в которой, с одной стороны, реализуется правоспособность граждан, с другой правотворческая прерогатива государственной власти. Гарантом сохранения конституционного правопорядка служит система строгого разделения властей. В данном контексте конституция, собственно, выступает как систематизация и фиксация фундаментальных норм А. п. Основные смысловые аспекты кантовской правовой теории развиваются Гегелем, который рассматривает систему правовых принципов и норм как этапы последовательного саморазвития *разумной идеи права*, А. п. определяется им как *право абстрактно свободной личности*. Здесь право выступает как двуединый принцип, благодаря чему правоспособность определяется и притязаниями, и нормативностью. Максима А. п. выражается следующим образом: *Будь лицом и уважай других в качестве лица*, сфера действия А. п. отношения собственности, договорные взаимоотношения и *неправда* (квинтэссенцией которой является преступление). Т. о., А. п. имеет своим источником произвол отдельных лиц и в этом качестве оказывается реализацией непосредственной свободы как возможности всяких правоотношений. Более того, Гегель утверждает, что А. п. как непосредственное право личности есть вообще *голая возможность*. Субъективно-произвольный характер А. п. снимается и преодолевается на ступени *морали*, где происходит внешне-правовая оценка целей и мотивов индивидуальных действий. Высшей ступенью конкретизации права вообще является ступень *нравственности*, соединяющая единичное, особенное и всеобщее в форме государства. Именно оно, по Гегелю, и есть реальный источник реально функционирующих правовых норм: в логическом смысле *право есть вообще... положительное право*. Сфера правотворческих прерогатив государства ограничена, фактически, лишь формальным требованием подвергать правовому (в данном случае законодательному) регулированию только внешние стороны человеческих отношений, оставляя в стороне их внутреннедуховные аспекты (*моральная воля сама по себе не наказуема*). Опосредующим звеном в этом процессе конкретизации А. п. является гражданское общество, впервые отчетливо представляемое в качестве социально-экономической сферы деятельности и социальных связей. Гегель прямо связывает гражданско-правовые процессы с коллизией социальных интересов. Поэтому и система правосудия формируется не государством, а именно гражданским обществом. Значение государства здесь таково: оно есть сила и средство, придающее деятельности судов всеобщий характер, т. е. устанавливающее формально-юридическое равенство всех граждан. Т. о., в гегелевской философии права само право предстает как сложный и диалектический процесс, в котором взаимодействуют различные субъекты (индивиды, социальные группы, государство). Каждый субъект имеет тенденцию к абсолютизации своего *особого права*, взаимодействие этих тенденций порождает специфическое самоподдерживающееся состояние правового сообщества, выступающего в конкретной форме правового государства. Такое государство определяется как *разумная в себе и для себя всеобщая воля*. Кант и Гегель в разработке системной концепции правового государства по сути развивают чистый логический дискурс права, завершая длительную эволюцию правовой метафизики. Постклассическая философия права развивается в целом по двум основным направлениям: социологическому и нормативному, каждое из которых представлено целым рядом школ. В первом варианте право рассматривается как функциональная система, производная от так или иначе интерпретируемой системы социальных отношений. Благодаря этому А. п. как некая субстанциальная и принципиальная сфера правоотношений вытесняется и замещается иным концептуально-понятийным аппаратом: системой социальных норм и ценностей, классовым интересом, волей к власти, социальным действием, взаимоотношением *элиты* и *массы* и т. д. Нормативный подход продолжает традицию акцентировки формально-логических аспектов правового взаимодействия, выраженного через иерархию правовых норм различного уровня. Здесь концепция А. п. полностью сохраняет свое эвристическое значение, т. к. в данных школах (юридический позитивизм, нормативизм, неокантианство) правовая система рассматривается как первоисток социально-политической сферы, базис и пространство, в котором осуществляется все разнообразие социальной деятельности. Так, представители юридического позитивизма (Д. Остин, К. Бергбом, П. Лабанд, А. Эсмен, С. В. Пахман, Г. Ф. Шершеневич) используют понятие А. п. исключительно в негативном смысле, утверждая реальное существование только позитивного закона. Последний не нуждается в аксиологической, метафизической либо социальной оправданности, будучи достаточно обоснованным стоящим за ним волеизъявлением государства. Все юридические нормы разделены на родовые абстрактные приказы, предписания, нормативные суждения, и видовые конкретные законодательные акты. И те и другие, по сути, обусловлены чистым произволом государства. Субъективные аспекты правоотношений рассматриваются как производные от нормативной воли верховной власти: государство делегирует определенные права и обязанности субъектам правоотношений. И само государство предстает исключительно в виде особого и высшего юридического лица. Неокантианская философия права (Г. Коген, Р. Штаммлер) осмысляет специфику правоустановления, правосознания и правоотношений через категорию цели: социальные явления и процессы обусловлены не причинно-следственными закономерностями, а целеполаганием как априорной способностью сознания. Отсюда право есть *обусловливающая форма*, а социально-политическая деятельность *обусловленная материя*. Право есть *постановка и реализация общих целей посредством внешних правил*. Т. о., оно выражает формально-принудительное качество человеческого *хотения*. Функцию и смысл А. п. в этой системе играет понятие *идеи права*, служащее мерой и критерием справедливости права. Это особое правовое *хотение*, выраженное как безусловное единство в осмыслении, оценивании и постановке социально значимых целей. Оно не существует реально наряду с позитивным правом, не представляет идеально-сущего правопорядка, т. к. совершенное право содержательно невозможно, а позитивное право всегда изменчиво. А. п. есть единый формальный метод суждения о праве под углом зрения общесоциального идеала или *путеводная звезда* исторически становящегося права. Суть прогресса в области правовой деятельности постоянное приближение к *идее права*, в ходе которого эволюционно формируется и оптимизируется правовое сообщество в кантовском духе. В неопозитивистской концепции нормативизма (Г. Кельзен) система права также выступает в качестве самодовлеющей и автономной сферы, конструктивно применяемой в социально-политической и экономической сферах. Аналогом А. п. у Кельзена выступает *общая норма* как трансцендентально-логическая категория, являющаяся базисом и условием формально-содержательного единства и значимости всех низовых норм. Низшие нормы обусловлены высшими, образуя нормативную иерархию: конституция (получающая статус обязательности из *основной нормы*), *общие* нормы и законы (их статус обеспечен правовым способом функционирования властно-политической системы), *индивидуальные нормы* (создаваемые судебно-административными органами для конкретных ситуаций). Формирование правопорядка происходит как движение от абстрактного к конкретному. Фактически, право отождествлено с правопорядком, который есть *система общих и индивидуальных норм, связанных между собой, поскольку создание каждой принадлежащей к данной системе нормы происходит через другую норму этой системы и в конечном счете определяется посредством основной нормы*. В связи с таким пониманием, судебно-административная деятельность носит конструктивный, а не декларативный характер: суд фактически создает индивидуальную норму, решая вопрос о соответствии общей нормы, на которую он опирается, данному правопорядку и конституции. Если эта процедура соблюдена, в дальнейшем решение рассматривается как правовой прецедент. А прецедентные решения судов высшей инстанции могут *конкурировать с законодателем*, становясь *общей нормой*, чем задается динамичная система децентрализации законодательства. Функционирование права и правопорядка носит характер самосовершенствования и постоянного самовоспроизводства. Понятие государства как нормативно-принудительного порядка человеческих отношений логически тождественно понятию права, следовательно, государство и есть *относительно централизованный правопорядок* либо его персонификация в качестве юридического лица. Развитием этих идей служат социология и философия права Е. Эрлиха, школы *свободного права* (Г. Канторович, Ф. Жени, Г. Исай), Гарвардской школы (Роско Паунд и реалисты). Отказываясь от формально-логического подхода к праву, данная традиция резко противопоставляет *живое право* кодифицированному и формализованному *праву юристов*. Первое есть сеть изменчивых, фактически действующих норм, вытекающих из реального взаимодействия групп и индивидов. *Право юристов* система особых норм, вытекающих из судебных решений и прецедентов. Единообразная высшая система правовых норм кодифицированное право. Законодатель не творит право, а лишь обнаруживает уже действующую норму постфактум, придавая ей формально-обязательный статус. Сама норма к этому времени может уже устареть. Следовательно, реальное правовое регулирование совершается не высшими законодательными и властными инстанциями, а местными судебными органами: судьи выносят решения на основе *свободного отыскания права*, опираясь на *молчаливое волеизъявление*, *аксиомы доверия*, интуицию и т. д. Особое значение в этом имеет *правовая совесть* реального творца права (судьи, адвоката, клерка, полицейского, администратора). Гарвардские реалисты (К. Ллевелин, Д. Фрэнк) радикализуют эти мотивы, не просто противопоставляя А. п. как формально-нормативную систему абстрактных предписаний *живому праву*, а вообще отрицая нормативный характер права. Понятие правовой нормы есть миф, суррогат позитивных свойств *авторитарного отца*, гарантирующего безопасность и безответственность в сфере принятия решений. Поэтому право есть либо *действительное право* (состоявшееся специфическое решение суда), либо *вероятное право* (предвосхищение такого решения). Нормативность не присуща и этим решениям, т. к. они выносятся и действуют в сфере нестабильного сущего и не соотносятся с привычными и мифологизированными представлениями о сфере должного (где и существуют безжизненные общие нормы). Эта радикальная концепция, безусловно, выражает специфику эволюции западной судебно-правовой системы в направлении либерализации правовой деятельности. В целом, можно сделать определенный вывод о значимости концепции А. п. в длительной истории философско-правовой мысли. А. п. обладает реальным существованием лишь в качестве функционирующих в общественном сознании тех или иных представлений о справедливости, правоспособности, фундаментальных правовых и ценностных притязаниях субъекта социального взаимодействия. Само по себе А. п. не является позитивным моментом формально-нормативной системы общества, ее субстратом или чем-то существующим параллельно. Но в качестве комплекса ценностей, идеалов, социальных ожиданий, целевых представлений оказывает существенное влияние на общественное правосознание и правоотношения. Важнейшими условиями этого процесса являются: во-первых, способность самой законодательной, правоохранительной и судебной системы реагировать на изменение общественных потребностей и мнения; и, во-вторых, готовность субъекта правоотношения активно бороться за реализацию основных ценностно-целевых принципов своего правосознания. Если такого рода взаимодействие осуществимо в рамках легитимных политикоправовых процедур, можно говорить о приближении данной социально-политической системы к статусу правового государства. Е. В. Гутов