К 225ЛЕТИЮ СРАЖЕНИЯ У МЫСА КАЛИАКРИЯ

Мыс Калиакрия. Современный вид

Шла вторая Екатерининская война с Турцией. При составлении планов на кампанию 1791^[1] года российскому военному командованию и политическому руководству в полной мере пришлось учитывать военно-политическую обстановку, сложившуюся в Европе, «чтобы, продолжая войну против Порты, можно было равномерно с усилием действовать и против Пруссии, Англии и Польши»^[2].

Побудительными причинами к этому явились намерения этих стран, а вместе с ними и Голландии, применить против России военную силу в случае отказа последней подписать при их посредничестве навязываемый ей мир с Оттоманской Портой.

Но вскоре международная обстановка претерпела существенные изменения. Обострение отношений между Россией и Англией ударило по торговым интересам последней, в результате чего заметно возросло недовольство населения. В этих условиях Англия была вынуждена отказаться от войны с Россией, о чём 30 апреля был извещен статс-секретарь Екатерины II А. В. Храповицкий^[3].

На русско-турецком фронте войскам под общим командованием генерал-фельдмаршала Г.А. Потёмкина надлежало, опережая Турцию в её военных устремлениях, уничтожить все крепости, взятые на правом берегу Дуная, а также отвлекать внимание неприятеля, «делая покушения для взятия Анапы, и наступательно действовать в Азии». Гребному флоту предстояло препятствовать переправе турецких войск и «делать на них поиски». Линейный флот имел задачу «везде искать турецкий, с ним сражаться и наводить страх при устьях Босфора, препятствуя всякому сообщению из Дуная в Константинополь»^[4].

11 мая Потёмкин отдал распоряжение армии и Черноморскому флоту действовать наступательно. В ордере генерал-аншефу Н.В. Репнину по этому поводу предписывалось: «Препоручаю произведение поисков неприятеля, где только случаи удобные могут представиться, но с таким рассмотрением, чтобы действовать наверное (т. е. наверняка – Авт.). Большое предприятие на противную сторону я почитаю удобным тогда, как флот наш выйдет в море»^[5]. В ордере контр-адмиралу Ф.Ф. Ушакову главнокомандующий отметил: «Испрося помощь Божию, направляйте плавание к Румельским берегам, и если где найдете неприятеля, атакуйте с Богом… Я Вам препоручаю искать неприятеля, где он в Черном море случиться и господствовать там, на Черном море, чтобы наши берега были им неприкасаемы»^[6].

В ходе начавшихся сражений на сухопутном театре военных действий генерал И.В. Гудович 19 июня приступил к обстрелу Анапской крепости и через три дня взял ее штурмом^[7]. 28 июня генерал Н.В. Репнин разбил 80-тысячную армию Юсуф-паши, нанеся ему урон в 4000 человек, потеряв при этом всего 147 человек убитыми и 416 ранеными^[8]. В результате верховный визирь вынужден был вновь сесть за стол переговоров. При этом союзники Турции, два года продержавшие ее в состоянии войны, фактически отвернулись от нее, что свидетельствовало о закономерном признании выдающихся успехов Русской армии и Черноморского флота, а также русской дипломатии и твердости, проявленной при этом Екатериной II и ее ближайшими сподвижниками.

Сражение у мыса Калиакрия 31 июля 1791 г. Акварель гардемарина А.Н. Депальдо.

В создавшихся условиях у Порты остался единственный способ повлиять на ход переговоров – дать морское сражение и диктовать России условия мира. Капудан-паша с алжирским вице-адмиралом надеялись найти Севастопольский флот и уничтожить его. 3 июля, подойдя к берегам Анапы, капудан-паша направил туда три кирлангича^[9] для разведки, а также за зеленью и прочими припасами. Кирлангичи вошли на рейд и первые два из них, ошвартовавшись у пристани, к великому изумлению команды, тотчас были взяты в плен. А третий, завидя на подходе российский флаг в крепости, тут же пустился в море.

Пленный турецкий капитан сообщил, что «флот турецкой состоит из 25 линейных кораблей и до 35 малых судов. На нём считают до 20 тысяч войск с матросами; в том числе при артиллерии находятся три англичанина. На линейных кораблях находится до 4000 алжирцев, коими по большей части командуют алжирские капитаны, в том числе из первых командует одним кораблем алжирцев Сеит-Али, а всем флотом командует капитан-паша Гуссейн»^[10].

Получив 11 мая повеление Потёмкина выйти в море, контр-адмирал Ушаков не мог его исполнить из-за нехватки необходимых для ремонта материалов, которые никак не могли доставить из Херсона. Препятствовал этому и северо-западный ветер.

Ф.Ф. Ушаков с вверенным ему флотом оставался в Севастополе, пристально наблюдая за движением турок. Наконец, 10 июля с борта своего флагманского корабля «Рождество Христово» он рапортовал оставшемуся за Г.А. Потёмкина, убывшего в Петербург, генерал-аншефу Н.В. Репнину: «Сего числа с вверенным мне Черноморским флотом с Севастопольского рейда при первом начинающемся благополучном ветре вышел на море и со всевозможной поспешностию... пойду искать его (неприятельский флот. – Авт.), где, кажется, соображая случай и обстоятельство, употреблю всевозможное старание сыскать его и, призвав Бога в помощь, атаковать и исполнить все предписанные мне повеления Его Светлости и Вашего Сиятельства»^[11].

12-го числа Ушаков обнаружил флот Гуссейна, который вновь подошел к Севастополю на удаление пяти миль. Противники намерены были атаковать друг друга, сблизившись на расстояние пушечного выстрела. Но по причине маловетрия флоты были лишены возможности маневрировать и через два дня разошлись. Гуссейн пошел в сторону Варны, а Ушаков вернулся в Севастополь, чтобы пополнить запасы и вновь выйти в море для решающего сражения.

Меж тем на переговорах в Чистове турки стали более сговорчивы и стремились как можно скорее заключить мир. В связи с этим 22 июля Н.В. Репнин писал Г.А. Потёмкину: «...Приезжайте, Милостивый Государь, как можно скорее увенчать Вашу славу сим последним разрешением дел и снять плоды, принадлежащие всем Вашим трудам»^[12]. 31-го числа прилиминарные (предварительные) условия мира были подписаны.

Не имея сведений о состоянии дел на переговорах, контр-адмирал Ушаков 29 июля вывел Черноморский флот из Севастопольской бухты и направил его к Румелийским берегам. Под его началом состояло 16 линейных кораблей, 2 фрегата, 2 бомбардирских корабля, 17 крейсерских судов, брандер и репетичное судно^[13]. 31 июля на подходе к мысу Калиакрия он обнаружил под берегом неприятельский флот, состоящий из 18 линейных кораблей, 17 фрегатов и 43 более мелких судов. Оценив положение противника, русский флагман решил «изумить его внезапностью». Чтобы выиграть ветер и отрезать турок от берега, Ушаков направил свой флот между береговой батареей и неприятелем.

Неожиданное появление Русского флота привело противника в замешательство. Турки в спешке стали рубить канаты и ставить паруса. Не справившись с управлением на крутой волне, при порывистом ветре, несколько кораблей столкнулись друг с другом и получили повреждения.

Ушаков, пользуясь неразберихой в стане противника, продолжал с ним сближаться, оставаясь в походном ордере трех колонн. Стремительное приближение Русского флота заставило капудан-пашу поспешить с построением своих кораблей в боевой порядок. Он устремился под ветер и попытался построить флот на правый галс. Но когда большая часть его кораблей уже вытянулась в линию, алжирский вице-адмирал Сеит-Али со своими кораблями под красными флагами увлек за собой весь турецкий флот, выстроив его на левый галс. Гуссейну ничего не оставалось делать, как занять место в боевом порядке алжирца.

Сеит-Али, будучи передовым и стараясь выиграть ветер, с двумя своими кораблями и несколькими фрегатами стал выдвигаться вперед. Уходя все дальше, он стремился выиграть ветер и, обогнав головные суда черноморцев, поставить русскую эскадру в два огня.

В это время русский адмирал, достигнув неприятеля, также начал перестраивать свои корабли в боевой порядок параллельно турецкому флоту и приказал как можно быстрее спуститься на него. Разгадав маневр алжирского паши, Ушаков, заканчивая перестроение в боевой порядок, на своём флагманском корабле «Рождество Христово» вышел из кильватерной линии и пустился в погоню, обгоняя передовые корабли, подтвердив команду флоту: «Сомкнуть дистанцию».

Впереди Ушакова на ветер выходили четыре корабля Сеит-Али. Но «Рождество Христово» был прекрасный ходок, и вскоре настиг корабль алжирца, обошел его с носа и загородил ему дорогу. Сблизившись с ним (как предписывал Потёмкин) на полкабельтова Ушаков начал атаку. Одновременно и весь Русский флот вступил в сражение.

Атакованный с носу огромный алжирский корабль мог отвечать только из носовых орудий, в то время как против него действовала артиллерия всего борта русского корабля. Первым же залпом с русского флагмана на алжирском корабле вдребезги разнесло фор-стеньгу (продолжение передней мачты), щепа от которой отлетела в Сеит-Али, тяжело ранив его в подбородок и шею. Окровавленный алжирский вице-адмирал, не так давно похвалявшийся скорой победой над русскими, был унесен с палубы. Предназначенные для абордажа алжирцы толпились, метались на деках, ища спасения от русской картечи и ядер.

Ошеломив противника быстротой натиска, Ушаков прошел под корму алжирца и дал продольный залп. Золоченая корма алжирского корсара рассыпалась вдребезги; бизань-мачта рухнула, как срезанная, со всеми парусами. Полетел в воду и прибитый к стеньге флаг корсарского адмирала. Избитый и исковерканный он уклонился под ветер и спасся от нового удара. Два алжирских корабля, шедшие следом, заслонили его. Первый из них был тоже флагманским, за вторым в кильватер шли ещё два фрегата.

Последствия сражения у мыса Калиакрия 31 июля 1791 года. Акварель гардемарина А.Н. Депальдо.

Экипажи русских кораблей, следуя примеру своего флагмана, сражались с большим мужеством. Ближе всех к противнику был арьергард под командой П.В. Пустошкина. Вся в молниях залпов, но немного дальше, держалась «Навархия» Д.Н. Сенявина. Стремительно шел в атаку «Святой Павел» и беспрерывно стрелял всем бортом корабль «Мария Магдалина», которым командовал бригадир флота Г.К. Голенкин. Ушакову было видно, как его эскадра теснит турецкую линию, которая уваливается под ветер, все больше ломая строй. Он также учитывал, что у турецкой эскадры не хватает матросов, чтобы управиться с парусами и пушками, так как часть экипажей осталась на берегу Калиакрии.

Алжирский флагман, защищавший корабль Сеит-Али, пройдя вперед, открыл огонь по «Рождеству Христову» из своих кормовых орудий, второй алжирский корабль выдвинулся с левого борта русского корабля, а два фрегата легли против правого. Ушаков был почти окружен!

Он начал бой один с четырьмя алжирскими корсарами. Метким прицельным огнем он не давал им развить атаку и в то же время приказал сигналом «Иоанну Предтече», «Александру Невскому» и «Фёдору Стратилату» подойти к нему. Когда они приблизились к «Рождеству Христову», все четыре алжирских судна были уже настолько повреждены, что отошли от линии сражения и открыли своего пашу. Корабль «Рождество Христово» затем врезался в середину турецкого флота, ведя огонь с обоих бортов, продолжил громить корабль Сеит-Али и ближайшие к нему суда. Этим маневром Ушаков окончательно нарушил и спутал турецкий боевой порядок, а русская эскадра к этому времени погнала и смешала неприятельские корабли, которые стали укрываться друг за друга. Окруженные практически со всех сторон, они были буквально засыпаны ядрами с русских кораблей. При этом турки были настолько стеснены, что били друг в друга. Вскоре они не выдержали и, обратившись к русскому флоту кормой, пустились в бегство. Но густой пороховой дым, окутавший поле боя, наступившая темнота и безветрие спасли турок от полного разгрома и пленения. В половине девятого, Ушаков был вынужден прекратить погоню и стать на якорь. В полночь снова подул ветер, и он возобновил преследование, однако в кромешной мгле это было уже бесполезно. На рассвете 1 августа на горизонте уже не было ни одного неприятельского корабля. В этот же день Ушаков получил известие от Репнина о заключении перемирия и повеление о возвращении в Севастополь.

Многие турецкие корабли не имели ни мачт, ни стеньг, ни рей и практически все были с расстрелянными парусами, так что некоторые из них могли передвигаться только при помощи буксиров. Более всех оказались повреждены корабли капудан-паши и Сеит-Али, у которых были разломаны все мачты, разбиты нос, корма и множество пробоин зияло в бортах. Турецкий флот был «совершенно уже разбит до крайности» и разбросан по морю. Большая часть экипажей погибла, в то время как на российских кораблях было убитых: один унтер-офицер, 16 рядовых, а ранены 3 офицера, 2 унтер-офицера и 23 рядовых.

В тот же день в Константинополе, не имея известий о произошедшем морском сражении, праздновали Курбан-байрам и радовались утешительной вести, прилетевшей из Чистова, о подписании 31 июля предварительных условий мирного договора, которыми определялось восьмимесячное перемирие.

2 августа для турок «сверх чаяния сия радость обратилась в печаль и страх», вызванные появлением у крепостей Босфора эскадры «славного алжирца» Сеит-Али. Вид пришедших пяти его линейных кораблей и пяти других малых судов был ужасен. «Некоторые из оных без мачт и так повреждены, что впредь служить на море не могут». Палубы были буквально завалены трупами и умирающими от ран. Только на флагманском корабле было 300 убитых и 375 раненых^[14].

Очевидец событий так описывает происходящее далее: «Комендант крепости немедленно отправил уведомить о сем (о прибытии эскадры. – Авт.) Порту, а каймакан (заместитель визиря. – Авт.) представил потом о сем султану, который услышав сказанное, немедленно сам сел в шлюпку скрыто и отправился к крепости, расстоянием на 18 миль от столицы, желая сам о сем происшествии изведать. Он был сопровождаем многими знатными особами, любопытствовавшими смотреть на сие зрелище. Султан, расспросив обо всем коменданта и алжирца, приказал, чтобы из арсенала (адмиралтейства. – Авт.) присланы были мастера для починки оных кораблей. Потом султан дал строгие повеления, дабы не мешкая набрать насильно янычар и отправить их денно и нощно на лодках к крепостям Черного моря для вящего укрепления оных. Народ, о сем услыша и видя толикия приуготовления, пришел в великий страх и думал, что уже весь флот турецкий или разбит, или созжен, опасаясь при том, дабы нечаянно и в устье канала российский флот не появился»^[15].

Александр Семёнович Мордвинов – российский посланник в Венеции, первым получив эти сведения, немедленно отправил их в Петербург, добавив от своего имени: «Великое удовольствие чувствую в себе, что мое желание исполнилось в рассуждении последовавшего с Сеит-Алием, ибо он за свое хвастовство того заслуживает»^[16].

Куда девался остальной флот и где находился сам капудан-паша, никто не мог сказать. Лишь к сентябрю остатки флота смогли собраться в Константинополе. Диван ужаснулся, узнав о недостатке судов. Из 90 вымпелов, вышедших в Черное море в мае, не вернулось 28, из них один линейный корабль, 4 фрегата, 3 бригантины и 21 канонерская шлюпка и другие мелкие суда^[17].

При столь явных потерях султану так и не сказали всей правды о происшедшем сражении. Ему сообщили лишь, «что неприятели со всем флотом, состоявшим в 44 судах, атаковали прежде эскадру Сеит-Али, коя стояла на якоре расстоянием на пять миль от флота капитан-паши, которой по причине противного ветра не мог ей с своим флотом подать ни малейшей помощи. Также неприятель был много поврежден и потерял один корабль, который на другой день, имея южный ветер, отправился к Крыму. Капитан же паша с остатком своего флота преследовал оной»^[18].

Чтобы ободрить народ и не допустить паники или бунта, ему также было объявлено, что капудан-паша, атаковав Российский флот на Чёрном море, одержал над ним знаменитую победу. Но пришедшие на Константинопольский рейд суда «подали ему великое сомнение в реченном выигрыше»...

Победу Русского флота в сражении у мыса Калиакрия можно справедливо считать событием беспримерным в российской военной истории. Было очевидно, что со времен Чесменского пожара турецкий флот не знал столь сокрушительного поражения. Он был разгромлен.

13 августа, находясь возле устья Дуная, Фёдор Фёдорович Ушаков отправил донесение в Севастополь: «Минувшего июля 29-го августа со флотом Черноморским отправился я к Румелийским берегам и в 31-е число, нашед флот неприятельской при Калиакрии, имел с оным жестокое сражение, продолжавшееся 3 ½ часа до самой густой темноты ночи, в которое время флот неприятельский разбит наисовершенно и с величайшими повреждениями едва многие корабли, успев спастись от плена, при сгустившейся от дыма темноте ночи и перемене ветра ушел к стороне Константинополя. После сего многие мелкие суда при Румелийских берегах разбиты, потоплены и созжены, а затем получил я уведомление о заключенном перемирии и со флотом возвращаюсь к нашим берегам благополучно...»^[19].

Другое донесение было отправлено князю Потёмкину: «О дарованной от Всевышнего флоту нашему на Черном море при Румельских берегах близ Варны минувшего июля 31 дня над неприятельским флотом совершеннейшей победою Вашу Светлость от истинного моего усердия поздравить честь имею и при том осмеливаюсь донесть справедливо, что при сем случае флот неприятельский, как заметно было, разбит несравненно больше, нежели в прошлом году. Всевышнего ж провидением только спаслись многие корабли от плену, ибо редкие случаи таковые бывают, что сделавшаяся тихость и перемена ветра нас удержала упустить его почти из рук, а ему способствовала удалиться...»^[20].

Г.А. Потёмкин, получив известие о новой победе Ушакова, с восторгом отписал ему: «С удовольствием получил я рапорт Вашего Превосходительства... об одержанной Вами над флотом неприятельским победе, которая, возвышая честь флага российского, служит и к особливой славе Вашей. Я, свидетельствую чрез сие мою благодарность Вашему Превосходительству, препоручаю Вам объявить оную и всем соучастникам в знаменитом сём происшествии. Подвиги их не останутся без достойного возмездия»^[21]. А чтобы лично поздравить героя, 27 августа он вызвал его вместе с П.В. Пустошкиным к себе в Яссы.

14 октября Фёдор Фёдорович Ушаков был пожалован орденом Св. Александра Невского. В рескрипте Екатерины II по этому поводу было прописано: «Знаменитая победа в конце последней кампании Черноморским флотом Нашим, Вами предводительствуемым, над таковым же турецким, одержанная в самой близости столицы оттоманской, куда флот неприятельский из среды моря загнан с великим его поражением, служит новым доказательством усердия к службе Нашей, особливого мужества и искусства Вашего, и приобретает Вам монаршее Наше благоволение»^[22].

Особо отличившиеся в сражении командиры авангарда и арьергарда генерал-майор флота Г.К. Голенкин и бригадир флота П.В. Пустошкин, которые по представлению Ушакова позднее были награждены соответственно орденами Св. Владимира II степени и Св. Георгия III класса. 24 офицера были награждены орденами и 8 – золотыми шпагами. Нижние чины получили по рублю.

Победа Ушакова при Калиакрии получила достаточно широкий международный резонанс. Известия о ней долетели как до Лондона, так и до Парижа. Французский поверенный в делах в России Э. Жене 6 сентября писал своему министру: «Еще одна победа, монсеньер. Ее блеск превосходит все предыдущие. Турецкая эскадра полностью разгромлена эскадрой императрицы. Девять оттоманских линейных кораблей были взяты и потоплены, а адмирал Ушаков накануне подписания прелиминариев вызвал страх и неподдельный ужас в Серале Селима тем, что он мог появиться в устье Константинопольского канала»^[23].

Памятник адмиралу Ф.Ф. Ушакову на мысе Калиакрия. Болгария. Открыт 10 августа 2006 г.

Русский флот, открывший войну своими победами под Кинбурном и Очаковом, не менее блистательно завершил ее знаменитой победой у мыса Калиакрия. Ушаков был, несомненно, горд этой победой. Горд он был и от того, что во многом благодаря его трудам, Черное море оказалось у ног России. К нему пришли заслуженная слава и уважение.

Первый биограф адмирала Ушакова Р. Скаловский, справедливо писал о нём: «Гроза турок, но вместе с тем уважаемый ими и прозванный Паша Ушак, он далеко вознес славу свою как храброго и искусного морского офицера и главнокомандующего. Преданный своему долгу, высоко ценивший воинскую доблесть, неутомимо деятельный, предприимчивый, обладавший редкими способностями для того поприща, которое судьба определила ему запечатлеть рядом блистательных заслуг, он вскоре сделался любимым вождём и одного имени его достаточно было для устрашения турок и воодушевления подчиненных»^[24].

В ходе этой войны Фёдор Фёдорович Ушаков явил миру пример православного воина, которому была ниспослана помощь Божия. Флот под его командованием, вдвое уступавший противнику по численности, имел в 100 раз меньшие потери в личном составе. Небесным Промыслом, не потеряв в сражениях ни одного корабля, Ушаков нанес турецкому флоту невосполнимый урон. Из 33 линейных кораблей и 15 фрегатов у турок после войны осталось (с учетом построенных и купленных) всего лишь 17 линейных кораблей и 20 фрегатов, из которых боеготовыми были лишь четыре флагманских линейных корабля и четыре фрегата^[25]. Другими словами, турецкий флот на Чёрном море был практически полностью уничтожен, в результате чего Россия стала полноправной черноморской державой.

Владимир Овчинников,
ведущий научный сотрудник Научно-исследовательского
института Военной истории Военной академии
Генерального штаба ВС РФ, кандидат исторических наук

__________________________________________________

^[1] Все даты приведены по старому стилю.

^[2] Архив внешней политики Российской империи (далее – АВПРИ). Ф. 89. Оп. 8. Д. 2189. Л. 53.

^[3] Памятные записки А. В. Храповицкого. М., 1862. С. 242.

^[4] АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 2189. Л. 53–54 об.

^[5] Екатерина II и Г.А. Потёмкин. Личная переписка 1769–1791. М., 1997. С. 945.

^[6] Материалы для истории Русского флота. СПб., 1895. Ч. ХV. С. 387.

^[7] Гудович И. В. Записка о службе генерал-фельдмаршала графа И.В. Гудовича, им самим составленная // Русский вестник, 1841. Т. 1. № 3. С. 607–681.

^[8] Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 52. Оп. 1. Д. 594. Л. 219.

^[9] Кирлангич (в переводе с турецкого – ласточка), небольшое быстроходное парусно-гребное судно, распространённое в Средиземноморье

^[10] РГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 594. Л. 308.

^[11] РГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 594. Л. 318.

^[12] РГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 594. Л. 326.

^[13] Репетичное судно – судно, назначенное для репетования (повторения) сигналов вслед за поднявшим сигнал кораблем.

^[14] АВПРИ. Ф. 41. Оп. 3. Д. 194. Л. 23.

^[15] АВПРИ. Ф. 41. Оп. 3. Д. 193. Л. 123 об. – 124.

^[16] АВПРИ. Ф. 41. Оп. 3. Д. 193. Л. 125 об.

^[17] АВПРИ. Ф. 41. Оп. 3. Д. 194. Л. 31 об.

^[18] АВПРИ. Ф. 41. Оп. 3. Д. 193. Л. 125.

^[19] РГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 594. Л. 312.

^[20] Жизнь Суворова, рассказанная им самим и его современниками / Сост. В. С. Лопатин. М., 2001. С. 307.

^[21] Ф. Ф. Ушаков. Документы. М., 1951. Т. 1. С. 521.

^[22] Материалы для истории Русского флота. Ч. ХV. С. 580.

^[23] Цит. по: Черкасов П. П. Екатерина II и Людовик XVI. Русско-французские отношения. 1774–1792. М., 2001. С. 369.

^[24] Скаловский Р. Жизнь адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова. СПб., 1856. С. 164–165.

^[25] АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 752. Л. 18–19.