(фр.«песни о деяниях»; жесты) - жанр героического эпоса в средневековой литературе Франции; наиболее ранние письменные фиксации памятников относятся к последней трети XI в. («Песнь о Гильоме», «Песнь о Роланде»), новые произведения возникали по крайней мере вплоть до кон. XIV в. Большинство ученых выделяет в бытовании жанра приблизительно двухвековой этап исключительно устного распространения, предшествующего появлению первых списков. Характеристики сохранившегося корпуса письменных памятников свидетельствуют об ориентации текста не на чтение (в близком нам понимании этого слова), но на устное воспроизведение («перформацию», в терминологии П. Зюмтора); подтверждением тому служит и само обозначение «песни», ставящее данный жанр, при всей его специфике, в один историко-типологический ряд с «ткацкими песнями», «песнями о несчастливом замужестве» и пр. В подавляющем большинстве «песни о деяниях» анонимны; достоверно авторскими являются лишь несколько поэм, созданных преимущественно на рубеже XII—XIII вв. известными труверами: Бернаромде Бар-сюр-Об («Жирар де Вьенн», «Эмери Нарбоннский»), Грендором из Бри («Битва с Локвифером», «Монашество Ренуара»), Грендором из Дуэ («Песнь об Анти-охии», «Песнь об Иерусалиме», «Пленники»), Жаном Боделем («Саксы»), или, во второй половине XIII в., Адене-ле-Руа («Берта Большеногая», «Бёв де Коммарши», «Отрочество Ожье»). Стиль жест строится на устойчивых формулах и клише, с характерными для устного текста повторами и подхватами отдельных строк и оборотов, перебивающими линеарность повествования.
Исполнителями жест были, как правило, жонглеры. Корпус сохранившихся целиком поэм насчитывает более 100 текстов; еще ок. двух десятков «песней» известны по фрагментам и упоминаниям в других произведениях. Объем текста мог варьироваться от нескольких сотен до нескольких десятков тысяч стихов (преимущественно в поэмах-«сводах» XIV в., объединяющих ряд более ранних произведений).За редчайшими исключениями, памятники французского эпоса написаны десятисложным или двенадцатисложным ассонансным стихом, который, начиная с XII в., постепенно вытесняется рифмованным; иногда точная рифма и ассонанс соседствуют в одном и том же тексте. Структурной и семантической единицей поэмы выступает эпическая строфа — лесса, включающая от трех до нескольких десятков стихов, которые объединены одним ассонансом (рифмой) и содержат минимальный фабульный отрезок (Ж. Ришнер); лесса нередко завершается укороченной строкой; благодаря подхватам и повторам финального стиха в поэмах часто возникают сложные и разветвленные «цепочки» лесс.
С тематической точки зрения единство жанра обеспечивается повествованием об эпическом «деянии» - подвиге рыцаря, совершенном во славу короля и родины, «милой Франции». Мифологизированное историческое пространство «песней о деяниях» — это прежде всего эпоха правления Карла Великого (Шарлеманя), кон. VIII - нач. IX вв. Сама фигура Карла, идеального эпического монарха, предстает одним из мощных объединяющих факторов жанра (ср. броский тезис Р. Луи: «Французская эпопея - это эпопея каролингская»). Семантические границы этого «золотого века» обозначены, с одной стороны, постоянной угрозой со стороны «неверных»-сарацин, в сражениях с которыми преимущественно и выказывают свою доблесть вассалы Карла, а с другой - весьма нелестным изображением потомков императора, прежде всего Людовика Благочестивого, который, в соответствии с архаической оппозицией «отец/сын», описывается как слабый, трусливый и одновременно неблагодарный государь.
Первая попытка классификации французского эпоса была предпринята Бернаром де Бар-сюр-Об в прологе песни «Жирар де Вьенн» (XIII в.): шампанский трувер выделял среди массива существующих сказаний «Королевскуюжесту» (цикл), где Карл Великий выступает непосредственным участником событий, «Жесту Доона де Майанс» и «Жесту Гарена де Монглан»; эта последняя у современных ученых чаще всего именуется жестой Гильома Оранжского, по имени ее центрального персонажа.
Сохранившиеся песни «Королевской жесты» складываются в относительно связное и непротиворечивое повествование о происхождении рода Каролингов, начиная с предков Карла, Пипина Короткого и Берты Большеногой («Берта Большеногая» Адене-ле-Руа, а также одноименная франко-итальянская поэма рубежа XIII—XIV вв., восходящие к утраченной поэме XII в., в основе которой лежал фольклорный мотив подмененной невесты); центральное место в цикле занимает история племянника Карла, Роланда, которому, помимо самой знаменитой песни французского героического эпоса, посвящены поэмы «Берта и Милон», «Роландин» (история родителей и ранней юности Роланда), «Песнь об Аспремонте» (XIII в.; юный Роланд, невзирая на запреты старших, участвует в отражении набега сарацин на Калабрию и приносит франкам победу), «Отинель» (посланец сарацин после поединка с Роландом переходит в христианство), «Взятие Пампло-ны» (XIV в.; в поэме описаны многочисленные подвиги Роланда во время взятия этого испанского города) и др. Роланд присутствует и во многих других «песнях» данной жесты: «Жирар де Вьенн», «Фьерабрас», «Вступление в Испанию», «Разорение Рима», «Ги Бургундский», «Гальен». Исторической основой «Песни о Роланде» послужил разгром арьергарда армии Карла Великого в Ронсе-вальском ущелье в 778 г., во время испанского похода. В соответствии с эпическим каноном баски, нанесшие франкам это поражение, заменены в поэме сарацинами; сам поход Карла, продолжавшийся несколько месяцев, описан как семилетний. Проблема рыцарской верности и доблести, центральная для всего жанра, решается в «Песни.,.» через оппозицию патриотизма и личной преданности: Роланд, несмотря на свое поражение, повлекшее гибель двенадцати пэров Франции и лучших воинов-франков, навеки покрывает себя славой, поскольку действует в интересах государя и всей Франции, тогда как его отчим Ганелон, сохранивший верность Карлу, но заманивший в ловушку ненавистного пасынка, вступив в сговор с королем мавров Марсилием, клеймится как предатель; разгромив несметное сарацинское войско и отомстив тем самым за смерть любимого племянника, Карл предает Ганелона «божьему суду» и жестокой казни. Нерасторжимая связь служения государю со служением родине и служением Богу — основа представления о героике во всей «Королевской жесте». Роланд, прощаясь с жизнью, отдает свою перчатку ангелу, Бог останавливает солнце, чтобы Карл Великий сумел довести битву с сарацинами до победного конца; архиепископ Турпин, пастырь франков, в споре между гордецом Роландом, отказывающимся затрубить в рог и призвать на помощь основное войско, и его побратимом, разумным Оливье, признает моральную правоту Роланда.
Своеобразным эпилогом «Песни о Роланде» выступают две поэмы XIII в.: «Гей-дон» и «Ансеис Картахенский». Герой первой из них - Тьерри Анжуйский, который в судебном поединке, одолев всесильного родственника Ганелона Пинабеля, решил судьбу предателя; в «Гейдоне» он спасает Карла от заговора, составленного братом Ганелона. Во второй поэме Карл окончательно усмиряет Испанию, придя на помощь юному Ансе-ису, которого прежде сделал испанским королем (Карлу в это время 200 лет). Логическим завершением «Королевской жесты» служит поэма «Коронование Людовика» (ок. 1130 г.), в которой Карл передает корону своему сыну Людовику Благочестивому.
В «Королевской жесте» наиболее выражен преимущественно воинский характер жанра; в то же время поэмы этой жесты полнее всего воплощают идеальный эпический универсум, организованный вокруг относительно статичной фигуры умудренного годами и опытом государя и его племянников-богатырей, прежде всего влекомого неудержимой гордыней (desmesure) Роланда, а также Бодуэна (он активно действует в «Саксах» Жана Боделя). Карл во всех ситуациях остается символом Франции и избранником божьим; даже комичный по завязке сюжет «Паломничества Карла Великого в Иерусалим и Константинополь» (вторая половина XII в.) лишь иллюстрирует неизменную помощь свыше, которая сопутствует любым, пусть и не самым мудрым, начинаниям императора и его двенадцати пэров: похвальба франков, прибывших ко двору византийского императора Гугона, могла бы кончиться для них позором, но Бог помогает им исполнить обещанное. Гугон признает превосходство гостей, и Карл возвращается в Париж с множеством полученных в Константинополе христианских реликвий. Характерно, что в этой жесте, в том числе и в поэмах позднего происхождения, сравнительно велика роль архаических, даже мифологических моделей (безусловно, переосмысленных). Так, в основе сюжета поэмы «Ами и Амиль» (нач. XII в.) лежит трансформация близнечного мифа; «Роландин» во многом построен на мотиве боя отца с сыном - юный Роланд, защищая родителей от гнева Карла, обезоруживает его и функционально (в следующих по ходу единого сюжета жесты сказаниях) становится его «истинным» сыном, подобным архаическому младшему — в противоположность законному наследнику престола.
Фигура Людовика, слабого сына великого отца, присутствует в основных поэмах второй крупнейшей жесты, выделенной Бертраном де Бар-сюр-Об - жесты Гарена де Мон-глан, или Гильома Оранжского. Прототипом центрального персонажа цикла считается граф Гильом Тулузский, он же св. Вильгельм Желлонский, двоюродный брат Карла Великого, героически отразивший набег сарацин на Аквитанию в 793 г., участник (и, видимо, инициатор) похода на Барселону (803 г.), результатом которого стало завоевание т. н. Старой Каталонии, и основатель Желлонс-кого монастыря (806 г.), с XII в. известного под именем Сен-Гильемской пустыни; это последнее обстоятельство обусловило одну из особенностей данной жесты - ее активное взаимодействие с монастырской агиографической традицией. (Агиография). Самая ранняя из известных поэм цикла, «Песнь о Гильоме» (кон. XI в.), содержит очевидные параллели с «Песнью о Роланде»: поведение племянника Гильома Вивьена, поклявшегося не отступать ни в одной битве и гибнущего в неравной схватке с сарацинами, аналогично поведению Роланда (этот отрезок сюжета -битва при Ларшане и смерть Вивьена - лег в основу поэмы кон. XII в. «Подвиги Вивьена»). Вторая часть «Песни...», фабула которой, в свою очередь, была подробно разработана в одной из самых известных поэм жесты, «Алисканс» (кон. XII в.), описывает конечный разгром сарацин войском Гильома; здесь очерчена во всей полноте та идея верности родине и сюзерену, несмотря на его малопривлекательные личные качества, которая отличает жесту Гильома в целом от «Королевской жесты»: малодушный Людовик весьма неохотно помогает тому собрать новое войско, чтобы одолеть неверных. Функционально Гильом в жесте отчасти приравнен к Карлу: в «Короновании Людовика» именно ему приписана заслуга сохранения единства Франции (он заставляет Карла передать трон юному наследнику и ударом могучего кулака убивает Арнеиса Орлеанского, замышляющего захватить власть), он наделен и некоторым внешним сходством с эпической фигурой императора. Одновременно в фигуре Людовика сосредоточены все негативные черты реальных потомков Карла.
Жеста Гильома - наиболее упорядоченный и завершенный цикл французского эпоса, включающий ок. 25 поэм. Собственно жизни и подвигам Гильома Оранжского посвящены «Отрочество Гильома» (сер. XIII в.), «Нимская телега» (первая половина XII в.), «Взятие Оранжа» (сер. XII в.); сюжетно с «Отрочеством...» сближается поэма «Нарбон-нцы» (рубеж XII—XIII вв.). Неблагодарный Людовик отказывает верному вассалу в феоде, и Гильом сам хитростью завоевывает себе Ним и с помощью сарацинской принцессы Орабль - Оранж. Характерно, что в данной жесте гораздо большую, нежели в «Королевской», роль играет мотив добывания невесты, а также обращения сарацин в христианство, часто накладывающиеся друг на друга. Так, Орабль, крестившись и приняв имя Ги-бор (Гибурк), становится верной и деятельной женой Гильома; женитьба на сарацинке так или иначе фигурирует едва ли не во всех песнях цикла - «Осаде Барбастра» (и в ее более поздней переработке, «Бёв де Коммар-ши» Адене-ле-Руа), «Взятии Кордовы и Севильи», «Фулькде Канди», «Гибер д'Андре-на», «Ренье деЖенн», «Эрнальтде Боланд». Одна из примечательных фигур жесты - великан-сарацин Ренуар, брат Гибор, который, перейдя в христианскую веру и женившись на дочери Людовика («Алисканс»), совершает подвиги в сражении с другим сарацинским гигантом («БитвасЛоквифером», кон. XII в.), а затем, после смерти жены, уходит в монастырь («Монашество Ренуара», ок. 1200 г.). Превосходство христианства демонстрируется не столько через прямое вмешательство Бога, сколько через личное превосходство истинного жениха, христианского рыцаря, над его соперником-сарацином; мир «неверных» перестает быть однородным, его покоряют не только в открытом сражении, но и изнутри — подобно тому, как Гильом проникает в Ним в повозке, под видом купца. Под конец жизни, когда Гибор умирает, он удаляется в монастырь и совершает свои последние подвиги, будучи отшельником (два варианта поэмы «Монашество Гильома», вторая половина XII в.).
Если личные заслуги Гильома Оранжско-го лишь ярче оттеняются его верностью неблагодарному Людовику, то героями третьей традиционно выделяемой жесты, жесты До-она де Майанс, становятся мятежные бароны, которые враждуют не только между собой, но и с королями. Таков Ожье Датчанин («Подвиги Ожье Датчанина», нач. XIII в.), мстящий Карлу Великому за убийство своего сына, семь лет ведущий с ним войну, еще семь лет проведший в плену у Карла, однако за победу над сарацинами получивший прощение и награды. Жирар Руссильонский, герой одноименной поэмы (вторая половина XII в.), воюет с Карлом, который отнял у него невесту, но в конце концов признает себя его вассалом. Брат Жирара Бёв д'Эгремон (оба они -сыновья Доонаде Майанс), отличающийся строптивостью, побежден войсками Карла и предательски убит родичами Ганелона. Самая знаменитая поэма жесты — «Рено де Монто-бан» (другое название - «Четверо сыновей Эмона», нач. XIII в.) - повествует о многолетней вражде Карла и четырех сыновей Эмона Дордонского, один из которых, Рено, убил племянника императора. Кровавая распря двух родов, отчасти спровоцированная Людовиком Благочестивым, составляет сюжет поэмы «Рауль де Камбре» (кон. XII в.): к борьбе за феод здесь добавляется мотив мести Раулю со стороны его оскорбленного вассала.
Во многих песнях жесты Доона де Майанс христианские мотивы уступают место волшебству и магии. Чародеем является Мо-жис д'Эгремон, двоюродный брат четырех сыновей Эмона («Можис д'Эгремон», первая половина XIII в.); действующим лицом сразу нескольких поэм выступает волшебник Оберон, сын Юлия Цезаря и сестры короля Артура Морганты, по-видимому, бессмертный карлик («Оберон», между 1260 и 1311 гг.; «Гуон Бордоский», рубеж XII—XIII вв.; «Эс-клармонда», XIII в.). Структура данного цикла наиболее аморфна, он естественным образом распадается на ряд микрожест, среди которых выделяется т.н. «жеста Нантейлей».
Современные ученые, помимо трех традиционных жест, обычно указывают на существование еще по крайней мере двух циклов - «провинциального», объединяющего в себе местные сказания и легенды (такова, в частности, «жеста Лотарингцев», в которую входят поэмы «Гарен Лотарингец», «Смерть Гарена Лотарингца», «Ансеис де Мец», «Жирбер де Мец», «Ион де Мец», датируемые XIII в.), а также стоящей особняком жесты крестовых походов. Эта последняя жеста начала складываться непосредственно после Первого крестового похода ( 1096-1099) ; вторичная по отношению к традиционному эпосу, она тематически и сюжетно автономна и, скорее всего, не проходила этапа устного бытования. Первые, не сохранившиеся ее поэмы, «Песнь об Антиохии» и «Песнь об Иерусалиме», были созданы в нач. XII в. трувером Ришаром Пилигримом, участником похода; ок. 1180 г. их переработку осуществил Грендор из Дуэ (предполагаемый автор еще одной поэмы цикла, «Пленники», повествующей о вымышленных приключениях - например, о змееборстве - пяти рыцарей-христиан). Главным героем жесты Первого крестового похода стал Готфрид Бульонский, чья поэтическая биография оказалась далека от исторической и вылилась в т.н. цикл Рыцаря с лебедем, сложившийся в XIII в. («Рождение Рыцаря с лебедем» и более ранние варианты этой поэмы, «Элиокса» и «Беатриса», «Рыцарь с лебедем», «Конец Элиа-са», «Отрочество Готфрида»): дед Готфрида Элиас, один из семерых близнецов, в детстве превращенных в лебедей, женится на герцогине Бульонской, но покидает ее, когда она пытается узнать его настоящее имя. Исторические события легли в основу нескольких продолжений «Песни об Иерусалиме» -«Корборан», «Взятие Акры», «Смерть Готфрида». Еще один цикл ее продолжений, т.н. Вторая жеста крестовых походов, возник на протяжении XIV в. («Бодуэн де Себурк», «Бу-льонский бастард», «Саладин»); любопытно, что оппозиция христиан и «неверных» здесь окончательно утрачивает свою жанрообразу-ющую функцию - в поэме «Саладин» описываются подвиги знаменитого султана, против которого был направлен Третий крестовый поход.
Таким образом, развитие французского эпоса происходило в двух направлениях. Во-первых, эпические песни тяготеют к объединению в циклы, а в пределе — к образованию целостной жесты, охватывающей все историческое пространство становления франкской государственности. Основными линиями, по которым происходило сближение отдельных поэм и возникновение новых, выступали генеалогические связи между основными персонажами. Так, «Королевская жеста» пополнилась в XIII в. целым небольшим циклом, посвященным королю Дагоберту («Карл Лысый», «Сиперисде Ви-ньево», «Октавиан», «Тезей из Кельна»), а в XIV - поэмой «Гуго Капет», единственной связанной с династией Капетингов. В XIII же веке были созданы «песни» об основателях родов, по имени которых названы жесты Гарена де Монглан и Доона де Майанс: прадед Гильома Оранжского отвоевывает у сарацин феод Монглан и становится отцом четырех сыновей, о которых, в свою очередь, позже складываются самостоятельные поэмы; Доон совершает подвиги, бьется на поединке с самим Карлом, отвоевывает с помощью императора и Гарена де Монглан феод Воклер и рождает Гофрея, отца Ожье Датчанина. В процессе циклизации, особенно поздней, XIII—XIV вв., три основные жесты оказались переплетены множеством сюжетных и родственных соотношений, образовав сложную и разветвленную историческую легенду о Франции VIII—XI столетий (существовали, конечно, и немногочисленные «песни», не принадлежащие ни к одному из циклов: например, несколько вариантов популярной истории Бева из Антона или «Горн», приписываемый англо-нормандскому труверу Тома, автору «Романа о Тристане»).
Во-вторых, эпос в своем письменном бытовании - о котором только и можно судить достоверно, - развивался почти параллельно с рыцарским романом и довольно быстро стал испытывать его влияние. Сходство циклической структуры обоих жанров, организованной вокруг фигуры легендарного монарха (Карла, Артура), стало одной из предпосылок их сближения, облегчаемого, в частности, наличием общих повествовательных мотивов (военная доблесть, добыча невесты и т.д.). В финале «Романа о Бруте» Васа (сер. XII в.) этот ранний памятник жанра назван «жестой о бретонцах», а самая ранняя версия «Романа об Александре» (30-е гг. XII в.) написана лес-сами, ассонансным стихом. Но особенно ясно процесс взаимодействия рыцарского романа и героического эпоса во Франции прослеживается в XIII—XIV вв., когда многие более ранние произведения начинают перелагаться в прозу, которая считается в эту эпоху наиболее адекватной формой для исторически достоверного повествования. Историография). Смыкаясь с романом на пространстве «исторической правды», эпос парадоксальным образом насыщается темами и мотивами волшебных превращений, магических сил, сказочных стран и, прежде всего, куртуазной любви, заставляющей героя совершать неслыханные подвиги; одновременно основополагающая для раннего эпоса оппозиция двух религий утрачивает свою напряженность и остроту, отходя во многом на второй план. Именно такое взаимодействие эпического и романического канона подготовило в конечном счете те блестящие и неожиданные трансформации древних «песней одеяниях», которые дала эпоха Возрождения во «Влюбленном Орландо» Бояр-до и «Неистовом Орландо» Ариосто.
Литература: Волкова З.Н. Эпос Франции: История и язык французских эпических сказаний. М., 1984; Михайлов А. Д. Французский героический эпос: вопросы поэтики и стилистики. М., 1995; Ярхо Б. И. Юный Роланд. Л., 1926; Adler А . Epische Speculanten: Versuch einer synchronen Geschichte des altfranzösischen Epos. München, 1975; Bédier J. Les légendes épiques: Recherches sur la formation des Chansons de geste. T. I—IV. P., 1908-1913; Bender К.-H. König und Vasall: Untersuchungen zur Chansons de gestes des XII. Jahrhunderts. Heidelberg, 1967; Саlin W. С. The Epic Quest: Studies in Four Old French Chansons de geste. Baltimore, 1966; Doutrepont G. Les mises en prose des épopées et des romans chevaleresques du XIVe au XVIe siècle. Bruxelles, 1939; Frappier J. Les Chansons de gestes du cycle de Guillaume d'Orange. T. 1—3. P., 1955— 1983; Gautier L. Les Epopées françaises: Etudes sur les origines et l'histoire de la littérature nationale. T. I-1V. P., 1882-1892; Menéndez Pidal R . La Chanson de Roland y el neo-tradicionalismo. Madrid, 1959; Idem. La Chanson de Roland et la tradition épique des Francs. P., 1960; Paris G. Histoire poétique de Charlemagne. P., 1865; Riquer M. Les Chansons de gestes françaises. P., 1957; Rossi M . Huon de Bordeaux et l'évolution du genre épique au XIIIe siècle. P., 1975; Rychner J . La chanson de geste: Essai sur l'art épique des jongleurs. Genève, Lille, 1955; S ic i 1 iano 1. Les Chansons de gestes et l'épopée: mythes, histoire, poèmes. Torino, 1968; La Technique littéraire des chansons de geste: Actes du colloque de Liège (septembre 1957). P., 1959; Tyssen.s M . La Geste de Guillaume d'Orange dans les manuscrits cycliques. P., 1967; Wathelet-Willem I. Recherches sur la Chanson de Guillaume: Etudes accompagnées d'une édition. Vol. 1-2. P., 1976.
И. К. Стаф