ΑΡΕΤΕ (греч. ἀρετή), добродетель; однако перевод арете русской «добродетелью» не отражает исходного значения арете: собранность, слаженность, пригодность (тот же корень в слове гармония; ср. у D. L. VIII 33 высказывание Пифагора о том, что арете - как и здоровье, всякое благо и бог - есть гармония); отсюда одно из основных значений арете — добротность, хорошее качество: еще у Платона наряду с развитой философской концепцией арете-добродетели встречаем это употребление слова в выражениях арете глаз, ушей, тела в целом, арете собак, лошадей, земли, воды и т. п. (ср. Resp. 60Id: арете... любой утвари, живого существа или действия).
Через значение доблесть (преимущественно воинскую) - качество, от природы присущее герою, а также благородному и достойному человеку, - арете переходит к более отвлеченному значению высокого нравственного качества вообще, для приобретения которого нужны специальные усилия. «Порок достигается легко, а овладеть арете трудно», говорил еще Гесиод (Орр. 287); но к ним следует стремиться, поскольку «наслаждения смертны, арете - бессмертны» (изречение, которое приписывал Периандру Деметрий Фалерский ар. Stob. Ill 1,172. 96-97). «Ни к чему не следует стремиться чрезмерно, середина лучше всего, - так, Кирн, ты обретешь арете, которую добыть тяжело», поучает Феогнид (Theogn. 335-336). Как понятие практической этики арете изначально тесно связана с умеренностью, скромностью, сдержанностью, воздержностью (ср. изначальный смысл заповеди γνῶθι σαυτόν - блюди себя). Именно воздержность (σωφροσύνη) Гераклит называет величайшей арете (DK22 В 112).
Однако при всей необходимости трудов для достижения арете, культивируемой мудрецом, она всегда есть некое природное свойство благородного человека: если деньги бог дает и самому подлому (πανκάκῳ) человеку, то арете - удел немногих (Theogn. 149-150). Ситуация решительно меняется у софистов: арете ставится под контроль рассудка и объявляется дисциплиной, которой за скромную мзду можно обучить всякого так же, как грамоте, музыке и т.п. (ср. Dialex. 6, 1 : о возможности научиться арете - αἰ διδακτόν). Протагор прямо объявляет себя «учителем арете» (DK80 А 5), и хотя Горгий отказывается от этого имени (DK82 А 21), существа дела это не меняет: понятие арете становится все более демократичным и политизируется; вместе с этим создаются предпосылки для его интеллектуализации, что делает арете центральной проблемой воспитания гражданина, а впоследствии - воспитания философа. Ученик софистов Демокрит считал (DK68 В 179), что арете более всего достигается благодаря стыду (αἰδώς), которому следует учиться наряду с грамотой, музыкой и борьбой; к арете можно направить убедительной речью (В 181), и чтить ее означает прежде всего чтить истину (В 302). В своих взглядах на арете к софистическим подходам примыкают Сократ и сократики. Возможность научить арете, которой одной довольно для счастья, признавал Антисфен (D. L. VI 10-11), считавший, однако, что арете - не в речах или знаниях, а в поступках. Ксенофонт считал, что упражнение в арете (ἄσκησις ἀρετῆς) благодаря общению с достойными людьми так же необходимо для души, как для тела - физические упражнения (Mem. I 2, 20).
Софистическая постановка вопроса об арете была исходной для Платона. Однако (как и у Исократа, едко высмеивавшего софистические обещания научить арете без учета природных данных обучаемого) подход Платона к вопросу об арете принципиально отличается от софистического. Начиная диалог «Менон» с вопроса «можно ли научиться арете?» (ἄρα διδακτόν ἀρετή;), Платон показывает невозможность решить его на путях традиционных подходов (99е: «нет арете ни от природы, ни от учения, и если она кому достается, то по божественному уделу, помимо разума»). В «Государстве» Платон показывает (кн. IV), что хорошие природные задатки в сочетании с правильным обучением дают результат (= позволяют воспитать добродетельного человека) только в правильно устроенном государстве, структура которого аналогична строению человеческой души. Поэтому мудрость, мужество и воздержность суть арете разумного, пылкого и вожделеющего начал человеческой души, а также трех соответствующих классов в государстве: философов-правителей, воинов и производителей. Главная арете -справедливость - должным образом сочетает и уравновешивает три начала как в человеке, так и в государстве, три класса которого получают воспитание и выполняют обязанности в строгом соответствии со складом их души. И в «Законах» Платон подчеркивает (963а), что арете - цель законодательства. Однако, выделяя социальный аспект воспитания, Платон не оставляет без внимания метафизическую и нравственную сторону вопроса: при любом состоянии общества благородная душа будет стремиться к справедливости и, упражняясь в арете-добродетели, насколько это возможно для человека, постарается уподобиться богу (Resp. 613а).
При рассмотрении природы арете Аристотель также исходит из строения человеческой души. Поскольку в душе есть разумная и неразумная части (ἄλογον καὶ λογικόν), добродетели-ἀρεταί делятся (Ε. Ν. I, 1102a23-1103a10) на этические и дианоэтические, или добродетели нрава и добродетели ума (ἤθους καὶ διανοίας). Помимо этого Аристотель различает добродетели природные (φυσικαί) и добродетели в собственном смысле слова (κύριαι), причем вторые - в отличие от первых - невозможны без разума (М. М. II, 1206b 18-29). Возвращаясь к традиционному пониманию арете как середины (Е. N. II, 1107а: μεσότης), Аристотель трактует отдельные этические ἀρεταί как среднее состояние между избытком и недостатком некоего качества в страстях и поступках (мужество - среднее между трусостью и безрассудной храбростью, воздержность - среднее между бесчувствием к удовольствию и распущенностью, и т. п.); вместе с тем Аристотель подчеркивает сознательный характер арете: добродетели суть некий результат выбора (προαιρέσεις), или - не без выбора (II, ПОбаЗ). Дианоэтические добродетели делятся исходя из противопоставления в сфере ума знания (τὸ ἐπιστημονικόν) и рассуждения (τὸ λογικόν): цель первого - истина как таковая, достижимая благодаря науке (ἐπιστήμη) и уму (νοῦς); второго - истина, достижимая в поведении и творчестве благодаря искусству (τέχνη) и практической сметке (φρόνησις - VI, 1139а6 sq.).
Стоики, усвоившие платоновское учение о четырех основных добродетелях, учили — в отличие от Платона и Аристотеля — о самодовлеющем значении арете для счастья и о взаимообусловленности (ἀντακολουθία) добродетелей (SVFIII72 etc.). Согласно Эпикуру (D. L. X 132), добродетели естественны и неразрывно связаны с приятной жизнью (συμπεφύκασιν τῷ ζῆν ἡδέως). Средний платонизм синтезировал платоновские, перипатетические и стоические представлении об арете (ср. Ale. Didasc. XXIX-XXXI).
Неоплатонизм последовательно развивает учение об иерархии добродетелей: Плотин выделяет политические, катартические и теоретические добродетели, подчеркивая при этом, что у бога - в сфере ума - не добродетели, а их образцы-парадигмы (Enn. I 2, 7. 1-3); но уже Порфирий и Ямвлих специальное рассматривают парадигматические добродетели как ту ступень восхождения души, на которой она объединяется с богами умопостигаемого мира. В школе Прокла (Marin. V. Рг. 3) в связи с этим говорил о теургических добродетелях, увенчивая ими физические, этические, политические, катартические и теоретические добродетели-аретси.
Лит.: Kramer H.-J. Arete bei Platon und Aristoteles. Hdlb., 1957 (Amst., 19672).
Ю. А. ШИЧАЛИН