Значение слова "ЗАБОЛОЦКИЙ" найдено в 8 источниках

ЗАБОЛОЦКИЙ

найдено в "Большой советской энциклопедии"

ЗАБОЛОЦКИЙ Николай Алексеевич [24.4(7.5).1903, Казань,- 14.10.1958, Москва], русский советский поэт. Окончил Лснингр. пед. ин-т им. А. И. Герцена (1925). Начал печататься в 1928. 3.- лирик филос. склада, размышляющий о месте человека в мироздании. В 1929 опубл. сб. стихов "Столбцы", в к-ром фантастично преломился мещанский, нэповский быт, ненавистный поэту. В поэме "Торжество земледелия" (1933) 3. впервые пытался выразить мысль, характерную для его позднейшего творчества: человеческий труд и разум вносят гармонию и лад в хаотический мир природы. Творческую силу человека поэт связывает с социалистич. преобразованием страны. В 30-40-х гг. пишет цикл стихов о подвиге исследования и созидания ("Венчание плодами", 1932; "Седов", 1937; "Город в степи", 1947) и ряд "натурфилософских" стихов ("Метаморфозы", 1937, "Я не ищу гармонии в природе", 1947, и др.), в к-рых восхищается органич. согласованностью и неисчерпаемым разнообразием мира.

Творчество 3. сер. 50-х гг. обращено непосредственно к гражданским, обществ.-психологич., моральным проблемам ("Неудачник", 1953; "Ходоки", 1954; "Некрасивая девочка", 1955; "Старая актриса", 1956, и др.). Поэт утверждает неизбежную победу прекрасного в мире. В своих стихах 3. обращается к традициям классич. стиха Ф. И. Тютчева, Е. А. Баратынского, Н. А. Некрасова. 3.- одни из крупнейших сов. переводчиков. Ему принадлежат переводы поэмы Ш. Руставели "Витязь в тигровой шкуре" (1957 - последняя редакция перевода), произв. многих груз. поэтов, нем. классич. поэзии, стихотворное переложение (1938-46) "Слова о полку Игореве". Стихи 3. переведены на мн. иностр. языки. Награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Соч. и переводы: Избранное. [Вступ. ст. Н. Тихонова, здесь же антобиография 3.], М., 1960; Стихотворения н поэмы. [Вступ. ст. А. М. Туркова], М.-Л., 1965; Грузинская классическая поэзия в переводах Н. Заболоцкого, т. 1 - 2, Тб., 1958.

Лит.: Роднянская И., Поэзия Н. Заболоцкого. "Вопросы литературы", 1959. № 1; Турков А., Николай Заболоцкий (1903-1938), М., 1966; Македонов А.. Николай Заболоцкий. Жизнь. Творчество. Метаморфозы. [Л.. 1968].

И. Б. Роднянская.





Найдено 2 изображения:

Изображения из описаний на этой странице
найдено в "Кратком энциклопедическом словаре по "Слову о полку Игореве""
ЗАБОЛОЦКИЙ Николай Алексеевич (24.4(7.5).1903, Казань, — 14.10.1958, Москва) — рус. сов. поэт. Ок. ЛГПИ им. А. И. Герцена (1925). Автор значит. числа поэтич. произведений, в которых широко использованы традиции рус. классич. стихосложения. Многие стихи З. переведены на иностр. языки. З. продуктивно занимался переводом на рус. язык произведений груз. (Ш. Руставели и др.) и нем. поэтов. Из др.-рус. лит-ры З. особенно привлекало «Слово о полку Игореве», над переводом которого он работал в течение ряда лет и которому в 1951 посвятил теоретич. ст. «К вопросу о ритмической структуре „Слова о полку Игореве“» (опубликована позже: ВЛ, 1969, № 1, с. 176—188; в кн.: Заболоцкий Н. Избр. произв. М.: Худож. лит., 1972, т. 2, с. 269—283). Содержание данной статьи З. несколько шире ее названия. Здесь довольно подробно характеризуется личность предшественника автора «Слова» — Бояна, но не сама по себе, а в связи с вопросом о специфике др.-рус. поэзии.

ЗАБОЛОЦКИЙ фото

Н. А. ЗАБОЛОЦКИЙ.

По мнению З., «в глазах автора („Слова“. — М. Б.) Боян был идеальным певцом минувших времен, гениальным и прославленным представителем песнотворческого искусства древней Киевской Руси» (с. 269). На основании тех сведений о Бояне, которые имеются в «Слове», З. стремится выяснить отношение автора к знаменитому певцу: «Конечно, это отношение ученика к гениальному учителю, ученика, не лишенного известной неуверенности в собственных творческих силах. Именем Бояна певец начинает свое произведение, с именем Бояна на устах он и заканчивает его. И как бы ни величественно было само по себе „Слово о полку Игореве“, — за его спиной мы всегда чувствуем невидимую, но еще более величественную тень предка русской поэзии, без которого было бы немыслимо появление такого замечательного произведения, как „Слово“» (с. 270—271).

З. считает, что автор «Слова» унаследовал от Бояна его стилист. манеру — петь торжественно, величественно, а также «технику его высокого ремесла» (с. 272), но тема у автора «Слова» была иная. Принципиальное значение имеет утверждение З. о том, что по характеру поэтич. тв-ва автора «Слова» и Бояна нельзя противопоставлять, т. к. оба они были, по его мнению, поэтами, певцами, музыкантами и, возможно, композиторами своих произведений (с. 272 и сл.); автор «Слова» творил синкретически. К такому заключению З. пришел в результате анализа поэтич. строя и ритмич. структуры «Слова» в сопоставлении с былинным эпосом Древней Руси. Вообще З. считал, что и «Слово о полку Игореве» и рус. былины «родились в одной купели древнерусского эпического песнотворчества», причем «Слово», вероятно, долгое время только пелось и лишь впоследствии было «пословесно» записано в память потомству» (с. 280). По этой причине «Слово» имеет ряд признаков общих с былинами: «и там и тут стихи образуются с помощью музыки. И „Слово“ и былины — произведения музыкально-вокальные, а не литературные» (с. 281). Но в отличие от некоторых исследователей XIX в. и А. И. Никифорова (см. его докт. дис. «„Слово о полку Игореве“ — былина XII века», 1941) З. не склонен был относить «Слово» к былинам ввиду особенностей его содержания и формы.

Основным вопросом, который должен был выяснить З. в данной статье, является вопрос о характере ритмики и стихотв. размера «Слова». Вслед за Н. Кашкиным (Очерки истории русской музыки. М., 1908, с. 26 и др.) З. сформулировал вывод, весьма существенный для понимания строя памятника, согласно которому в древности при исполнении поэтич. произведения главную роль играла не метрика стиха (песни), а музыкально-вокальные компоненты. «Решающим фактором в деле организации ритма для певца [„Слова“] был напев, мелодия, музыка. И короткий и длинный стих у него свободно укладывались в определенные отрезки мелодии благодаря тому, что основная тактовая доля ее способна дробиться и, таким образом, обслуживать многосложную нагрузку словесного материала. Мелодия выравнивала строки во времени — она выполняла ту функцию, которую в современной поэзии выполняет стихотворный размер.

105

Но выравнивая строки во времени, она требовала то замедленного пения текста, то речитатива — сообразно тому, какое количество текста падало на долю музыкальной фразы. И это обстоятельство сообщало музыкальному исполнению „Слова“ большое богатство ритмических оттенков: торжественно-повествовательные интонации сменялись здесь разговорными темпами речитатива, замедленные фразы переходили в быстрые, отрывочные. И все это богатство ритмических оттенков существовало не само по себе, но служило для наиболее выразительной передачи содержания, отображая в особенностях ритма его эмоциональное многообразие» (с. 280).

Исходя из этой трактовки первоначального бытования «Слова», З. высказывает ряд соображений о характере дошедшего до нашего времени текста памятника, о степени сохранности его древней ритмич. структуры: «Текст „Слова“ в том виде, в каком мы его читаем теперь, — не более как „пословесная“ запись древнего музыкально-вокального произведения. Этот текст ни в коем случае не отражает некогда существовавшей в жизни ритмической структуры его. <...> Длинные строки вводят нас в заблуждение, заставляя предполагать, что „Слово“ не было организовано ритмически в виде однообразных во времени стихов.

В новейшее время поэзия выросла до уровня силлабо-тонического стихосложения. А силлабо-тоническое стихосложение и есть такая система организации стихотворного ритма, где каждый слог стиха точно соответствует единообразной тактовой доле музыкальной меры и где, таким образом, музыкальный размер как бы введен внутрь текста. В древности картина стихосложения была другая, — там ритм определялся музыкой: при пении получалось одно, при чтении же совсем другое» (с. 280).

З. обращал внимание не только на технику ритмич. организации, но и на ее лингв. основу. Здесь в первую очередь подчеркивается необходимость учета звукового строя др.-рус. языка XII в. Ссылаясь на мнение музыковедов о том, что в XII в. редуцированные (по его терминологии — «полугласные») ъ, ь еще произносились, З. справедливо утверждает, что «мы, читая текст „Слова“, должны делать при чтении соответствующие поправки, если хотим себе представить, как этот текст звучал в живом древнерусском произношении. И мы заметим, что местами в отношении ритма такое чтение даст поразительный эффект» (с. 275—276); «Читая текст „Слова“ с поправкой на открытое произношение полугласных, мы заметим, что целые куски его ритмически явно организованы» (с. 276).

К этому следовало бы добавить, что в древности по-особому произносили звук, обозначаемый буквой ѣ, разные сочетания гласных с согласными р, л; возможно, в XII в. пережиточно еще существовало количественное различие (долгота и краткость) гласных, что имело важное значение при стиховой организации речи.

Все трудности определения ритмич. структуры различных частей «Слова», по мнению З., объясняются невозможностью реконструкции его в музыкально-вокальном исполнении, т. е. в виде напева, сопровождаемого муз. инструментом. «По той же самой причине ритмическая разбивка „Слова“ на отдельные стихи в наше время всегда произвольна и индивидуальна. Лишь в отдельных случаях она достигает большей или меньшей степени убедительности. В целом же эта задача невыполнима, поскольку музыкально-вокальное звучание „Слова“ — явление навсегда забытое, исчезнувшее во мраке времен» (с. 282).

Из этих рассуждений З., согласно которым «Слово» было записано не с напева в муз. сопровождении (а именно они-то восполняли все недостающие звенья правильной организации песни или стиха, разбивая речь на тактовые единицы), следует, что известный нам текст, не расчлененный на стихи и не передающий его древ. ритмич. картины в полном виде, современными «ритмологами» воспринимается субъективно, без какого-л. твердого критерия оценки ритмичности и без общепринятого эталона измерения тактов. Вследствие этого невозможно решить абсолютно верно задачу практического порядка: расчленить текст «Слова» таким образом, чтобы его можно было точно переложить на соврем. систему стихосложения. Не без основания З. полагал, что «для современного переводчика „Слова“, если он ставит перед собой задачу ритмически организовать свой перевод, имеется лишь один путь: разбить текст на стихи произвольно и ритмически организовать текст изнутри, т. е. принять для перевода правильный тонический или силлабо-тонический стих. Этим самым он введет в ткань стиха отсутствующую ныне сопроводительную музыку и приблизит древнюю поэзию к нашему современному ее пониманию» (с. 283).

При этом следует, конечно, помнить, что ни одна часть «Слова» как памятника особого, эпико-публицистич. жанра не должна переводиться в танцевальном ритме, что наблюдалось у некот. поэтов прошлого века. Для своего перевода «Слова», начало работы над которым относится к 1933 и к которому после большого перерыва поэт вновь вернулся в 1946 (опубл. в изд.: Заболоцкий Н. Стихотворения. М.: Худож. лит., 1957, с. 167—195), З. избрал несколько видов ритмич. построения речи, стремясь отразить, по крайней мере, те места оригинала, которые обнаруживают и в «пословной» записи смену тактовых единиц. Рифмующиеся стихи (с чередованием мужской и женской рифмы) отличаются легкостью и естественностью соврем. лит. речи. Древнерусизмы, характерные для оригинала, немногочисленны, причем нередко они уточняются с помощью соврем. лексико-фразеол. средств: былины времени сего, к вещему напеву, растекался мыслию по древу, вещие персты, струны живые, славу рокотали, ратным духом сердце поострил, мысленное древо, Троянова тропа, Буй Тур Всеволод, гнездо бесстрашное Олега, прыщешь стрелы, внук Даждьбога, копья

106

харалужные, стяги пали, недостало русичам вина, поглотила русичей чужбина, поднялась Обида, куют крамолу и др.

В остальном текст перевода обнаруживает богатую синонимику соврем. рус. языка, ср.: дружина — ополчение, къмети — витязи, Буй Тур Всеволод — Всеволод отважный, харалужные копья — булатные мечи.

Иногда переводчик прибегал и к средствам изобразительности, характерным для уст. нар. тв-ва: судьбина; роща, стоном стонет мать-земля сырая; тяжкая година; чужбина; сокол могучий; Не звенеть нам се́ребром да златом; величают князя; удалой; златоверхий терем; белый свет; в силе молодецкой; склонили буйную главу и др.

Общее представление о характере стиха переложения, ритмике и языке дают следующие отрывки:

Не пора ль нам, братия, начать
О походе Игоревом слово,
Чтоб старинной речью рассказать
Про деянья князя удалого?

А вот стихи о курских кметях, которым дал блестящую характеристику сам Всеволод Буй Тур:

А куряне славные —
Витязи исправные:
Родились под трубами,
Росли под шеломами,
Выросли, как воины,
С конца копья вскормлены.

Плач Ярославны в переложении З., как и у многих поэтов-переводчиков XIX—XX вв., имеет большое сходство с печальной лирич. нар. песней:

Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землей
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:

«Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой,
Наклонясь, в Каяле омочу».

Стихотв. переложение «Слова», осуществленное З., принадлежит к числу наиболее удачных поэтич. интерпретаций нашего времени.

Лит.: Головенченко Ф. М., 1955, с. по указ. имен; Лихачев Д. С. Послесловие. — ВЛ, 1969, № 1, с. 168—176.


T: 47