ПЛЕОНАЗМ

ПЛЕОНАЗМ (от греч. pleonasinos - излишество), многословие, употребление слов, излишних не только для смысловой полноты, но обычно и для стилистич. выразительности. Причисляется к стилистич. -"фигурам прибавления" (см. Фигуры стилистические), но рассматривается как крайность, переходящая в "порок стиля"; граница этого перехода зыбка и определяется чувством меры и вкусом эпохи. П. обычен в разговорной речи ("своими глазами видел"), где он, как и др. фигуры прибавления, служит одной из форм естественной избыточности речи. В фольклоре П. приобретает стилистич. выразительность ("путь-дорога", "море-океан", "грусть-тоска"); в лит-ре нек-рые стили культивируют П. ("пышный стиль" антич. риторики), нек-рые избегают его ("простой стиль"). Усиленная форма П.-повторение однокоренных слов ("шутки шутить", "огород городить") - называется парегменон или figura etimologica. Иногда крайнюю форму П. (повторение одних и тех же слов) называют тавтологией. Однако в совр. стилистике понятие тавтологии нередко отождествляют с П.

ПЛЕОНАЗМ (греч. «pleonasmos» — «излишество») — термин античной стилистики, означающий накопление в речи слов, имеющих то же значение и потому излишних: «старый старик», «юный юноша». К П. следует отнести также некоторые стилистические фигуры, выделявшиеся античной стилистикой под особыми названиями: эпаналепсис, т. е. повторение уже названного раньше («The nobles they are fled, the commons they are cold» — Шекспир), figura etymologica и annominatio, т. е. повторение при глаголе дополнения, образованного от той же основы с определением или без него («спать мертвым сном», «горьким смехом смеяться»). Близкими к плеоназму стилистическими фигурами являются тавтология (см.) и отчасти перифраз (см.).
В античной стилистике и грамматике П. даются различные оценки: Квинтилиан, Донат, Диомед определяют П. как перегруженность речи излишними словами, следовательно как стилистический порок; напротив, Дионисий Галикарнасский определяет П. как обогащение речи словами, на первый взгляд излишними, но в действительности придающими ей ясность, силу, ритмичность, убедительность, пафос, неосуществимые в речи лаконической (brachylogia).
В действительности стилевая функция П. определяется характером стиля и жанра. В речи риторической различные формы П. не только допустимы, но и приобретают положительное значение, выделяя и подчеркивая, те или иные оттенки мысли и ее переходы. Значение П. как риторического приема вскрывается и в пародиях на судебное и церковное красноречие, обычно подчеркивающих П. как наиболее характерный момент последнего. Плеоназм в художественной речи типичен для классов и эпох, тяготеющих к риторизму, по причинам весьма различным: как в результате отмирания живого идейного содержания поэзии и сосредоточивания внимания на формальных достижениях (поэзия барокко, прециозная поэзия), так и вследствие малой литературной культурности класса (фаблио городского сословия в средние века) и остроты политической ситуации, побуждающей классы-антагонисты прибегать к риторическим жанрам (ораторской речи, проповеди, эпистолии и т.п.) как орудию прямого воздействия и самозащиты (лит-pa реформации и контрреформации).

Библиография:
Риторика, Стилистика.

Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература.Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского.1929—1939.

плеона́зм

(греч. pleonasmos – излишек), стилистическая фигура; вид амплификации, при котором не обязательно повторяется лексический элемент, но обязательно дублируется лексическое значение. Для этого авторы подбирают либо слова-синонимы, либо перифрастические обороты: «Народ! Мария Годунова и сын её Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мёртвые трупы» (А. С. Пушкин, «Борис Годунов»). Нарочитое применение автором плеоназма создает у читателя ощущение словесного избытка, нерационального многословия, заставляет обратить внимание на соответствующий отрезок речи.

Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. — М.: Росмэн.Под редакцией проф. Горкина А.П.2006.

Плеоназм

ПЛЕОНАЗМ — приток слов, при остановленности смысла, включенного в них. Простейший тип — т. н. тавтология (тождесловие): например, «душа есть совокупность душевных явлений» или «свет — колебание световых частиц» (из учебников 90-х гг.).

Но при гибкости современного синтаксиса и богатстве синонимов, тавтологии легко избежать, делая плеоназм из явного скрытым: у современных писателей он, обычно, превращается из тавтологии в накопление синонимов.

Устная речь, вследствие невозможности «переслушивания» ее, всегда менее компактна, чем речь письменная, допускающая перечитывание. Поэтому в так называемой реторике, искусстве устной речи, вполне допустима т. н. амплификация, распространение, повторность и синонимичность слова. Но и здесь скрытый плеоназм требует осторожности и умеренности в пользовании им. Цицерон заявляет («De Oratore»), что самый молчаливый из людей — оратор. Но на практике Цицерон сам злоупотребляет плеоназмом, который проникает в плотную ткань его речи в виде все более ширящихся логических пробелов: слова идут — мысль стоит. У Квинтилиана вся речь как бы разжижена: плеоназм неуловим, но он везде.

Возникновение плеоназма в литературе можно объяснить переносом приемов ораторской речи в речь писателя замещением стилистики реторикой. Такова история французской литературы: «француз — говорит Легуве — когда у него есть мысли, спешит изложить их; когда у него нет мыслей, — тоже спешит изложить их».

Являясь своего рода слоновой болезнию стиля, от которой слово разрастается, но делается бессильным, плеоназм поражает литературную речь обыкновенно в эпоху, когда все идеи данной культуры или класса израсходованы: «от идей слова остались, а от слов, остались буквы» (Саша Черный). И искусство мышления деформируется в искусство слов, а искусство слова (поэзия) вырождается в игру звуком и буквами. В такие эпохи болезнь слова проповедывается, как высшее здоровье, и возникает и разрабатывается особое упадочное искусство: искусство молчать словами.

С. Кржижановский.Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель,1925