АЛЕКСАНДР II (ЧАСТЬ 2, VIIIXII)

VIII.ТысячелетиеРоссии(1861—1862).

Высочайшийманифест об освобождении крестьян, обнародованный в С.-Петербурге и вМоскве в воскресенье 5-го марта, был объявлен во всех губернскихгородах нарочно командированными генерал-майорами свиты Государя ифлигель-адъютантами с 7-го марта по 2-е апреля.

Впечатление,произведенное на народ положениями 19-го февраля, было самоеблаготворное. Крепостное население встретило весть о своей свободе втишине и спокойствии, превзошедших общие ожидания. Вместо шумныхизъявлений радости, крестьяне выражали ее тем, что служилиблагодарственные молебны; ставили свечи за державного Освободителя;писали всеподданнейшие адресы. Другое утешительное явление,сопровождавшее манифест, было трезвость.

Введениев действие новых положений производилось, за весьма немногимиисключениями, в полном порядке. Заблаговременно приняты были меры,чтобы тотчас по объявлении манифеста образовались губернские покрестьянским делам присутствия. Лучшие люди из дворян-помещиков шлина должность мировых посредников, в круг обязанностей которых входилосоставление уставных грамот и вообще определение взаимных отношениймежду землевладельцами и бывшими крепостными, водворенными на ихземле. Недоразумения случались довольно редко, еще реже —волнения между крестьянами или сопротивление их распоряжениямвластей. Явления последнего рода происходили преимущественно вЗападном крае, вследствие существовавшей между помещиками икрестьянами племенной и религиозной разрозненности. В великорусскихгуберниях серьезные размеры приняли беспорядки лишь в двухместностях: в Спасском уезде Казанской губернии и в Чембарском —Пензенской губернии, где для усмирения возмущенных крестьян пришлосьприбегнуть к оружию. В подавляющем большинстве бывшие крепостные,исполненные беспредельной преданности и признательности к Царю, мирнои спокойно вступили в пользование Высочайше дарованными им правами.

Ксожалению, совсем иное было настроение некоторой части образованногообщества, и в особенности учащейся молодежи.В повременной печати уженесколько лет преобладало крайнее направление, заимствованное сЗапада и проповедовавшее политические и социальные учения самогоразрушительного свойства. Влияние их на незрелые умы воспитанниковучебных заведений, средних и высших, не замедлило сказаться в целомряде беспорядков, в неповиновении начальству, в нарушенииустановленных им правил, в созвании недозволенных сходок и проявлениипри каждом случае недоверия и дерзкой враждебности к правительству.Широкое распространение среди юношей находили заграничныереволюционные издания русских выходцев, в особенности Герцена,основавшего в Лондоне ежегодник "Полярная Звезда" иеженедельную газету "Колокол". Брожение в университетахподдерживалось увлечением многих профессоров теми же теориями,которые они, не стесняясь, развивали студентам с кафедры. Вопрос отаком печальном положении высших рассадников русского просвещенияобсуждался весной 1861 года в Совете Министров в связи с движением вПольше. Некоторые из членов Совета требовали повсеместного закрытияуниверситетов, впредь до полного их преобразования. Государь несогласился на такую крайнюю меру, но, приняв отставку министранародного просвещения Е. П. Ковалевского, решил заменить его лицом,которое в заведование этим ведомством внесло бы строгий порядок иводворило бы надлежащую дисциплину как среди учащих, так и средиучащихся. Выбор Его Величества остановился на адмирале графеПутятине.

Другаяперемена состоялась во главе министерства внутренних дел. СтарикЛанской сам просил об увольнении. Император возвел его в графскоедостоинство и в звание обер-камергера своего Двора, а преемником емуназначил статс-секретаря П. А. Валуева.

Новыйминистр внутренних дел не принимал участия в подготовительных трудахпо освобождению крепостных крестьян. В то время, когда редакционныекомиссии составляли проекты положений, он занимал место директорадепартамента в министерстве государственных имуществ и по поручениюгенерала Муравьева писал контрпроект, который Муравьевпротивопоставил предположениям комиссий при обсуждении их в ГлавномКомитете по крестьянскому делу. Не будучи противником самогопреобразования, Валуев осуждал тенденциозность Николая Милютина и еготоварищей, проявившуюся в полном устранении дворянства от руководствасамоуправлением вышедших из крепостной зависимости крестьян. Двеглавные мысли лежали в основе его критики проектов редакционныхкомиссий. Он признавал желательным не восстановлять одного сословияпротив другого, но стараться их примирить, а также находил, что лучшеограничиться установлением главных начал реформы и затем датьразвиваться делу самим собой. Заявленные Муравьевым возражения эти непрошли в Главном Комитете, который, равно как и ГосударственныйСовет, принял положения почти в том самом виде, в каком они былисоставлены редакционными комиссиями. Вскоре после того, к новому 1861году, возведенный в звание статс-секретаря Валуев получил важноеназначение: управляющего делами Комитета Министров, а менее четырехмесяцев спустя призван был занять пост министра внутренних дел, напрямой обязанности которого лежало введение в действие положений окрестьянах.

Притаких условиях замена Ланского Валуевым получила определенноеполитическое значение как указание на желание Государя в дальнейшемнаправлении крестьянского дела принять в соображение законныеинтересы дворян, а также изгладить то раздражающее впечатление, чтопроизвело на большинство землевладельцев недоверчивое и дажепренебрежительное отношение к поместному дворянству органовадминистрации. Что таково именно было значение состоявшейсяминистерской перемены подтверждалось и одновременным удалениемНиколая Милютина с должности товарища министра, хотя с производствомв сенаторы, но и с увольнением в продолжительный заграничный отпуск.

Вовторой половине мая Император Александр поехал в Москву, где провелтри недели. Там Государь удостоил приема депутацию от водворенных впервопрестольной столице фабричных и ремесленников из бывшихкрепостных крестьян, с выражением благоговейной признательности заосвобождение.

Ковремени обычного Красносельского лагерного сбора Императорвозвратился в Царское Село и Петергоф, но тотчас по выступлениигвардии из лагеря, 6-го августа, вместе с Императрицей отправился вКрым, чтобы отдохнуть во вновь приобретенной на южном берегу дачеграфини Потоцкой, "Ливадия". Путь Их Величеств лежал наМоскву, Тулу, Орел, Святогорский монастырь, Харьков, Полтаву,Елисаветград, Николаев, Одессу и Севастополь. Государь производилсмотры, ученья и маневры расположенным по пути следования войскам, ав Туле и в Полтаве произнес две знаменательные речи, обращенные: впервом из этих городов — к представлявшимся ему предводителямдворянства, а во втором — к собранным из окрестных губернийволостным старшинам временнообязанных крестьян. "Господа, —сказал Государь тульским дворянам, — "я изъявилблагодарность дворянству в манифесте за то добровольноепожертвование, которое оно принесло и которым пособило мне, с Божиейпомощью, совершить великое дело; теперь снова повторяю этублагодарность. Прежние отношения ваши к вашим крестьянам прекращены,к ним возвратиться более нельзя; но то положение, которое мноюустановлено взамен старого порядка, должно приводиться в исполнениедобросовестно, к упрочению быта владельцев и крестьян. Я надеюсь, чтовы мне в этом поможете; надеюсь, что дворянство и в этом деле выкажетсебя таким же, каким оно было всегда, то есть точным исполнителемволи Государевой". Царское внушение волостным старшинам вызванобыло распространенными среди крестьянского населения России толками оземельном переделе. "Ко мне доходят слухи, — строгозаметил Государь, — что вы ожидаете другой воли. Никакой другойволи не будет, как та, которую я вам дал. Исполняйте, чего требуетзакон и положение! Трудитесь и работайте! Будьте послушны властям ипомещикам!".

Возвращениесвое в столицу Император ускорил вследствие полученного известия осерьезных беспорядках, произведенных студентами С.-Петербургскогоуниверситета.

Поводомк беспорядкам послужили новые правила, изданные министерствомнародного просвещения с целью введения между студентами более строгойдисциплины и усиления за ними надзора. Правилами этими требовалось отних внесение установленной платы за слушание лекций, отменяласьформенная одежда, безусловно воспрещались всякие сходки, заведованиестуденческой благотворительной кассой и библиотекой поручалось невыборным студентам, а назначенным правлением университета. Тотчас пооткрытии С.-Петербургского университета после летних вакаций студентына сходке 22-го сентября в одной из университетских аудиторийпротестовали против новых правил, а когда последовало по распоряжениюначальства прекращение лекций и закрытие университета, то собралисьна университетском дворе и оттуда толпой отправились с ВасильевскогоОстрова на Колокольную улицу, где жил попечитель округа,генерал-лейтенант Филипсон, для личного с ним объяснения.Демонстрация эта повлекла за собой арест главных зачинщиков, которыйвызвал новую сходку студентов 27-го сентября, требовавшихосвобождения арестованных товарищей. Они разошлись лишь по прибытии куниверситету призванной Петербургским генерал-губернатором Игнатьевымроты л.-гв. Финляндского полка; но несколько дней спустя, 2-гооктября, снова собрались на сходку, причем арестовано из них 35человек. Университетское начальство объявило тогда, что студенты,желающие продолжать образование, обязаны дать подписку в подчиненииустановленным правилам и получить матрикулы с подробным перечислениемих. Часть студентов подчинилась этому требованию, после чеговозобновились лекции в университете, но большинство —отказавшееся принять матрикулы, 12-го октября собрались опять наплощадь перед университетом и шумно протестовали против исключения ихиз состава слушателей. По отказе студентов разойтись вторично вызваныбыли войска, с которыми у студентов произошла кровавая схватка. Лишьпо прибытии на место взвода л.-гв. Преображенского полка городовым ижандармам удалось оцепить бунтовавших студентов и в числе около 300человек отвести их в Петропавловскую крепость. В тот же самый день вМоскве студенты университета произвели такую же демонстрацию наТверской площади, перед домом генерал-губернатора. Беспорядки,произведенные учащейся молодежью в Петербурге и Москве, более илименее отразились и на всех других университетах и прочих высшихучебных заведениях, гражданских и даже военных. По возвращении вПетербург, 18-го октября, Государь остался крайне недоволендействиями петербургских властей и неумелыми распоряжениями,приведшими к столкновению студентов с полицией и войсками, кмассовому аресту их и к заключению сначала в Петропавловскойкрепости, а затем — в казематах в Кронштадте. Уволив Игнатьеваот должности Петербургского генерал-губернатора, Император заменилего в этом звании генерал-адъютантом князем Суворовым, в бытностьсвою во главе управления Прибалтийским краем снискавшим себе славумягкого и популярного администратора. Император хотя и утвердилпредставление министра народного просвещения об окончательномзакрытии С.-Петербургского университета впредь до пересмотра общегоуниверситетского устава, об увольнении всех его студентов и обоставлении за штатом профессоров и других должностных лиц, но в то жевремя, "во внимание к тому, что некоторые студентыС.-Петербургского университета нуждаются в средствах к жизни и былибы особенно затруднены в случае желания переселиться в другиеуниверситетские города", приказал отпустить значительную суммуденег в распоряжение князя Суворова для производства, по егоусмотрению, пособий нуждающимся студентам. Впрочем, главные зачинщикибеспорядков не избегли взыскания. Они были высланы из Петербурга иводворены на жительство в отдаленных губерниях, под надзором полиции.

Озабочиваясьустановлением общей системы правительственной деятельности и единствав действиях разных ведомств, Государь с самого воцарения нередкособирал своих доверенных советников, под личным своимпредседательством, для совместного обсуждения важнейшихгосударственных вопросов. Осенью 1861 года он признал нужным включитьСовет Министров в число высших учреждений Империи. Высочайшееповеление, состоявшееся 12-го ноября, точно определило состав и кругдеятельности этого собрания, ведению которого подлежали: 1) виды ипредположения по устройству и усовершенствованию разных частейвверенных каждому министерству и главному управлению; 2) сведения оходе работ по устройству и усовершенствованию разных частей,заведуемых министерствами и главными управлениями, и предположения обустранении тех затруднений, кои при производстве сих работ могутвстретиться; 3) первоначальные предположения, возникающие вминистерствах и главных управлениях, о необходимости отменить илизаменить какой-либо из действующих законов, с тем чтобы проектзакона, составленный вследствие такого предположения, былминистерством или главным управлением внесен на рассмотрениеГосударственного Совета; 4) те меры, требующие общего содействияразных ведомств и управлений, кои по существу своему не подлежатрассмотрению других высших государственных учреждений; 5) сведения оважнейших распоряжениях каждого министерства и главного управления поего ведомству, требующих общего соображения. Сведения эти должны бытьзаявляемы в Совете Министров с той целью, чтобы каждому министру иглавноуправляющему были известны главнейшие действия и распоряжениядругих министров и главных управлений; 6) заключения особых комиссий,учреждаемых по Высочайшим Его Императорского Величества повелениям,для рассмотрения отчетов министерств и главных управлений, и 7) тедела, кои по особым повелениям Его Величества будут назначены дляпредварительного рассмотрения и обсуждения в Совете Министров.

Сообразнотакому взгляду Государя на существо правительственной деятельности,видоизменен был и личный состав правительства целым рядомсостоявшихся в конце 1861 и в начале 1862 года назначений новыхминистров. Старика Сухозанета заменил во главе военного министерствамолодой, даровитый и деятельный генерал, главный сотрудник князяБарятинского по покорению Восточного Кавказа Д. А. Милютин, а вместоуволенных графа Путятина, Муравьева и Княжевича назначены министрами:народного просвещения — Головнин, государственных имуществ —Зеленый и финансов — Рейтерн. Граф Блудов возведен в званиепредседателя Государственного Совета и Комитета Министров и замененво главе II Отделения Собственной Его Императорского ВеличестваКанцелярии бароном Корфом. Большинство новых советников Императорапринадлежало к кружку государственных деятелей, группировавшихсявокруг Великого Князя Константина Николаевича и известных заревностных и убежденных сторонников коренных преобразований по всемотраслям управления. Замещение ими важнейших министерских постовуказывало на твердую решимость Государя неуклонно продолжатьпредпринятое им дело Государственного обновления России.

Вновый 1862 год, с которым государство русское вступало во второетысячелетие своего существования, появилось, в первом нумере"СевернойПочты",официального органа министерства внутренних дел, основанногостатс-секретарем Валуевым, сообщение о следующих работах,находившихся на рассмотрении высших государственных установлений: 1)О главных началах преобразования всей вообще судебной части.Предположения по сему важному предмету обнимали: а) судоустройство;б) судопроизводство гражданское; в) судопроизводство по преступлениями проступкам; и г) переходные меры от порядка существующего к порядкуновому. 2) О полном преобразовании всей городской и земской полициивообще. 3) О порядке составления, рассмотрения, утверждения иисполнения государственного бюджета, а также частных смет доходов ирасходов всех министерств и главных управлений. 4) О преобразованиивсего вообще управления государственных имуществ и о применении кгосударственным крестьянам тех положений 19-го февраля 1861 года, коикасаются сельского общественного управления. 5) О применении сихположений к крестьянам государевых, дворцовых и удельных имений. 6)Об устройстве народных школ и вообще о системе народного образования.

Русскиелюди в подавляющем большинстве, сознавая необходимостьпреобразований, сочувствовали благим начинаниям правительства, нонекоторая часть общества, та, что подчинялась влиянию так называемыхпередовых органов печати и даже воспринимала внушения от заграничныхлистков, издававшихся русскими выходцами в Лондоне, не только неудовлетворялась обещанными реформами, но старалась все более и болееволновать умы, возбуждая, обсуждая и разрешая общественные вопросы всамом радикальном смысле. Так относилась она к вопросам о народномобразовании, о положении женщины в обществе. С осени 1861 года поПетербургу стали раскидывать подметные листки, заключавшие прямоевоззвание к бунту и программу переустройства государства насоциалистических началах. Одно из таких изданий, под заглавием"Молодая Россия", в разглагольствованиях своих шло гораздодалее "Колокола", издатели которого обзывались в немретроградами, и прямо проповедовало всеобщий переворот,сопровождаемый всеми ужасами политической революции: уничтожениемсемьи, собственности, кровавой резней, "красным петухом" ит. п.

Какбы в подтверждение этих угроз весной 1862 года пожары вспыхнули вразных губерниях Империи и в Петербурге и в течение одной неделидостигли поистине ужасающих размеров. В первые дни горелипреимущественно кварталы, населенные беднейшим классом, фабричнымлюдом и мелкими торговцами. В последний, 28-го мая, запылали Щукин иАпраксин дворы. Сгорели

дотлаоба рынка, вмещавшие в себе более 2000 лавок и ларей, несколькососедних домов, в том числе дом Министерства Внутренних Дел, а по тусторону Фонтанки — дома и дровяные дворы. Пламенное мореразлилось на обширном пространстве, угрожая дому МинистерстваНародного Просвещения, Пажескому корпусу, Публичной библиотеке,Гостиному двору.

Государьлично руководил тушением пожаров. По его приказанию погорельцыприютились в палатках, раскинутых на Семеновском плацу и на местесгоревших Щукина и Апраксина дворов. Все члены Царской семьи, следуяпримеру Императора и Императрицы, пожертвовали в пользу ихзначительные суммы, а падший дух несчастных возбужден был посещениемИх Величествами их импровизованного лагеря.

Высочайшеучрежденной следственной комиссии не удалось открыть поджигателей,непосредственных виновников пожаров, но дознанием обнаружено вредноенаправление учения, преподаваемого литераторами и студентамимастеровым и фабричным в воскресных школах, в большом числе открытыхза последние два года в Петербурге и других городах Империи почастному почину, без всякого за ними правительственного надзора;выяснены также сношения с лондонскими эмигрантами сотрудниковнекоторых из петербургских журналов, а потому Высочайше повелено: всевоскресные школы закрыть впредь до пересмотра положения о них, аиздание журналов "Современник"и "РусскоеСлово"приостановить на восемь месяцев. Тогда же учреждена при III ОтделенииСобственной Его Императорского Величества Канцелярии особая комиссиядля разыскания виновных в составлении подметных листков и другихреволюционных изданий. По распоряжению ее арестовано несколько лиц, вчисле их и влиятельнейший из писателей так называемого передовогонаправления, Чернышевский, которые и преданы суду ПравительствующегоСената.

Лучшимрусским умам будущее представлялось в самом мрачном свете. ЮрийСамарин так излагал в письме к жене друга своего, Николая Милютина,опасения свои за грядущие судьбы России: "Прежняя вера в себя,которая, при всем неразумии, возмещала энергию, утраченабезвозвратно, но жизнь не создала ничего, чем можно было бы заменитьее. На вершине — законодательный зуд, в связи с невероятным ибеспримерным отсутствием дарований; со стороны общества —дряблость, хроническая лень, отсутствие всякой инициативы, сжеланием, день ото дня более явным, безнаказанно дразнить власть.Ныне, как и двести лет тому назад, во всей русской земле существуюттолько две силы: личная власть наверху и сельская община напротивоположном конце; но эти две силы, вместо того чтобысоединиться, отделены промежуточными слоями. Эта нелепая среда,лишенная всех корней в народе и в продолжение веков хватавшаяся завершину, начинает храбриться и дерзко становится на дыбы противсобственной, единственной опоры (как-то: дворянские собрания,университеты, печать и проч.). Ее крикливый голос только напраснопугает власть и раздражает толпу. Власть отступает, делает уступку зауступкой, без всякой пользы для общества, которое дразнит его из-заудовольствия дразнить. Но это не может долго продолжаться, иначенельзя будет избежать сближения двух оконечностей —самодержавной власти и простонародья, — сближения, при которомвсе, что в промежутке, будет раздавлено и смято, а то, что впромежутке, обнимает всю грамотную Россию, всю нашугражданственность. Хорошо будущее, нечего сказать! Прибавьте к этомусовершенный застой, оскудение, в полном смысле слова, нашего юга,который, за недостатком путей сообщения, за неимением капиталов ипредприимчивости, благодаря, в особенности, непосильной конкуренции сВенгрией и Дунайскими княжествами, беднеет и истощается с каждымднем. Прибавьте польскую пропаганду, которая проникла всюду и впоследние пять лет сделала огромные успехи, в особенности в Подолии.Прибавьте, наконец, пропаганду безверия и материализма, обуявшую всенаши учебные заведения — высшие, средние и отчасти даже низшие,— и картина будет полная..."

Ноправительство не падало духом и продолжало выражать твердую решимостьне сходить с пути предпринятых им преобразований по всем отраслямгосударственного управления. Взгляд этот проводил министр внутреннихдел в ряде статей, появившихся в официальном его органе "СевернаяПочта". Вних выражалось мнение, что правительство, сознающее свои права, своиобязанности и свою силу, не может ни подчинять своего направленияторопливым и односторонним суждениям, ни упускать из виду настоящейцели своих усилий, заключавшейся в общей пользе и в уравновешении,согласовании и примирении разнородных общественных и частныхинтересов, ни сомневаться в окончательном достижении своей цели, придостаточной настойчивости и последовательности принимаемых к томумер. И действительно, правительственные комиссии продолжалибезостановочно разрабатывать проекты важных преобразований по всемведомствам.

В1862 году Государь не счел возможным ехать ни за границу, ни в Крымдля летнего отдыха, но в продолжение июля совершил с Императрицейпутешествие по Прибалтийскому краю, посетил так называемую ЛивонскуюШвейцарию, Ригу и ее окрестности, Митаву и две недели провел вЛибаве, где пользовались морскими купаньями августейшие дети.Возвратясь в столицу, Его Величество принял в Петергофе второго сынакоролевы Великобританской, принца Альфреда, герцога Эдинбургского,сам посетил в Кронштадте английскую эскадру, а в Петербурге далаудиенцию первому прибывшему в Россию японскому посольству. Съездивна несколько дней в Москву — с 16-го по 25-е августа —Император Александр с Государыней и всеми членами царственной семьиотправились в Новгород, где имело произойти торжественноепразднование тысячелетия России.

7-госентября, вечером, царственные путешественники приплыли на пароходепо Волхову. Народ громкими кликами "ура!" приветствовалГосударя. Помолившись в Софийском соборе, Их Величества удалились вархиерейский дом, где для них было приготовлено помещение.

Надругой день, 8-го сентября, Император принимал новгородских дворян."Государь! — сказал ему губернский водитель дворянствакнязь Мышецкий, — поднося вам хлеб-соль русские и сблагоговением и сердечной радостью приветствуя приезд ваш в колыбельцарства русского, новгородское дворянство осмеливается выразитьсвоему Монарху те неизменные чувства горячей любви и преданности,которыми оно всегда гордилось и гордиться будет". Императоротвечал: "Поздравляю вас, господа, с тысячелетием России; рад,что мне суждено было праздновать этот день с вами, в древнем нашемНовгороде, колыбели царства всероссийского. Да будет знаменательныйдень этот новым знаком неразрывной связи всех сословий земли русскойс правительством с единой целью — счастия и благоденствиядорогого нашего Отечества. На вас, господа дворяне, я привык смотретькак на главную опору Престола, защитников целости Государства,сподвижников его славы и уверен, что вы и потомки ваши, по примерупредков ваших, будете продолжать вместе со мною и преемниками моимислужить России верой и правдой (Государь,будем!— счувством воскликнули дворяне). Благодарю вас от всей души за радушныйприем. Я верю чувствам вашей преданности (Верьте,Государь,верьте!) иубежден, что они никогда не изменятся".

Послеобедни крестный ход двинулся из Софийского собора на площадь, посредикоторой возвышался памятник, воздвигнутый по проекту художникаМикешина. Государь сопровождал церковную процессию на коне;Императрица и все члены Императорской фамилии шли за нею пешком.Митрополит Исидор совершил благодарственное молебствие и прочиталумилительную молитву о счастии и благоденствии России, написанную кэтому дню первосвятителем Московским Филаретом. При возглашении ееГосударь и все присутствовавшие опустились на колени. При звонеколоколов и пушечной пальбе завеса спала с памятника, и митрополитокропил его святой водою. В эту торжественную минуту Император обнялстоявшего возле него Цесаревича Николая Александровича — в этотдень Его Высочеству минуло девятнадцать лет — и, горячо прижавк груди своей, поцеловал его и благословил.

Поудалении крестного хода в собор начался парад войскам, в которомприняли участие роты и эскадроны от всех гвардейских полков, подначальством командира гвардейского корпуса, Великого Князя НиколаяНиколаевича. В шесть часов в дворянском собрании дан был Государемобед, к которому приглашены все дворяне и должностные лица. ВечеромИмператор и все его спутники посетили древнее Рюриково городище,расположенное при выходе Волхова из озера Ильмень.

Натретий день Высочайшего пребывания в Новгороде Император принялхлеб-соль от удельных, государственных и временнообязанных крестьянНовгородской губернии. Обращаясь к последним, Его Величество громко ивнятно сказал, чтобы они не верили кривотолкам людейнедоброжелательных, исполняли положение 19-го февраля и не ожидалииной воли, и всем объявили, что им это сказал сам Государь."Понимаете ли меня?" — заключил Император речь свою."Понимаем", — единогласно отвечала толпа. Послеполудня Их Величества посетили учебные и благотворительные заведения.День завершился блестящим балом, данным новгородским дворянством.10-го сентября по посещении Юрьева монастыря Высочайшие гости отбылииз Новгорода.

Двамесяца царственная чета провела в Царском Селе. В это время в высшемгосударственном управлении состоялись два новых назначения. ГрафПанин и генерал Чевкин оставили: первый — Министерство Юстиции,второй — Главное Управление Путей Сообщения. Преемниками имназначены Замятнин и Мельников.

10-гоноября Их Величества переехали в Москву. Там состоялся 28-го числатого же месяца торжественный прием дворянских депутаций смежных смосковскою губерний и во главе их — дворянства московского.

Приемдворян отличался необычайной торжественностью. Государь вышел к ним втронную Андреевскую залу под руку с Императрицей, в сопровождениимногочисленной и блестящей свиты из министров и первых чинов Двора."Мне особенно приятно, господа, — сказал он, —видеть вас собранными здесь, в нашей древней столице, которая мневдвойне дорога как собственная моя колыбель. Я рад, что могуповторить то, что новгородское дворянство от меня слышало в деньпразднования тысячелетия российского государства. Я привык веритьчувствам преданности нашего дворянства — преданностинеразрывной Престолу и Отечеству, которую оно столь часто на деледоказывало, в особенности в годины тяжких испытаний нашего Отечества,как то было еще в недавнее время. Я уверен, господа, что дворянствонаше будет и впредь лучшей опорой Престола, как оно всегда было идолжно быть. Вот почему я надеюсь на вас, господа, на ваше единодушиепомогать мне во всем, что клонится ко благу и могуществу дорогогоОтечества нашего. Да поможет нам в этом Бог и да будет благословениеего с нами! А вы, господа московские дворяне, знайте, что я за особуючесть считаю принадлежать, как помещик вашей губернии, к вашей среде.Благодарю вас за ваш радушный прием, который я умею ценить".Раздалось громкое "ура!"

Неделюспустя, 25-го ноября, Их Величества приняли в Кремлевском дворцегородских голов уездных городов, волостных старшин и сельских старостиз временнообязанных крестьян московской губернии. Ровно в полденьГосударь и Императрица вышли к собравшимся и милостиво приняли от ниххлеб-соль. Обойдя их, Государь обратился к мировым посредникам исказал, что он надеется на добросовестное и беспристрастноеисполнение лежащих на них обязанностей. Затем, выйдя на средину залы,Его Величество подозвал к себе крестьян и обратился к ним соследующими словами:

"Здравствуйте,ребята! Я рад вас видеть. Я дал вам свободу, но помните, свободузаконную, а не своеволие. Поэтому я требую от вас, прежде всего,повиновения властям, мною установленным. Требую от вас точногоисполнения установленных повинностей. Хочу, чтобы там, где уставныеграмоты не составлены, они были составлены скорее, к назначенномумною сроку. Затем, после составления их, то есть после 19-го февралябудущего года, не ожидать никакой новой воли и никаких новых льгот.Слышите ли? Не слушайте толков, которые между вами ходят, и не верьтетем, которые вас будут уверять в другом, а верьте одним моим словам.Теперь прощайте, Бог с вами!"

Вшестинедельное пребывание в Москве Их Величества выказали жителямпервопрестольной столицы самое милостивое расположение. Рядвеликолепных балов дан был в Кремлевском дворце; Император иИмператрица удостаивали своим посещением праздники, устраиваемые в ихчесть в знатнейших домах; Государь принял участие в предложенной емумосковским охотничьим обществом охоте на медведей и лосей; наконец,именины Наследника, 6-го декабря, были отпразднованы в присутствии ИхВеличеств и Его Высочества балом, данным московским дворянством впомещении дворянского собрания. Государь и семья его не ранее 20-годекабря возвратились в Петербург.

Впродолжение 1861 и 1862 годов у России не возникало существенныхнесогласий с иностранными правительствами. Отношения русского Дворако всем великим державам были самими дружественными. По смерти короляФридриха-Вильгельма IV личный друг Императора Александра и любимыйего дядя Вильгельм вступил на престол Пруссии, а вскоре после того воглаве управления поставлен им бывший посланник в ПетербургеБисмарк-Шенгаузен. Тогда уже замыслил этот государственный мужосуществить заветную мечту немецкого народа: объединение Германии подглавенством Пруссии, и это великое дело представлялось ему возможнымне иначе как с согласия и при деятельной поддержке России. Другойобщий интерес связывал Пруссию с русским Двором: солидарность ее снами в польских делах. Бисмарк находился еще в Петербурге, когдаИмператор Александр стал склоняться в пользу примирительной программымаркиза Велепольского; все свое влияние пустил Бисмарк в ход, чтобыпомешать ее успеху. Когда произошли в Варшаве первые уличныебеспорядки, а революционное брожение распространилось по всемуЦарству Польскому и начало проникать в Западный край, прусскийпосланник советовал русским друзьям своим, не входя в сделку смятежом, подавить его с неумолимой строгостью. Те же советы непереставал он пересылать в Петербург из Берлина, ставминистром-президентом, нимало не стесняясь противоречием, в котороестановился сам при этом с постановлением прусской палаты депутатов,приглашавшей королевское правительство содействовать приведению вдействие и исполнение положительным международным правомгарантированного территориального единства польского государства 1772года, а также принадлежавших полякам, в этих пределах, национальныхполитических прав, так чтобы права эти не были впоследствии нарушаемыпо произволу связанных обязательствами держав, коим, на основанийвенских договоров и под занесенными в них условиями, присуждены частиПольши.

ВенскийДвор, не успевший привлечь Россию на свою сторону на варшавскихсовещаниях 1860 года, не без некоторого злорадства взирал навозникшие в Польше смуты, хотя, подобно Двору берлинскому, опасалсяпримирения русских с поляками как первого шага к всеславянскомуединству. Отношения его к русскому Двору были сдержаны и холодны идаже стали натянутыми, когда по поводу движения в соседних с Австриейтурецких областях — Боснии и Герцеговине — обнаружилсяпреемственный антагонизм России и Австрии в Восточном вопросе. Осенью1861 года австрийские войска, вступив в Суторину, турецкую область,сопредельную с Далмацией, разрушили укрепления, воздвигнутые тампредводителем герцеговинских инсургентов Лукой Вукаловичем. Русскийминистр иностранных дел в депеше к посланнику в Вене громкопротестовал против такого самовольного пренебрежения ктерриториальным правам Турции и напомнил австрийскому Двору, что оносоставляет нарушение парижского договора, коим все великие державыобязались воздерживаться от всякого одинокого вмешательства вовнутренние дела Оттоманской Империи. До поводу событий в Варшавеанглийские министры хотя и выражали сочувствие национальнымстремлениям поляков, но откровенно предупреждали их в речах,произнесенных в парламенте, что им нечего рассчитывать на вооруженнуюпомощь Великобритании. Еще категоричнее высказалось в том же смыслефранцузское правительство.

Впоследний день 1860 года, по новому стилю, граф Киселев получил изПетербурга телеграмму с поручением потребовать от тюильрийскогокабинета объяснений по поводу того, что в Париже, под негласнымпокровительством принца Наполеона, образовалось целое скопищепольских выходцев, которые, мечтая о восстановлении Польши, высылаютв наши польские и литовские губернии зажигательные воззвания иэмиссаров с обещанием денежных средств, оружия и сочувственныхпожеланий искони дружественной к полякам и единоверной Франции.

Нашпосол испросил аудиенцию у Наполеона III и лично передал ему жалобырусского Двора на тайные происки в Польше двоюродного братаимператора французов. "До сведения Императорского петербургскогокабинета, — сказал он, — дошли слухи, что в Парижесуществует комитет по польским делам и что комитет этот состоит подпокровительством лица, имени которого произнести я бы не решился,если бы мой Августейший Государь, полагаясь вполне на искренностьотношений к нему вашего величества, не повелел мне говорить с вами,государь, от имени его, без обиняков. Он приказал доложить вам чтоПале-Роялю приписывают участие в польской агитации. Такое откровенноезаявление может служить доказательством того, что мой АвгустейшийГосударь желает оставаться с вашим величеством в самом искреннемсогласии. Прямодушные объяснения нередко устраняют много поводов кнедоразумениям".

НаполеонIII с величайшей предупредительностью удовлетворил всем нашимтребованиям. По его приказанию принц Наполеон явился сам к Киселевудля представления оправдательных объяснений. Мало того: три месяцаспустя, когда в Париже получено было известие о варшавскихдемонстрациях, начавшихся на улицах и площадях и скоро перешедших вкостелы, французское правительство решилось, по собственному почину,гласно выразить строгое осуждение этим беспорядкам и отнять у поляковвсякую надежду на поддержку Франции.

10-гоапреля французский министр иностранных дел прислал к русскому послуизготовленное для "Монитера"сообщение испросил, находит ли посол его удовлетворительным? Киселев отвечал,что, принимая в соображение ту среду, в коей он находится, онпризнает, что в сообщении достаточно ясно выражено доброжелательствоНаполеона к русскому Государю, и что он надеется, что в том же смыслеоно будет понято и в России. Тувенель ссылался на невозможность болеерезкого и строгого осуждения поляков, во внимание к вековым симпатиямФранции к Польше и воспоминаниям братства по оружию.

Правительственноесообщение появилось в "Монитере"на другой же день. Оно предостерегало общественное мнение иповременную печать от увлечений и предположений, будто французскоеимператорское правительство поддерживает надежды поляков,осуществление которых — не в его власти. "Великодушныйобраз мыслей Царя, — заключало сообщение, — служит вернымручательством того, что он хочет провести на деле преобразования,возможные в настоящем положении Польши, и надо желать, чтобы этому непослужили помехой манифестации, которые могут лишь раздражить его".

ВПетербурге, однако, не удовлетворились статьей "Монитера"и продолжаливыражать неудовольствие на Наполеона III и его правительство,распространяя его и на самого Киселева, считавшегося приверженцемсближения и даже союза с французами. Князь Горчаков давно помышлял оботозвании его из Парижа, находя, что посол проведен Наполеоном, и неполагался на его силы, начинавшие, видимо, слабеть от старости. Ещеосенью 1860 года Государь предлагал Киселеву пост председателяГосударственного Совета, но старик, привязавшийся к посольскойдеятельности и к удобствам парижской жизни, отклонил это предложение.В половине 1862 года ему сообщили о скором прибытии в Париж, дляоблегчения ему бремени управления посольством, барона Будберга,бывшего до того посланником в Вене и в Берлине. Киселев понял намек иподал в отставку, вследствие чего и уволен от посольских обязанностейс оставлением членом Государственного Совета и в званиигенерал-адъютанта.

Отозваниеграфа Киселева из Парижа знаменовало окончательное оставление русскимДвором политики, которой маститый посол служил проводником впродолжение шести лет. Преемник его, барон Будберг, был дипломатНессельродовской школы, возросший в преданиях "СвященногоСоюза", душой преданный соглашению с Австрией и Пруссией,недолюбливавший французов, и тем не менее при вручении верительныхграмот император французов приветствовал барона Будберга самымлюбезным образом: "Я могу лишь поздравить себя, — сказалон ему, — с теми отношениями, что существуют между русскимИмператором и мною. Они тем более имеют шансов на продолжительность,что зародились от взаимной симпатий и от истинных польз обеихИмперий. Действительно, я имел случай оценить возвышенный ум ипрямодушие вашего Государя, к которому питаю искреннюю дружбу".Первая просьба нового посла об отозвании из Варшавы французскогогенерального консула Сегюра, заподозренного в тайных сношениях смятежниками, была уважена, и Сегюр немедленно отозван.

Такаяподатливость императора французов тем более свидетельствовала ожелании его продолжать если не союз, то, по крайней мере, согласие идружбу с Россией, что вокруг него все влияния соединились, дабыпобудить его вступиться за поляков. В этом вопросе были согласнымежду собой императрица Евгения и принц Наполеон, во всех прочихделах постоянно противоречившие друг другу. Не было недостатка и вподстрекательствах со стороны англичан, с которыми, после охлажденияк нему России, Наполеон III снова стал искать сближения. Так, весной1862 года лорд Пальмерстон в одной из речей своих как бы назлоимператору французов восхвалял поляков, прославляя их "неодолимый,нескончаемый, неистощимый" патриотизм, и при этом случае непреминул напомнить о разочарованиях, причиненных им первымБонапартом. Все, что позволил себе Наполеон III, это намекнуть баронуБудбергу, едва ли не на первой аудиенции, что европейский конгресссоставляет, по его мнению, самое действительное средство для мирногоразрешения многих запутанных вопросов, в том числе и польского.

Хотяновый русский посол вступил в отправление своей должности с первогодня приезда в Париж, в половине мая, но граф Киселев лишь в октябрепредставил свои отзывные грамоты. Прощание старца с французскойимператорской четой было трогательно. Император был сдержан и некасался политики, но в самых теплых выражениях благодарил графа зашестилетние усилия к поддержанию дружбы между Россией и Францией.Императрица же Евгения прямо спросила Киселева: каков нрав егопреемника? "Мне говорили, — сказала она, — чтоБудберг человек сухой и сдержанный; мне это было бы досадно, потомучто вы знаете мой характер, совершенно противоположный". Затемразговор коснулся Польши. Императрица пожелала узнать, утихает ли тамволнение и, получив утвердительный ответ, заметила: "Если быспросили меня, то я посоветовала бы предоставить поляков самим себе,с правом выбрать себе короля. Россия, при своем могуществе, всегдабудет стоять выше, будет сильнее и дома, и в отношении других. Всякиеиные, придуманные, мнимые примирения не установят прочногоспокойствия, столь желаемого Европой и которого должна желать иРоссия. Я говорю в интересах Польши и в то же время в интересахРоссии и Европы". Граф Киселев не оставил этих слов безвозражения, и хотя был очень польщен и тронут лаской своейсобеседницы, но с твердостью ответил, что распря русских и поляков —дело семейное и что Россия ни под каким видом не может отказаться отПольши.

Притаком обороте наших отношений к Франции отнюдь нельзя приписатьвлиянию тюильрийского кабинета состоявшееся довольно неожиданнопризнание Россией Итальянского королевства и Виктора-Эммануила II —королем Италии. Дипломатические сношения с туринским Двором былипрерваны со дня вторжения сардинских войск, без объявления войны, вЦерковную область и в Неаполитанское королевство. Не далее как вконце 1861 года генерал-адъютант князь Паскевич отвез в Рим знакиордена св. Георгия 4-й ст., пожалованные Императором Александромкоролю и королеве обеих Сицилий за геройскую защиту Гаэты. Но с техпор обострились отношения России к Австрии, главной противницеобъединения Италии под властью Савойского дома. Пародируя известноеизречение князя Феликса Шварценберга, сказавшего накануне последнейвойны, что Австрия удивит мир своей неблагодарностью, "j'étonneraile monde par ma reconnaissance", сказал князь A. M. Горчаков.Летом 1862 года генерал Жербе-де-Сонназ прибыл в Петербург сизвестительной грамотой о принятии Виктором-Эммануилом титула короляИталии, и на торжественной аудиенции 5-го августа вручил ееИмператору Александру. На другой же день министр иностранных делуведомил циркуляром наши посольства о восстановлении дипломатическихсношений России с Итальянским королевством.

Вдепеше этой князь Горчаков заявил, что ввиду расстояния, отделяющегоРоссию от Италии, события на Апеннинском полуострове не затронули ниодного из русских интересов, а потому Императорский кабинет взирал наних лишь с двойной точки зрения: сочувствия к этой стране и общихинтересов порядка и мира Европы. Исходя из этого положения, рассуждалон, состояние Италии является ныне вовсе не тем, каким представлялосьтому назад два года. "В настоящее время, — писал министр,— речь идет не о вопросах права, а о монархическом начале и обобщественном порядке, в борьбе его с революционной анархией. Сознаваяопасность наплыва насильственных действий крайних партий, туринскийДвор вынужденным нашелся подумать о самозащите. Решение это он принялс твердостью, и хотя ему пришлось в этом направлении идти наперекорстрастным вожделениям, влекущим Италию к довершению ее единства, онвстретил со стороны представителей народа энергическое содействие,свидетельствующее, что идеи порядка восторжествовали надреволюционным движением". Императорский кабинет, заключал князьГорчаков, нуждался в ручательствах по двум предметам: что туринскийдвор твердо намерен подавить всякую мятежную попытку нарушитьвсеобщий мир и что он располагает достаточными к тому средствами. Ито, и другое исполнено правительством короля Виктора-Эммануила, ипотому Россия не вправе отказать ему в своей нравственной поддержке,хотя она, признавая этого государя королем Италии, и не думаетвозбуждать или разрешать отвлеченные правовые вопросы.

Завязываяновую дружбу с объединенной Италией, Императорский кабинетвоспользовался благоприятным случаем, чтобы скрепить дружественнуюсвязь, издавна существовавшую между Россией и Северо-АмериканскимиСоединенными Штатами.

Присамом зарождении кровопролитной междоусобной войны между Севером иЮгом князь Горчаков, в депеше к представителю нашему в Вашингтоне,именем Императора, в сочувственных выражениях высказался в пользусоблюдения единства великой заатлантической республики. "Она, —писал он, — не только является в наших глазах существеннымэлементом всеобщего политического равновесия, но составляет нацию, ккоторой наш Августейший Государь и вся Россия питают дружелюбнейшееучастие, потому что обе страны, находясь на противоположныхоконечностях Старого и Нового Света, в поступательном периоде своегоразвития, призваны, по-видимому, к естественной солидарностиинтересов и симпатий, неоднократно ими друг другу выраженных".Когда несколько месяцев спустя вашингтонское правительство решилоподвергнуть третейскому разбирательству несогласие свое с лондонскимДвором, наш министр иностранных дел поздравил кабинет президентаЛинкольна с его решением, о котором отозвался так: "Оставаясьверным политическим началам, которые она всегда защищала, когданачала эти были обращены против нее, и воздержавшись от обращения всвою пользу учений, которые она постоянно отвергала, американскаянация явила доказательство политической честности, которая дает ейнесомненное право на уважение и признательность всех правительств,заинтересованных в том, чтобы соблюден был мир на море, а началаправа восторжествовали над силой в международных сношениях, дляспокойствия вселенной, прогресса цивилизации и блага человечества".

Нетаково было отношение к Северо-Американской республике, в эпохупереживаемого ею тяжкого кризиса, правительств английского ифранцузского. В самый разгар войны северных штатов с южнымитюильрийский кабинет обратился к Дворам петербургскому и лондонскомус предложением: выступить посредниками между воюющими сторонами ипобудить их заключить шестимесячное перемирие на суше и на море, впродолжение которого могло бы состояться и полное их примирение. ВАнглии с радостью приняли французское предложение, под личинойчеловеколюбия имевшее целью раздвоить навсегда традиционногосоперника Великобритании в мировой торговле; но князь Горчаковкатегорически его отвергнул, мотивируя свой отказ тем, что "преждевсего следует избежать всякого подобия давления, которое может лишьоскорбить общественное чувство в Соединенных Штатах и раздражить егопри одной мысли об иностранном вмешательстве". Такаядоброжелательная политика оценена была по достоинству по ту сторонуокеана и надолго обеспечила России признательность и дружбузаатлантической республики.

Главноевнимание русского Двора было по-прежнему устремлено на Восток, где,по выражению князя Горчакова, у России могла быть лишь одна политика,состоявшая в том, чтобы прежде всего соблюдать, на основаниидоговоров, преимущества, добытые в пользу христиан, и обеспечить имвозможно большую сумму благосостояния и преуспеяния. Соответственноэтой программе, Россия изъявила согласие на окончательное слияниеМолдавии и Валахии в одно румынское княжество; в Сербии настояла наочищении от турецких гарнизонов всех крепостей, за исключениемБелграда; в Греции, когда вспыхнувшая революция низвела с престолакороля Оттона, поспешила обязаться не допускать до избрания накоролевский престол родственного Императорскому дому герцога НиколаяЛейхтенбергского, связав и Англию таким же обязательством, врассуждении второго сына королевы, принца Альфреда; наконец, вТурции, после подавления восстания в Боснии и Герцеговине и вторжениятурок в Черногорию, потребовала отречения Порты от навязанныхОмером-пашой молодому князю Черногорскому Николаю условий мира, однимиз которых постановлялось проведение через княжество военной дороги,охраняемой турецкими блокгаузами.

Прямопротивоположного взгляда на турецкие дела придерживалась Англия. Всообщениях своих Императорскому кабинету министр иностранных делкоролевы Виктории лорд Джон Россель настаивал на признанной Европойнезависимости Порты и на безусловном праве ее предписать побежденнойЧерногории условия мира. Он строго осуждал стремления турецкиххристиан освободиться из-под власти турок и утверждал, что восстаниеих было бы великим бедствием, которое не только установило бы смутуна Балканском полуострове, но и возбудило бы вражду и столкновениемежду всеми великими державами. Князь Горчаков не оставил безвозражения рассуждений руководителя внешней политикой Великобритании,заключавших в себе хотя и косвенный, но довольно ясный упрек поадресу России. Он не отрицал права Порты предписывать Черногорииусловия мира по своему усмотрению, но, заключил он, между воюющимисторонами воздвигается третий участник: великие державы, которые немогут безучастно относиться к событиям на Востоке, отражающимся наобщей безопасности, которые неоднократно выступали посредниками междутурками и черногорцами и пред которыми, наконец, Порта торжественнообязалась, еще до начала военных действий, ничего не изменять втерриториальном и административном устройстве Черной горы. По мнениюрусского Двора, условия Омер-паши нарушали это обещание. Обязанностьдержав — рассмотреть, не увековечат ли они то положение,которое имеют в виду устранить, служа постоянным предлогом к новымраздорам и столкновениям?

Переходяк оценке мнения, выраженного лордом Джоном Росселем об отношениях ксултану его христианских подданных, русский министр противопоставилему следующие доводы: "Плавный государственный секретарь еебританского величества, — писал он русскому послу в Лондоне, —позволит нам напомнить ему прежде всего, что преимущества, коимипользуются христианские области, подвластные султану, покоятся наручательстве великих европейских держав и что, следовательно, они немогут быть уменьшены без нарушения одного из торжественнейшихпостановлений договора 18-го марта 1856 года. Но, сверх того, мы неможем допустить, что разрешения задачи столь высокого значения длявсеобщей безопасности, покоя и благосостояния, для новейших началцивилизации и прогресса и для человеколюбия великих держав Европынельзя найти в чем-либо другом, кроме тех крайностей, в коих полагаетих исключительно главный государственный секретарь ее британскоговеличества, не признавая за обеими сторонами иной альтернативы, каквзаимная разрушительная борьба, и иной роли для великих держав, какраздор между теми из них, которые, сообразно своим частным видам,станут поддерживать беспощадное усмирение Портой и теми, что будутвысказываться в пользу страстных вожделений христианского населения.По мнению нашему, разрешение это следует лучше искать в путяхпримирения, более благоприятных обоюдным интересам и потребностямнашего времени. Для нас, как и для всех великих держав, сохранениеОттоманской Империи составляет единственное начало равновесия Европы.Но ввиду зачатков смуты и борьбы, завещанных этим странам минувшимивеками, подобный результат может быть достигнут прочно и устойчиволишь правительственной системой, которая стремилась бы к привлечениюСултану любви и благодарности его христианских подданных, давая ихпотребностям и желаниям законное удовлетворение и даруя им с этойцелью условия существования, необходимые для счастливой и успешнойобщественной жизни".

Выразивудовольствие по поводу заявленного лордом Джоном Росселем желаниясодействовать улучшению участи христианских подданных султана, князьГорчаков продолжал: "Таков действительно путь, на который мы непереставали указывать как на единственное средство к упрочению ипреуспеянию Оттоманской Империи, в условиях, согласных ссуществующими договорами, равно как и с симпатиями, убеждениями иобщими интересами Европы. С той же целью приглашали мы постоянновеликие державы к соглашению, которое, устранив расчеты, основанныена их политическом соперничестве, имело бы благотворное влияние, содной стороны, на христиан, внушив им доверие и надежду, с другой —на турецкое правительство, утвердив его в добрых намерениях,неоднократно выраженных его величеством султаном. Мы убеждены, чтоесли бы послушались наших советов, то они предупредили быоплакиваемые ныне бедствия. Мы не хотим произнести слишком строгийсуд над действиями Оттоманского правительства. Мы знаем, что емуприходится бороться с великими трудностями и вполне готовы вменитьему в заслугу малейшие усилия. Но мы должны также признать, что такиефакты, как война, ныне оконченная в Герцеговине и Черногории, илибомбардирование беззащитного города (Белграда), суть средства,которые не поведут к желанной цели. Подобные насильственные меры,возбуждая одновременно притязания победителей и злобу побежденных,приводять к положению, при котором возможно только прибегнуть к силе,и нет другого решения, как одна из двух крайностей, на которые указаллорд Россель. Потому именно, что мы не считаем подобного результатаотвечающим пользам ни христиан, ни турецкого правительства, нивеликих европейских держав, мы продолжаем советовать: первым —осторожность, второму — умеренность, последним —доброесогласие, которое одно может придать их советам необходимыйавторитет. В тот день, когда правительство ее британского величествазахочет вступить на этот примирительный путь, вы можете удостоверитьего, что оно найдет нас наряду с собой, под условием, чтобы оно неисповедовало оптимизма, который мы не можем разделить, и чтобы вместес нами оно посвятило все свои усилия к возвращению в христианахдоверия посредством сознания практического улучшения их участи. Чтоже касается до нерасположения, высказанного лордом Росселем взаключение его депеши, ко всякому содействию преступным проискам,клонящимся к ослаблению уз покорности подданных своему государю и книспровержению всех монархий в Европе, то мы принимаем к сведению этозаявление с искренним удовольствием, и мне нечего присовокуплять, чтооно всегда встретит со стороны Императорского кабинета полноепризнание".

Русскомупосланнику в Царьграде, князю А. В. Лобанову-Ростовскому, удалосьубедить Порту не настаивать на тяжких условиях мира, предписанного еюЧерногории и не нарушать status quo ante в этой стране. Он же осенью1862 года подписал с уполномоченными Франции и Турции протокол, коимтри державы обязались разделить между собой поровну издержки поперестройке купола над храмом гроба Господня в Иерусалиме. Акт этотузаконил снова преимущественное значение России и Франции какпризнанных Портой покровительниц двух главных христианскихисповеданий в Святых Местах.

Успехинашей дипломатии снискали князю Горчакову благоволение ипризнательность Императора Александра, который в день своегорождения, 17-го апреля 1862 года, возвел министра иностранных дел вдостоинство вице-канцлера Империи.

IX.Польская смута(1861—1863).

Милостивоерасположение Императора Александра II к польским своим подданнымвыразилось как в амнистии, дарованной эмигрантам-полякам тотчас позаключении мира, так и в последовавшем в день коронации облегченииучасти политических ссыльных из уроженцев Царства Польского изападных областей Империи. Вожаки обеих групп, на которые распадаласьзаграничная эмиграция, так называемых "белых" —консерваторов, и "красных" — радикалов, хотя ипротестовали против царского всепрощения, но значительное числовыходцев воспользовалось им и спешило возвратиться на родину. Ещебольшее число бывших участников восстания 1830—1831 годоввернулось из Сибири и внутренних губерний.

ПреемникПаскевича по званию наместника в Царстве, князь M. Д. Горчаков,отличался от своего предшественника крайней мягкостью в обращении споляками, выступая и в Петербурге усердным и постоянным ходатаем заних. Его предстательству обязаны поляки многими существеннымильготами и преимуществами: восстановлением конкордата, заключенного сПапским престолом еще в 1847 году, но во все время царствованияИмператора Николая остававшегося без применения; учреждением вВаршаве медицинской академии; разрешением основать Земледельческоеобщество, в состав которого вошли все землевладельцы края, с правомучреждать местные отделы в провинции и собираться на общие совещанияв Варшаве. Но все эти уступки не удовлетворяли желаний поляков,которые, по мере ослабления строгих мер, коими сдерживались они впредшедшее царствование, все более и более проникались стремлением кдостижению полной политической свободы и национальной независимости.Настроение это ревностно утверждала среди населения непримиримаяэмиграция, одна часть которой — "белые" —поддерживала связь с дворянами-землевладельцами и высшим духовенствомв Царстве и Западном крае; другая же часть — "красные"— находилась в постоянных сношениях с ксендзами, чиновниками,горожанами и учащейся молодежью. И те, и другие выжидали лишьудобного случая, чтоб начать восстание с целью отторжения Польши отРоссии и восстановления Речи Посполитой в древних ее пределах.

Первыепризнаки брожения, охватившего польское общество, сталиобнаруживаться с лета 1860 года, когда начался в Варшаве рядпатриотических манифестаций, устраиваемых в память деятелей илисобытий предшедших мятежей. В процессиях, выходивших из костелов,принимали участие лица всякого звания, и в большом числе —воспитанники учебных заведений, женщины и дети. Они проходили погороду, неся польские национальные значки и эмблемы, распеваяполурелигиозные-полуполитические гимны, осыпая ругательствами инасмешками встречавшиеся им по пути русские полицию и войска. Приэтом народу раздавались возмутительные листы, портреты бойцов "занезависимость": Килинского, Костюшки. До самого конца 1860 годавласти терпели эти нарушения порядка, не подвергая виновныхответственности и вовсе не принимая мер к их предотвращению. Дошло дотого, что во время пребывания в Варшаве самого Государя и Августейшихгостей его — императора австрийского и принца-регентапрусского, в день, назначенный для парадного спектакля, императорскаяложа в большом театре была облита купоросом, а уличные мальчишкиотрезали шлейфы у дам, ехавших на бал к наместнику. По пути царскогоследования, на улицах и площадях, раздавались свистки.

Вначале февраля 1861 года члены Земледельческого общества съехались наобщее собрание в Варшаву для обсуждения дела, переданного на ихрассмотрение самим правительством: о способах наилучшего разрешения вЦарстве Польском вопроса о поземельных отношениях крестьян кземлевладельцам. Этим воспользовались тайные организаторыбеспорядков, чтобы вовлечь в них остававшихся дотоле безучастнымидворян-помещиков и, таким образом, объединить народное движение.13-го февраля, в годовщину Гроховской битвы, печатные воззванияприглашали народ собраться на площади Старого места и оттудашествовать мимо замка, где имел пребывание князь Горчаков, кнаместникову дворцу, в залах которого заседало Земледельческоеобщество. Князь Михаил Дмитриевич решился не допускать этой заранеевозвещенной манифестации. По его распоряжению обер-полицмейстерполковник Трепов, во главе полицейских солдат и конных жандармов,разогнал толпу, вышедшую из монастыря Паулинов, с факелами, хоругвямии пением. Порядок был восстановлен, но не надолго. На следующий день,15-го февраля, народные скопища собрались в различных частях города иустремились на Замковую площадь. Встретившись с войсками,расположенными вдоль Краковского предместья и на самой площади, онизабросали их камнями. Тогда по команде генерала Заблоцкого одна ротадала залп из переднего взвода, которым в толпе убито шесть человек иранено столько же. Скопища немедленно рассеялись.

Ноиное было действие залпа на членов Земледельческого общества, да ивообще на всех поляков, принадлежавших к партий "белых".Глава их и председатель общества, граф Андрей Замойский, созвал в этуже ночь лиц всех сословий для составления и подписания на имяГосударя адреса, который депутация, состоявшая из архиепископаФиалковского, графов Замойского и Moлоховского и граждан Кронеберга иШленвера, на другое утро отвезла к наместнику в замок для дальнейшегоотправления в Петербург. В адресе этом, составленном от имени "всейстраны", выражалось требование возвратить Польше национальныецерковь, законодательство, воспитание и всю общественную организациюкак необходимые условия народного существования.

КнязьГорчаков совершенно растерялся. Он не только принял из рук депутатовадрес, обещав доставить его по принадлежности, но и согласился на всетребования, предъявленные ему последними. То был ряд уступок,клонившихся к полному упразднению русской власти в городе. Наместникдал разрешение похоронить убитых поляков со всеми почестями; дозволилучреждение временного управления из выборных делегатов от города, длянаблюдения за порядком в Варшаве, под условием полного устраненияполиции; обещал, что в день похорон ни полиция, ни войска непокажутся на улицах; отставил от должности обер-полицмейстераТрепова; наконец, приказал освободить всех арестованных за участие вдемонстрациях последних дней. Донося Государю по телеграфу ослучившемся, наместник не посмел, однако, довести до Высочайшегосведения о всех принятых им мерах. В первой телеграмме он ограничилсязамечанием, что "напряжение умов в городе большое и, может быть,сегодня последуют опять беспорядки". Во второй телеграмме,известив о совокупной подаче в отставку всеми предводителямидворянства, он утверждал, что волнение в городе особенно увеличилосьпосле выстрелов роты, в которую бросали каменьями. "Пальбуприказал Заболоцкий, — оправдывался смущенный князь, — впротивность моих распоряжений, ибо я приказал войскам иметь ружьянезаряженными. Я нарядил по сему происшествию следствие". ОТрепове наместник признавался, что велел ему сказаться больным по тойпричине, что "ненависть, против него развившаяся, угрожаетубиением его на улице". Сообщая, что в городе все спокойно,князь испрашивал, однако, разрешения — "в ожидании большихбеспорядков и в случае крайности" — объявить Варшаву наосадном положении. Наконец, в третьей телеграмме он известил Государяо подаче прошения на Высочайшее имя архиепископом Фиалковским и пятью"почетными лицами", которых не назвал, а также оботправлении оного в Петербург с нарочным, несмотря на то что, пособственному его признанию, "оно заключается в общих выражениях,крайне либеральных, направленных к дарованию Царству различных прав",но тут же прибавил: "Податели объявили мне, что представлениесей просьбы на Высочайшее воззрение будет много способствовать куспокоению умов".

Вестьо варшавских событиях, полученная Императором Александром всего занесколько дней до подписания манифеста об освобождении крестьян,глубоко опечалила Государя, но не смутила его. Твердая решимостьпрежде всего восстановить порядок звучит в трех его ответах от 16-гофевраля на телеграммы наместника: 1) "С нетерпением жду, какпройдет сегодняшний день. Уверен, что вы примете все нужные меры длявосстановления должного порядка. Есть ли раненые в войсках и заметноли оружие в народе? Смотря по обстоятельствам, доносите мне утром ивечером".

2)"Считаю отставку предводителей крайне неуместной и доказывающейих малодушие. Распоряжение о Трепове не могу одобрить. В теперешнемобстоятельстве каждый должен быть на своем месте. Объявление осадногоположения в Варшаве предоставляю вашему усмотрению".

3)"Если просьба Фиалковского действительно в том смысле, о которомвы упоминаете, то не следовало ее принимать. Буду ожидать вашихобъяснений. Во всяком случае, теперь не время на уступки и я их непопущу".

Надругой день, 17-го февраля, наместник ограничился донесением, "чтов городе все спокойно". Государь не удовольствовался этимизвестием и в телеграмме Горчакову, подтвердив все предписанноенакануне, требовал подробных объяснений: "Желаю знать, что былопредлогом к уличным беспорядкам 15-го числа и кто были главныедеятели? Прошение остановите, если оно еще не отправлено. Прошудействовать с должным спокойствием и твердостью. Уступок никаких я ненамерен допускать". По получении ответа Горчакова, что прошениена Высочайшее имя им не представляется, а посылается с него копиявоенному министру, а также, что о явном предлоге скопищ 15-го февраляи о главных деятелях он может лишь сказать, "что это былодействием, вызванным демократической партией". — Императортелеграфировал ему: "Объявите по предоставленной вам власти, чтопрошение, поданное на мое имя, за неприличием и неуместностьюзаключающихся в нем желаний вами возвращается. Дайте знать потелеграфу имена пяти лиц, представивших вам прошение с Фиалковским.Беспорядки в Варшаве имеют ли отголосок в провинции?" Горчаковотвечал, что хотя и не было в провинции беспорядков, но отголосокваршавских событий весьма значителен, назвал имена пяти депутатов, ноумолял Государя разрешить ему приостановиться предписаннойпубликацией о непринятии прошения впредь до прибытия отправленного вПетербург с подробными донесениями одного из высших чиновниковВаршавского Сената, обер-прокурора Карницкого.

Изцарских телеграмм наместник не мог не заключить, что действия его невполне отвечают намерениям Императора, и дабы хоть несколькооблегчить бремя лежавшей на нем ответственности, он обратился квоенному министру с просьбой "ввиду важности положения в ЦарствеПольском" прислать в Варшаву ему в помощь лицо, "пользующеесяполным доверием" Его Величества. На эту просьбу Государь отвечалсам, что питает к Горчакову полное доверие, а потому и не видитпричины посылать ему кого-либо. Видимо желая, однако, успокоитьстарца-наместника, Император разрешил отложить предписаннуюпубликацию впредь до прибытия в Петербург Карницкого, присовокупив,что если ему нужен помощник по гражданской части, то пусть назоветкого желает. Государь от себя предложил на эту должность генералаХрулева. Горчаков отозвался: "Помощник по гражданской части иХрулев, кажется, не нужны, но полезно было бы иметь здесь по выборуВашего Величества лицо со светлым взглядом". Тогда Государьпредложил прислать в Варшаву товарища статс-секретаря по деламЦарства Польского, Платонова. "Платонов крайне нужен вПетербурге; о других лицах позвольте подумать", —отозвался Горчаков.

Междутем 21-го февраля прибыл в Петербург фельдъегерь с первымиписьменными донесениями наместника о происшествиях 15-го февраля. Изних Государь усмотрел всю важность совершенных беспорядков и тотчассделал распоряжение об отправлении в Царство Польское подкрепленийвойсками: гусарской бригады 1-й кавалерийской дивизии и всей 2-йпехотной дивизии, а также четырех казачьих полков с Дона. Известив отом наместника, он не скрыл от него, что прошение варшавян находит"совершенно неуместного содержания" и на случайвозобновления беспорядков приказал: "города Варшавы не оставлятьни под каким видом" и "в случае нужды бомбардировать изцитадели".

Нио чем подобном не помышлял князь Горчаков. Отправленный им 19-гофевраля из Варшавы и 25-го прибывший в Петербург Карницкий привезпредложения совершенно другого рода.

Впервые дни по столкновении мятежных скопищ с войсками князь Горчаков,более чем когда-либо, обнаружил свойственные ему нерешительность иподатливость на чужие внушения. Окружавшие его поляки ловковоспользовались неудовольствием на ближайшего советника,заведовавшего правительственной комиссией внутренних дел и народногопросвещения, П. А. Муханова, а также на военных начальников,высказывавшихся в пользу строгих мер для обуздания своеволия черни,чтобы развить пред ним целую программу преобразований,долженствовавших, по словам этих лиц, успокоить взволнованные умы.Обширный доклад в этом смысле составил и представил наместникуобер-прокурор общего собрания варшавских департаментов Сената, Энох.Он советовал для восстановления порядка обратиться к содействиюпартий "белых", утверждая, что на народные массы русскомуправительству рассчитывать нельзя, потому что последние неудовлетворятся ничем, кроме полной независимости или, по меньшеймере, личного соединения Польши с Россией. Совершенно наоборот,уверял он, имущественные классы, дворяне и чиновники, хотя в сущностипридерживаются тех же мнений, но опасаются торжества демократическихначал, а потому их не трудно удержать от участия в движении "мудрымии умеренными преобразованиями". Под такими преобразованиями Энохразумел прежде всего предоставление Царству Польскому его прежнихгражданских законов, Наполенова кодекса, введенного в 1807 году, иупразднение кодификационной комиссии, трудившейся над объединением ихс законами Империи; возвращение общему собранию варшавскихдепартаментов Сената прежнего названия государственного совета иназначение в состав его членов из местных деятелей; учреждение вЦарстве высших учебных заведений и технических училищ, с изъятием ихиз-под ведения русского министерства народного просвещения;образование особой правительственной комиссии духовных дел инародного просвещения и поставление во главе ее поляка-католика;вообще привлечение населения к участию в управлении посредствомустановления выборных городских советов, сначала в Варшаве, а потом ив прочих городах Царства; наконец, создание в Царстве центральноговыборного же учреждения, на обязанности которого лежало бы доводитьдо сведения высшего правительства о нуждах и желаниях польскогонарода. Энох выражал мнение, "что немедленного принятия всехэтих мер казалось бы достаточным, чтобы успокоить брожение,обеспечить правительству содействие всех здравомыслящих людей иобратить в ничто все безумные и преступные попытки". Рассужденияюриста-поляка произвели на наместника настолько сильное впечатление,что он не поколебался повергнуть их на воззрение Государя какединственное средство успокоить разнузданные страсти и восстановитьпорядок и спокойствие в стране.

Ужепо отъезде Карницкого в Петербург возбужден был вопрос: кого изполяков назначить главным директором предположенной правительственнойкомиссии духовных дел и народного просвещения? Выбор наместникаостановился на маркизе Велепольском.

Вразговорах с Горчаковым Велепольский хотя и соглашался на принятиедолжности директора правительственной комиссии духовных дел инародного просвещения, но под условием немедленного введенияпроектированных Энохом преобразований, дополненных следующими:обязательным очиншеванием крестьян в Царстве по составленному самиммаркизом проекту и под личным его руководством; восстановлениемВаршавского университета; учреждением, отдельно от государственногосовета, высшего кассационного суда; выделение общественных работ вЦарстве в ведомство, не зависимое от главного управления путейсообщения в Петербурге; уничтожением должностей предводителейдворянства; изъятием государственных преступлений из ведения военныхсудов; ведением всей официальной переписки исключительно на польскомязыке, а сношений с русскими властями — на французском;учреждением Сената из пожизненных членов, как высшегозаконодательного собрания, провинциальных выборных советов игородского совета в Варшаве.

Тотчаспо прибытии Карницкого в Петербург Император уведомил Горчакова, чтона присылку официальной депутации он "решительно не согласен".Ответ свой на дальнейшие сообщения наместника Государь отправил черездва дня — 25-го февраля. То был рескрипт на имя князяГорчакова: "Я читал прошение ваше, ко мне препровожденное. Ономогло бы быть оставлено мною вовсе без внимания как мнение несколькихлиц, которые под предлогом возбужденных на улице беспорядковприсваивают себе право осуждать произвольно весь ход государственногоуправления в Царстве Польском. Но я готов видеть во всем этом лишьодно увлечение. Все заботы мои посвящены делу важных преобразований,вызываемых в моей Империи ходом времени и развитием общественныхинтересов. Те же самые попечения распространяются безраздельно и наподданных моих в Царстве Польском. Ко всему, что может упрочить ихблагоденствие, я никогда не был и не буду равнодушным. Я уже на деледоказал им мое искреннее желание распространить и на них благотворныедействия улучшений истинно полезных, существенных и постепенных.Неизменны пребудут во мне таковые желания и намерения. Я вправеожидать, что попечения мои не будут ни затрудняемы, ни ослабляемытребованиями несвоевременными, или преувеличенными, или несовместнымис настоящими пользами моих подданных. Я исполню все мои обязанности.Но ни в каком случае не потерплю нарушения общественного порядка. Натаком основании созидать что-либо невозможно. Всякое начало,порожденное подобными стремлениями, противоречит самому себе. Я недопущу до сего. Не допущу никакого вредного направления, могущегозатруднить или замедлить постепенное правильное развитие ипреуспеяние благосостояния сего края, которое будет всегда ипостоянно целью моих желаний и попечительности". Одновременно срескриптом Государь извещал наместника, что по повелению его встатс-секретариате по делам Царства Польского разрабатывается проектпреобразований, предположенных для Царства и долженствующих внестизначительные улучшения в существующие учреждения. Император поручилГорчакову прочесть рескрипт пяти лицам, вручившим прошение наВысочайшее имя, предварив их и о готовящихся законодательных мерах;самый же рескрипт приказал обнародовать во всеобщее сведение, так какпрошение поляков давно уже появилось в заграничных газетах.

Пополучении Императорского рескрипта князь Горчаков пригласил в замоклиц, подписавших прошение, и прочитал им рескрипт, который, какдоносил он, "и принят ими без всяких изменений". Но,присовокуплял наместник, "в неизвестности еще в публикеконфиденциальных внушений о будущих улучшениях, он мог бы произвестина первых порах невыгодное впечатление, которое потом было бы трудноизгладить". — "Требую, чтобы рескрипт был напечатан вгазетах немедля", — настаивал Император, и получил вответ: — "Рескрипт сейчас печатается во всех газетах. Явчера еще, после моей депеши, решился его публиковать сегодня".— "Ces tergiversations sont déplorables!"(Колебания эти жалости достойны) — надписал Государь напоследней телеграмме князя Горчакова.

Впрочем,этим не ограничились слабость и нерешительность наместника,доводившие его до прямого ослушания Высочайшей воле. Государьтребовал распущения выборной городской делегации; Горчаков отстаивалее, уверяя, что полное действие полиции восстановлено уже восемь днейназад; что делегация города не имеет никакой официальной власти; чтопатрулей от нее не выставляется и что она только способствуетспокойствию города частными внушениями гражданам, и тому подобное.Государь стоял на своем: "Упразднена ли городская делегация? —спрашивал он снова. — Считаю меру эту необходимой, так же как изапрещение всяких клубов или других подобных сборищ". ОтветГорчакова: "Делегацию я, с вчерашним курьером, испрашивалразрешения на время не упразднять, ибо в настоящую минуту онаполезна, не допуская демонстраций. Дозвольте приостановитьсяроспуском ее до получения этого курьера. Большие сборища бывали вваршавском ресурсе (клубе). Со вчерашнего дня сделано распоряжение,чтобы туда пускали только членов-посетителей по билетам, по уставу. Одругих сборищах приму меры". Но в действительности никаких мерне принималось. Государь, хотя и неохотно, согласился на увольнениеТрепова от должности варшавского обер-полицмейстера, предоставиввыбору наместника назначение его преемника. Горчаков доносил, чтохотел было назначить адъютанта своего, Мезенцева, но, пояснял он, "вовсе дни демонстраций я его посылал во все места, где происходилибеспорядки, и с тех пор его везде ненавидят, называя палачом".Император заметил, что вовсе не считает это возражение препятствием кназначению Мезенцева. Тем не менее заведование полицией было вверенополяку Крачинскому. Возвращаясь к вопросу о делегации, Государьпризнавал ее дальнейшее существование решительно вредным и, требуянемедленного ее упразднения, спрашивал: "Правда ли, чтособирается подписка для монумента над убитыми? Таковую не допускать иособого монумента не делать". На это третье подтверждениепоследовал ответ: "Делегация завтра упраздняется. Пожертвованиядля памятника делаются нераздельно от пособия для семейств убитых ираненых. Сооружение памятника не допущу". Два дня спустяГорчаков хотя и доносил об упразднении делегации, но прибавлял, чтовосемь лиц из нее "будут заседать для пользы города вмагистрате". Такие отступления от точного смысла Высочайшихповелений наместник скрашивал уверением, что Царский рескриптпроизвел хорошее впечатление на всех умеренных, которые "продолжаютдействовать на умы, и можно надеяться на успех".

Спокойствиев Варшаве продолжалось, однако, недолго. По распоряжениюорганизаторов мятежа мужчины облеклись в национальные костюмы,женщины — в глубокий траур по родине. Революционные гимныраздавались в костелах по всему пространству Царства Польского. Скоровозобновились и уличные демонстрации в Варшаве. Снова Государьтелеграфировал наместнику: "Возобновление беспорядков, подобныхтому, что было в субботу и в понедельник, не должно быть допускаемо".Действительнейшим к тому средством князь Горчаков считалопубликование назначения Велепольского директором комиссии духовныхдел и народного просвещения, а также "сокращенной программыЦарских милостей", которую сообщил ему по телеграфу двоюродныйбрат его, министр иностранных дел князь A. M. Горчаков.

Междутем в Петербурге, в статс-секретариате по делам Царства Польского,торопливо составлялся проект новых учреждений, которые решено былодаровать этому краю. В основание проекта приняты записки Эноха иВелепольского, хотя с некоторыми ограничениями. Проект обсуждался ирассматривался в Совете Министров, в Высочайшем присутствии, и 14-гомарта Государь приложил к нему свою подпись. В видах развития иулучшения установлений края, взамен общего собрания варшавскихдепартаментов Правительствующего Сената, восстановлялсяГосударственный Совет Царства Польского из духовных сановников и лиц,назначенных Высочайшей властью, под председательством Царскогонаместника. Независимо от дел, подлежавших ведению упраздненногообщего собрания Сената, Государственному Совету вверялосьрассмотрение: годовой сметы доходов и расходов Царства, отчетовглавноначальствующих всеми частями управления, а также донесенийгенерального контролера о ревизии денежных отчетов, представленийновоучреждаемых выборных губернских советов, наконец, просьб и жалобна злоупотребления служащих лиц в нарушении ими законов; основываласьотдельная правительственная комиссия духовных дел и народногопросвещения; в губерниях и уездах учреждались выборные советы,периодически созываемые для совещаний о местных пользах и нуждах, справом входить о них с представлениями в Государственный СоветЦарства; такие же советы учреждались в Варшаве и значительнейшихгородах для заведования городским хозяйством. Состав и кругдеятельности как Государственного Совета, так и выборных советов вгуберниях, уездах и городах подробно определен в двух последующихуказах, изданных шесть недель спустя.

ОбнародованиеВысочайшего указа 14-го марта в Варшаве сопровождалось следующимвоззванием наместника: "Поляки, важные обстоятельства настоящейминуты побуждают меня обратиться к вам еще раз со словами порядка ирассудка. Учреждения, Всемилостивейше дарованные ГосударемИмператором и Царем Царству Польскому, служат ручательством интересоввашего края, самых дорогих интересов для ваших сердец, религии инародности. Государю Императору угодно, чтобы эти учреждения быливведены в действие в возможной скорости и со всей искренностью. Дабыосуществить это, явите единодушное желание сохранить порядок испокойствие и остерегайтесь беспорядков, которых не потерпитправительство, ибо каждое правительство обязано их сдерживать".

Одновременнос обнародованием преимуществ, Высочайше дарованных Царству Польскому,министр иностранных дел довел о них до сведения европейских Дворов,через посредство русских при них дипломатических представителей:

"ИзВысочайшего рескрипта, на имя наместника Царства Польскогопоследовавшего, вы усмотрели суждение, произнесенное ГосударемИмператором о последних событиях в Варшаве. В полном сознании своейсилы и в чувствах любви к подданным своим, Его ИмператорскомуВеличеству благоугодно было приписать случившееся одному увлечению,хотя ввиду беспорядков на улицах можно было бы произнести приговорболее строгий. Только во внимание к этому увлечению и дабы дать времявзволнованным умам успокоиться, местные власти не приняли тех мер кукрощению, которые они имели право и возможность употребить в данномслучае. Но Государю Императору угодно было не ограничить этим своеговеликодушного снисхождения. Манифест об освобождении крестьян,состоявшийся 19-го февраля, свидетельствует об отеческойпопечительности, какой Его Императорское Величество объемлет народы,вверенные ему Божиим Промыслом. Россия и Европа могли убедиться, чтоЕго Величество не только не устраняет и не отсрочиваетпреобразований, вызываемых развитием идей и общественных интересов,но, решительно приступив к делу, совершает его с неослабнойпоследовательностью. Те же попечения простирает ВсемилостивейшийГосударь наш и на подданных своих Царства Польского, и потому ЕгоИмператорскому Величеству не угодно было, чтобы случайное, хотя иприскорбное событие, приостановило исполнение его предначертаний.Прилагаемый при сем экземпляр Высочайшего указа объяснит вам новыеучреждения, дарованные Царству Польскому Высочайшей ЕгоИмператорского Величества волей". Следовало перечисление этихучреждений, после чего министр продолжал: "Такими учреждениямидоставляется новое ручательство нравственным и материальнымпотребностям края, указано ему законное средство для предъявлениясвоих польз и нужд; наконец, упрочена возможность улучшений,основанных на опыте, указания коего будут всегда приниматься всоображение, в границах справедливости и возможности. Успех новыхучреждений будет зависеть, в равной степени, от доверия ЦарстваПольского к благим намерениям Государя Императора и от той меры, вкакой оно оправдает ныне оказываемое ему доверие. Воля ГосударяИмператора, чтобы все им дарованное было делом правды (L'Empereurveut que ce qu'il accorde soit une vérité). Убеждениеего — что он добросовестно исполнил долг свой, открываяподданным своим Царства Польского путь законного преуспеяния;искреннее его желание, чтобы они неуклонно по нем следовали. ЕгоВеличество твердо уверен, что цель эта будет достигнута, еслинамерения его встретят признание и содействие в благоразумии страны".

Событияне оправдали радужных надежд. Неутомимой деятельности и несомненнойэнергии Велепольского, в руках которого, со дня вступления в новуюдолжность, сосредоточились все нити внутреннего управления Царством,не удалось одержать революционного движения, поддерживаемого извнеэмиграцией, руководимого внутри вожаками мятежа, не отступавшими нипред какой крайностью. С первых шагов своих в качествеправительственного деятеля маркиз восстановил против себя влиятельноекатолическое духовенство высокомерным обращением с его высшимипредставителями, а поместное дворянство — закрытиемЗемледельческого общества, успевшего в короткий период своегосуществования пустить глубокие корни в стране. Последняя мера былаизбрана предлогом для возобновления уличных демонстраций. 27-го мартанаместник донес в Петербург: "Вчера была большая манифестация вчесть упраздненного Земледельческого общества. Я вывел войска. Толпадолго стояла по улицам и разошлась. Дело обошлось без кровопролития".Не то было на следующий день, как явствует из телеграммы князяГорчакова: "Вчера снова против замка собралось скопище. Оноразогнано оружием и бой несколько раз возобновлялся. Жителей убитооколо десяти, раненых столько же. Взято упорных до 45 человек. Нашихубито пять человек".

"Варшавскиебеспорядки меня не удивляют, — не без горечи отвечал Государь,— ибо мы их ожидали. Надеюсь, что порядок будет восстановленэнергическими мерами, без всяких уступок. Если они будутвозобновляться, город объявить в осадном положении. В числе убитыхесть ли офицеры и между арестованными кто-нибудь из важныхзачинщиков? "Ресурс" необходимо закрыть". Ответныетелеграммы наместника не вполне удовлетворили Государя. Горчаковдоносил, что хотя спокойствие и восстановилось в городе, но что народочень раздражен и еще более испуган; что им объявляется новоеположение против скопищ, но осадное положение не объявляется, ибонаместник "держит его последней угрозой", тем более что онона деле существует; что из офицеров никто не убит, а междуарестованными "нет главных зачинщиков, но есть нахалы"; что"ресурс" "сам закрылся и останется закрытым".

Поприбытии курьера с письменным донесением Император телеграфировалкнязю Горчакову: "Дай Бог, чтобы урок, данный варшавскомунаселению 27-го марта, отбил охоту от подобных сборищ. Требую, чтобыпри первом возобновлении оных осадное положение было объявлено как вВаршаве, так и в провинции. Присылайте подробные сведения о том, чтотам происходит". На столь точное приказание наместник опять далкрайне неопределенный отзыв: "Немедленно после необходимостирассыпать новое сборище оружием, город будет объявлен в осадномположении. Но я сего скоро не предвижу, ибо здесь заметно всеускромняется".

Темвременем революционное движение не только усиливалось в Варшаве скаждым днем, но стало распространяться и на провинцию. Беспрестаннаядушевная тревога отразилась на здоровье старца-наместника. Силы его,видимо, слабели. 14-го мая Высочайше повелено исправлявшему должностьваршавского генерал-губернатора, генерал-адъютанту Мерхелевичу, заболезнью князя Горчакова вступить в управление гражданской частью ипредседательствовать в Совете управления впредь до приезда военногоминистра Сухозанета, которому Государь поручил временное исправлениедолжности наместника. Прибыв 23-го мая в Варшаву, генерал-адъютантСухозанет уже не застал в живых князя Горчакова, скончавшегося 18-гочисла. Задача военного министра была поддержать порядок и спокойствиев крае до приезда нового наместника, на должность которого Государьназначил близкое к себе и доверенное лицо, к тому же католика повероисповеданию, генерал-адъютанта графа К. К. Ламберта.

Впоследние дни жизни Горчакова всеобщее возбуждение в Царстве Польскомпостоянно возрастало. Стычки населения с полицией повторялись чуть неежедневно. Демонстрации возвещались заранее и сопровождались пениемреволюционных гимнов, в церквах и на улицах, при явном потворстве идаже соучастии духовенства. На кладбищах служили панихиды пофевральским жертвам. Ввиду полной дезорганизации полиции, временныйнаместник возложил на войска заботу о соблюдении тишины и порядка какв Варшаве, так и в прочих городах Царства Польского. Не стесняясьраспоряжениями своего предшественника, он в силу военного положения,объявленного Паскевичем в 1833 году и с тех пор формально неотмененного, стал одних из задержанных участников демонстрацийпредавать полевому военному суду, других — высылать из пределовЦарства во внутренние губернии Империи административным порядком.Такой энергичный образ действий, одобренный Государем, не замедлилпринести плоды. Возвещенные демонстрации оставались без исполнения.Наружное спокойствие в Варшаве восстановлялось мало-помалу. 31-гоиюля поляки предполагали торжественной манифестацией отпраздноватьгодовщину соединения Литвы с Польшей; но попытка эта предупрежденапоявлением войск на улицах и площадях, а также предварительнымиарестами. "Вчерашний день, — доносил военный министрГосударю, — благодаря грозному присутствию войск, порядок вгороде нарушен не был, хотя волнение было весьма значительное. Нодамы были в цветных платьях, лавки были заперты, вечером былаиллюминация внутри комнат. Словом, такого рода проявления, кои немогут быть предупреждены и остановлены, ни полицией, ни силой оружия.Арестовано 30 человек". Извещая Сухозанета о скором прибытии вВаршаву Ламберта, Государь отвечал ему: "В системе действий нехочу никакой перемены и прошу вас этим руководствоваться до егоприезда, не допуская ни под каким видом никаких демонстраций исвоеволий". Точно исполняя полученное повеление, военные министртелеграфировал несколько дней спустя: "Вчера в городе былоотлично спокойно, ни малейшего признака беспорядка; хотя демагогияудостоверяет, что на это ею дано приказание, но я приписываюединственно грозной мере 31-го июля и произведенным здесь, до 14 лиц,арестованиям. В губернских городах той же мерой одновременно всеудержано в порядке. Отправление ксендзов и неблагонадежных людей вИмперию и казематы крепостей, до приезда графа Ламберта, нестесняясь, по-прежнему продолжать буду". — "Энергичныемеры одобряю", — отозвался Государь.

Строгоепреследование нарушителей общественного порядка не препятствовалоСухозанету постепенно вводить в действие дарованные Царству Польскомуучреждения. По назначении членов, пожизненных и временных,Государственного Совета из римско-католических епископов и знатнейшихполяков, они были приведены к присяге, и 4-го июля собрание этоторжественно открыто временным наместником. Впрочем, выборы вгородской совет в Варшаве отложены по Высочайшему повелению впредь допреобразования варшавской полиции.

Какобраз действий Сухозанета, так и достигнутые им результаты не могли,однако, не привести его к столкновению с Велепольским, проявившим, взвании члена Совета управления и главного директора правительственнойкомиссии духовных дел и народного просвещения, сначала —скрытое противодействие, а потом и явное сопротивление распоряжениямвременного наместника. При Горчакове маркиз успел статьдействительным главой всего гражданского управления в Царстве, взяв всобственное заведование и комиссию юстиции, а во главе всех прочихкомиссий заменив русских чиновников поляками. Незадолго до кончиныкнязя Михаила Дмитриевича Велепольский в записке на имя Государяходатайствовал о предоставлении Царству Польскому новых прав ипреимуществ, которые обеспечили бы последнему полную административнуюсамостоятельность и ослабили бы последние узы, связывавшие Царство сИмперией. Так, настаивал он на скорейшем преобразовании IX и Xдепартаментов Сената в верховный кассационный суд; на объявлениипольского языка официальным языком в Царстве; на дарованииГосударственному Совету Царства Польского национального герба, а всемчиновникам и даже членам выборных советов — такого же мундира.С прибытием генерала Сухозанета личное положение маркиза изменилось.Он перестал быть доверенным и влиятельным советником временногонаместника, опиравшегося преимущественно на русскую военную силу вкрае и на вождей ее. Возникшие между ними несогласия понезначительным поводам, скоро перешли в открытый и резкий антагонизм.Обнародуя в официальной газете речь, произнесенную Сухозанетом наобеде, данном в день открытия заседаний вновь образованногоГосударственного Совета, Велепольский позволил себе переделать самыеего выражения. Когда же состоялось распоряжение о преданиибунтовщиков военному суду и о высылке из Царства неблагонадежных лиц,то маркиз протестовал против этих мер, называя их незаконными.Кончилось тем, что он подал в отставку.

Военныйминистр не скрыл от Государя своих пререканий с Велепольским,присовокупив, что главная причина просьбы маркиза об увольнении"решения мои против злоумышленников, вне правил местногосудебного порядка". Его Величество отвечал, что "весьмасожалеет о намерении Велепольского" и "желает, чтобы маркизоставался при занимаемых должностях до приезда графа Ламберта".

Новыйнаместник прибыл в Варшаву 12-го августа и вступил в управлениекраем, обнародовав следующий, на имя его, Высочайший рескрипт: "ГрафКарл Карлович! Назначая вас исправляющим должность наместника моего вЦарстве Польском, я поручаю вам принять все меры к благоуспешномудействию государственных учреждений, дарованных Царству указом моим14-го марта сего года. Остаюсь при этом в твердой уверенности, чтожители Царства Польского просвещенным и здравым умом своим поймут,что только в правильном развитии этих учреждений они могут обрестизалог дальнейшего успеха, в самобытности управления и общественногоблагосостояния, а не в раздоре и народных волнениях, поставляющихпреграды к осуществлению лучших моих намерений и предначертаний.Призовите к содействию в трудах ваших людей способных иблагомыслящих, дабы действительные нужды любезных мне подданныхвосходили ко мне, через посредство ваше, как законное выражение общихжеланий, зрело обдуманных в кругу просвещенных и благонамеренныхсограждан, а не в виде заявлений обманчивых увлечений, внушаемыхврагами всякого порядка. Восстановите спокойствие в Царстве, а я, сосвоей стороны, с радостью готов предать прошедшее забвению, и надоверие ко мне и любовь польского народа отвечать всегда тем же".

ГрафЛамберт не менее князя Горчакова подпал влиянию Велепольского,убеждавшего его отступить от системы, принятой Сухозанетом, вдействиях своих держаться строгой законности, ненарушимо соблюдатьдарованную Царству Польскому административную автономию. Попредставлению наместника Велепольский не только утвержден в должностидиректора комиссии юстиции, но и назначен вице-председателемГосударственного Совета Царства. В донесениях Государю Ламбертвыражал надежду на успех принятых им мер, в отмену распоряженийсвоего предшественника, но Император, на извещение о вступлении его вдолжность ответивший: "Дай Бог, чтобы вступление твое вуправление было в добрый час", — не разделял этихожиданий. Ввиду возобновившихся с новой силой уличных демонстраций,он писал наместнику: "Последующие телеграммы твои доказываютпродолжающееся своеволие. Оно долее терпимо быть не должно, ни вВаршаве, ни в провинциях, и потому требую, чтобы те местности,которые ты сочтешь нужным, были объявлены на военном положении".

Несдерживаемая более железной рукой Сухозанета, крамола снова вздымаладерзкую голову. Возобновилось пение гимнов, шествия по улицам среволюционными эмблемами и значками; женщины не покидали траура.Брожение усилилось, когда в Варшаве узнали о беспорядках в Вильне,повлекших за собой провозглашение военного положения в Литве.Повторилось то, что в самом начале смут уже происходило междуГосударем и князем Горчаковым. В письмах и телеграммах к ЛамбертуИмператор постоянно настаивал на строгих мерах к обузданию своеволия,а наместник отговаривался, под разными предлогами, внушаемыми емуВелепольским. "В городе спокойно, — доносил он потелеграфу от 25-го августа. — Объявлять военное положениетеперь нет поводов, потому что положение не изменилось к худшему,несмотря на то что войска сняты; к тому же наружная полиция еще неустроена; тайной полиции нет, и мы сами мало ознакомлены с делом.Немудрено, что будет волнение в день взятия Варшавы, но в этомопасности не предвижу. Объявлением же военного положения волнений непредотвратить, а в случае необходимости войска у нас всегда вготовности. Не столько опасаюсь уличных демонстраций, скольковыборов". Но Государь не сдавался на эти доводы. "В деньвзятия Варшавы, — телеграфировал он, — никакихдемонстраций не допускать, и если, несмотря на принятые меры, таковыесостоятся, то Варшаву объявить непременно на военном положении. Темже руководствоваться и в прочих местностях, и приступить кнемедленному обезоружению жителей".

Годовщинавзятия Варшавы, 26-го августа, прошла благополучно, но 30-го, вименины Государя, беспорядки повторились, и революционные гимныпелись в католическом соборе, во время торжественного богослужения.Это подало повод Императору заметить в телеграмме к Ламберту: "ИзЛитвы, со времени объявления военного положения, известияудовлетворительны, что меня еще более подтверждает в необходимостипринятия той же меры в Царстве, в случае возобновления подобныхбеспорядков, как в Варшавском соборе 30-го августа. Давно пора ихпрекратить". Но наместник всячески уклонялся от этой решительноймеры, полагая, что накануне выборов в губернские и уездные советы она"испортит навсегда дело". "Не отвергаю необходимости,— писал он, — придти к военному положению, нопредоставьте, Государь, выбрать время. Ажитаторы рады вывести нас изтерпения"; на что Император возразил: "Рад, что ты наконецсам убедился в необходимости военного положения. Ажитаторы ужеслишком давно привыкли рассчитывать на наше терпение, которое ониприписывают нашей слабости и нерешительности. Еще раз повторяю тебе:надо положить этому конец".

Сначала сентября манифестации в костелах и на улицах и всякиебесчинства происходили ежедневно, невзирая на начавшиеся выборы вВаршаве и в провинции. Наместник уверял Государя, что волнениепринимает характер борьбы между крайней и умеренной партиями изаключал: "Объявить тотчас же военное положение не могу безвреда делу. Выжидаю благоприятного момента, но его не пропущу".Однако к концу месяца собственное его мнение изменилось. Доверие кВелепольскому было сильно поколеблено событиями. Последовавшая смертьархиепископа варшавского, Фиалковского, послужила поводом к новымдемонстрациям. Перед печальной колесницей несли, в числе прочихнациональных эмблем, — короны короля и королевы польских истарый герб Речи Посполитой, Белого орла, с гербами Литвы и Руси. Икогда Государь, выразив неудовольствие но этому поводу, опятьпотребовал немедленного объявления военного положения в Царстве поокончании выборов, то граф Ламберт уже более не противился исполнениюВысочайшей воли. 30-го сентября происходило сборище в местечкеГродле-на-Буге, где перед фронтом высланных туда для поддержанияпорядка русских войск совершено было богослужение в открытом поле, впамять соединения с Польшей Литвы и Руси в 1413 году. Два дня спустянаместник телеграфировал Государю: "В предупреждение новыхвозмутительных заявлений по случаю памяти о Костюшке, долженствующейпраздноваться завтра, 1-го октября, я признал необходимым безотложнообъявить все Царство на военном положении. В городе войска занимаютсвои места нынешней же ночью". Ответ Государя был: "ДайБог, чтоб объявление всего Царства на военном положении произвело тотрезультат, которого я давно ожидаю".

Ввоззвании к полякам наместник подробно перечислил причины, вынудившиеего к принятию этой строгой меры: оскорбление полиции и войска;распространение возмутительных листков; политическая окраскарелигиозных торжеств и манифестаций; обращение храмов в местапротивозаконных сборищ; соучастие духовенства; пламенные проповедиксендзов, возбуждавшие ненависть и презрение к правительству; пениереволюционных гимнов; наконец, результат выборов, не оправдавшийожиданий правительства, так как избранными оказались лица,подписавшие прошения и адресы непозволительного содержания. Все этидействия, грозившие ниспровержением законной власти и ввержением краяв состояние анархии, не могут быть долее терпимы, объявлял наместник,и введение в Царстве военного положения является неизбежным ихпоследствием. Граф Ламберт приглашал благомыслящую часть населения неподдаваться внушениям зачинщиков смут, презирать их угрозы исодействовать правительству в усилиях его восстановить мир и тишину вкрае. Главы семейств приглашались наблюдать за членами семьи, вособенности за малолетними детьми, дабы охранить их от опасности,сопряженной с необходимостью поддержать порядок вооруженной силой."Поляки, — так заключалось воззвание, — исполнениемваших обязанностей пред Государем, доверием вашим к егопримирительным намерениям и покорностью установленным от него властямвы приблизите время, когда мне позволено будет ходатайствовать предЕго Величеством за прекращение действия военных законов и завозобновление трудов, долженствующих развить законным путемВсемилостивейше дарованные Царству Польскому учреждения".

Первыйдень по объявлении военного положения прошел спокойно, но на другойдень, 3-го октября, возвещенные заранее панихиды по Костюшке былиотслужены в трех варшавских церквах, при обычном пении революционныхгимнов. Войска оцепили храмы. Из одного из них народ вышел скрытымходом; в двух других оставался всю ночь. На заре приступлено кзадержанию всех мужчин. Войска вошли в собор св. Яна и в костелБернардинов и там арестовали 1600 человек, посреди неописуемогосмятения. Уличные скопища рассеивались патрулями и кавалерийскимиразъездами. Происшествия эти послужили предлогом к распоряжениювременно заведовавшего варшавской римско-католической епархиейпрелата Бялобржесского, который в дерзком письме на имя наместникапротестовал против вторжения войск в храмы, называя эту меру"возвращением к временам Аттилы", и объявил о закрытии всехкостелов города Варшавы, с воспрещением совершать в них богослужение.Городское духовенство поспешило повсеместно привести эту меру висполнение. Одним из ее последствий было самоубийствораспоряжавшегося действиями войск генерал-губернатора Герштенцвейга,после бурного объяснения с наместником. Ламберт, сам изнемогавший подбременем тяжкого телесного недуга и сильных душевных волнений, донесяГосударю о происшедших событиях, взывал: "Ради Бога, пришлитекого-нибудь на наши места". Отчаяние наместникасвидетельствовало о полном безначалии, водворившемся в местномправительственном составе.

Находившийсяв Ливадии Император Александр тотчас вызвал туда из Одессыгенерал-адъютанта Лидерса и предложил ему должность наместника вЦарстве Польском, а впредь до прибытия его в Варшаву вызвалсязаместить его там возвращавшийся через этот город из заграничнойпоездки военный министр Сухозанет. Выражая последнему благодарностьсвою за эту готовность, Государь телеграфировал: "Прошу васдействовать без всякого послабления и не допускать ни под каким видомсвоеволий. Виновных судить по военному положению и приговорыприводить в исполнение не медля". При первом известии овозвращении Сухозанета в Царство, хотя и на время, Велепольский подалв отставку, но граф Ламберт "нашел необходимым от имени Государяего удержать". 11-го октября прибыл в Варшаву военный министр, аЛамберт, сдав ему главное начальство над войсками и управление краем,выехал за границу.

"ОбъявитеВелепольскому, — гласила Высочайшая телеграмма Сухозанету, —что я желаю, чтобы он оставался на службе и что он этим докажетистинную свою преданность Отечеству и мне". Исполнив повелениеГосударя, военный министр доносил: "Велепольский ответилуклончиво; хочет с курьером писать Вашему Величеству. Причина желанияудалиться есть убеждение, что я с усиленной строгостью буду исполнятьвоенное положение, на которое он согласился в надежде смягченияграфом Ламбертом, ибо объяснение по сему имел с ним Платонов. Моеубеждение в необходимости увольнения или, по крайней мере, оставленияего при одной только юстиции. В просвещении и в особенности вдуховной комиссии он положительно вреден. Мнение сие разделяют графЛамберт и Платонов". Сам Велепольский упорно отказывалсяисполнить Высочайшую волю. "Он сумасбродно продолжает ослушание,— телеграфировал Сухозанет, — затрудняюсь в решительныхпротив него мерах, но терпеть его поступки опасно". О действияхмаркиза военный министр поручил отправленному в Царское Село генералуПотапову лично доложить Государю. Приняв и выслушав Потапова,Император предписал Сухозанету по телеграфу: "Письмо ваше и егообъяснения вполне убедили меня, что Велепольский не может быть долеетерпим в Варшаве, и потому объявите ему мое приказание о немедленномотправлении сюда. Если он осмелится ослушаться, то арестовать вцитадели и донести". Между тем Велепольский все еще продолжалзаведовать обеими вверенными ему комиссиями и в действиях своих неотступал пред явным ослушанием временному наместнику. "Он явнобравирует наместника, — жаловался Сухозанет Государю. — Яего ни разу не видел; он везде бывает, где меня не встретит; все сиедля выиграния популярности в оппозиционной правительству партии, вчем отчасти и успел. С сохранением его положение наместника и всегорусского элемента невозможно". На объявленное ему Высочайшееповеление об отправлении в Петербург строптивый сановник долго недавал ответа, а Сухозанет находил, что лучше допустить замедление,чем "эскландру", могущую увеличить популярность. Наконецмаркиз дал знать, что выедет через три дня и отсрочку эту Сухозанетпризнал справедливой, "ибо у него не было ни дорожного экипажа,ни шубы". В назначенный день Велепольский отправился вПетербург, куда вскоре последовал за ним и военный министр, сдавший28-го октября должность наместника прибывшему за пять дней до тогогенерал-адъютанту Лидерсу.

Вкратковременное вторичное пребывание Сухозанета в Варшаве, он принялцелый ряд мер для обуздания распущенного населения, назначил новыхдиректоров в комиссии духовных дел, юстиции и внутренних дел, надзадержанными участниками демонстраций нарядил следствие, порученноеособой следственной комиссии, а прелата Бялобржесского, заключив вцитадели, предал военному суду. Костелы оставались закрытыми, но этосодействовало лишь восстановлению порядка, так как с прекращениембогослужения перестали петь и революционные гимны. К приезду Лидерсанаружное спокойствие в городе было восстановлено.

Втаком положении оставались дела в Царстве Польском в продолжение всейзимы и вecны следующего 1862 года. Подобно своему непосредственномупредшественнику, генерал Лидерс главную свою задачу полагал вподдержании общественного порядка. Войска стояли лагерем наваршавских улицах и площадях; на зиму для офицеров выстроены теплыедеревянные домики; патрули днем и ночью разъезжали по городу;приступлено к обезоружению обывателей, у которых отобрано более 7000ружей, кроме пистолетов, сабель, кинжалов и проч. Следственнаякомиссия и военные суды продолжали действовать. Ксендзов, виновных вучастии в политических демонстрациях или в произнесениивозмутительных проповедей, высылали на жительство внутрь Империи. Изпрочих участников манифестаций, наиболее виновных присуждали ккаторжным работам, к отдаче в рекруты или в арестантские роты, прочих— к заключению в крепостях или аресту на гауптвахте. Уличенныев соучастии в беспорядках чиновники из поляков увольнялись отдолжностей, равно как и те, жены и дети коих носили траур илиучаствовали в уличных процессиях. Прелат Бялобржесский, виновникзакрытия богослужения в костелах, приговорен к смертной казни, нопомилован и заключен в Бобруйскую крепость на один год.

Нострогие меры наместника смягчались предписаниями из Петербурга. Посношении с папским Двором на место умершего Фиалковскогоархиепископом варшавским назначен молодой прелат Фелинский, бывшийпреподавателем в Петербургской римско-католической духовной академии.Тотчас по прибытии в Варшаву он совершил обряд "примирения"(reconciliatio) освящением костелов, якобы оскверненных вторжением вних русских войск, последствием чего было открытие их и возобновлениев них богослужения. В первой произнесенной новым архиепископомпроповеди в соборе он обратился к своей пастве с увещанием не петь вцерквах возмутительных гимнов. "Я принес вам добрую весть, —сказал он. — Я говорил с Государем, который объявил мне, что ненамерен лишить вас ни веры вашей, ни народности. Он сдержит своеобещание и дарует нам все, чего мы законно желаем, под одним лишьусловием — умиротворения края". Но когда архиепископпригласил тех из присутствовавших, которые верят словам его, стать наколена, дабы принять его благословение, то храм мгновенно опустел.Это настолько подействовало на впечатлительного прелата, что онотказался обнародовать пастырское послание в том же смысле,составленное им еще в Петербурге и предварительно повергнутое наВысочайшее воззрение. Вслед за тем запрещенные гимны стали опятьраздаваться в костелах; женщины снова облеклись в траур;возобновились даже уличные процессии с революционными значками,разные манифестации в национальные памятные дни.

Вгодовщину восшествия на Престол и в день рождения Государя объявленопомилование большому числу политических преступников, участь прочихзначительно смягчена. Многие из них возвращены в Царство из ссылки,крепостей и арестантских рот. Среди прощенных немало находилоськсендзов и наиболее виновный из них — прелат Бялобржесский.Возвращение его из Бобруйска в Варшаву было триумфальным шествием.Мужчины выпрягали лошадей из экипажа, женщины осыпали его цветами.Густая толпа наполняла храм, в котором он впервые отправлялбогослужение, и приветствовала его восторженными кликами.

Незадолгодо объявления военного положения произведены выборы во все губернскиеи уездные советы, созвание которых было, впрочем, отложено довосстановления спокойствия в крае. Но с начала 1862 года признановозможным открыть городские советы в некоторых из наименее зараженныхреволюционными происками городах, а 15-го мая произведены выборы вгородской совет и в самой Варшаве. Избранными оказались исключительночлены февральской делегации, в том числе — четыре лица,возвращенные из ссылки или заключения. Наконец, Государственный СоветЦарства Польского продолжал свою деятельность, рассматривая внесенныев него Велепольским проекты органических законов, бюджет на 1862 год,а также отчеты управлений за 1860-й, и тогда же упразднен, признанныйизлишним, департамент по делам Царства в Государственном СоветеИмперии.

Натакой благоприятный для поляков оборот несомненно повлиялопродолжительное пребывание в Петербурге маркиза Велепольского,которому оказан был там благосклонный и даже милостивый прием.Император принял его в частной аудиенций в Царском Селе и,поблагодарив за службу, внимательно выслушал мнение его о способахводворения спокойствия в Царстве Польском. Маркиз указывал нанеобходимость отделить военное управление от гражданского, на чтоГосударь возразил, что об этом не может быть речи при военномположении и что он хотя и намерен сохранить Царству дарованную емуавтономию, но не потерпит ослабления власти. При Дворе и в высшемпетербургском обществе Велепольский нашел много друзей,сочувствовавших его системе примирения, в числе которых были тривлиятельных сановника: председатель Государственного Совета графБлудов и министры: иностранных дел — князь Горчаков ивнутренних дел — Валуев. Участливо относились к нему и егомнениям два члена Царской семьи: Великий Князь Константин Николаевичи Великая Княгиня Елена Павловна. Маркиз усердно посещал кабинетыминистров и петербургские гостиные, появлялся и на выходах в Зимнемдворце, где, не без аффектации, занял место в ряду членовдипломатического корпуса. По его настоянию изготовленные им проектызаконов по разным вопросам государственного управления вытребованыбыли из Варшавы и рассматривались в особых комитетах, а важнейший изних — положение об очиншевании польских крестьян — вГлавном Комитете по устройству сельского состояния. К Рождествумаркиз хотя и был уволен от звания главного директора двухправительственных комиссий, но с оставлением членом ГосударственногоСовета Царства Польского, и при милостивой грамоте получил орденБелого Орла. В следующем марте 1862 года с Высочайшего соизволенияВелепольский ездил на короткое время в Варшаву для принятия участия впосвященных обсуждению его законопроектов заседаниях тамошнегоГосударственного Совета.

Мысльмаркиза об отделении в Польше военной власти от гражданской,командования войсками от управления краем, скоро была усвоена ввысших наших правительственных сферах. Не отвергал ее и самИмператор, с тем, однако, чтобы должность начальника гражданскогоуправления поручить природному русскому. Выбор Его Величестваостановился на H. A. Милютине, как на лице, наиболее способном ввестив Царстве Польском дарованные ему учреждения, и в первых числахапреля по Высочайшему повелению генерал Милютин спешно вызвал братаиз заграничного отпуска.

"Делов том, — писал последний жене по прибытии в Петербург, —что промедление в моем приезде сюда не осталось без последствий.Намерение Императора дошло до сведения заинтересованных лиц.Велепольский принялся за работу и, поддерживаемый князем Горчаковым иеще несколькими особами, поколебал первоначальные намерения Государя.Придумали новую комбинацию: вверить управление ЦарствомВелепольскому, а чтоб успокоить тех, кто не верит в его искренность,поставить над ним наместника в лице самого Великого КнязяКонстантина. К величайшему удивлению всех — не исключая иИмператора, — Великий Князь не только принял комбинацию, но ивыказал необычайное рвение... Все это совершилось в несколько дней,можно почти сказать — в несколько часов, и скромная мояличность, нечаянно выдвинутая было на первый план, очень скороотодвинута на последний, к полному моему удовольствию".

Государьласково принял Николая Милютина, выразил сожаление, что напрасно егопотревожил и, снисходя на его просьбу, продлил ему отпуск до зимы, внадежде, как выразился Император, что, собравшись с силами, он сновавернется на действительную службу.

27-гомая 1862 года состоялся Высочайший указ: "Его ИмператорскомуВысочеству, Любезнейшему Брату Нашему, Государю Великому КнязюКонстантину Николаевичу повелеваем быть наместником нашим в ЦарствеПольском с подчинением ему, на правах главнокомандующего, всех войск,в Царстве расположенных". Другим указом от того же числа точноопределены права и обязанности наместника, а также "пределы правгражданской власти" в Царстве. Признавая несовместной снастоящими обстоятельствами неограниченную власть, дарованную царскимнаместникам в царствование Императора Александра ?, Государь облекалнаместника как своего представителя полной властью, за исключениемвласти законодательной и случаев особой важности, подлежащих решениюсамого Императора. Поддерживая в Царстве порядок, безопасность испокойствие, наместник в кругу своей административной иисполнительной власти уполномочивался действовать через посредствоподчиненных ему начальника гражданского управления и командующеговойсками. Вместе с тем, он — главный начальник всех властейЦарства и расположенных там войск. Он председательствует вГосударственном Совете Царства и в Совете управления, нонепосредственное заведование гражданской частью в Царстве принадлежитначальнику гражданского управления. Заменяя наместника в Советеуправления, в его отсутствие, он имеет решительный голос в случаеравенства голосов, будучи непосредственным начальником всехправительственных комиссий и прочих гражданских властей того жеразряда; он же по праву заседает в Государственном Совете, гдезанимает первое место между членами Совета управления. Рассмотрениюнаместника подлежат протоколы заседаний Совета управления, с правомприостановить исполнение всякой меры и повергнуть ее на верховноеразрешение Государя Императора; постановления Совета, включенные всобрание законов, должны быть подписаны наместником, но скрепленыначальником гражданского ведомства и главным директором подлежащейкомиссии. Наместник рассматривает и решает все дела высшегоуправления и военные. Ему одному предоставляется: обнародованиеВысочайших повелений и дневных приказов касательно всех перемен вуправлении; право помилования и конфирмации приговоров уголовныхсудов, а также постановлений, разрешающих столкновения властей, равнокак и приговоров по политическим делам, впредь до обнародованияположительного закона по сему предмету; наконец, окончательноеразрешение всех вопросов, относящихся до военной силы, насколько онасоприкасается с гражданским управлением. Сверх того, наместникрассматривает и представляет Государю Императору все денежные отчетыи дела, подлежащие Высочайшему решению. Все прочие дела разрешаютсяначальником гражданского ведомства и Советом управления.

Начальникомгражданского управления тогда же назначен маркиз Велепольский. 27-гоиюня он прибыл в Варшаву, куда через несколько дней должен былпоследовать и Августейший наместник.

СообщаяГосударственному Совету Царства Польского о назначении Великого КнязяКонстантина Николаевича, Лидерс выразил надежду, "что вся странаответит ожиданиям Императора и Царя, принимая искреннее участие вприведении в исполнение высоких и милостивых его намерений и чтоприбытие Августейшего брата Его Императорского Величества может бытьначалом новой эпохи благоденствия для Царства". Ответомподпольного комитета, руководившего революционным движением вВаршаве, было совершенное несколько дней спустя покушение на жизньбывшего наместника. 15-го июня, среди бела дня, в Саксонском садунеизвестный выстрелил в генерала Лидерса из пистолета и разбил емучелюсть. Убийца успел скрыться. Встревоженный Велепольский тотчасобратился к Великому Князю Константину Николаевичу с убедительнойпросьбой ускорить прибытием в Варшаву. Его Высочество с супругой,Великой Княгиней Александрой Иосифовной, приехал туда 20-го июня.

Покушениена Лидерса не долго оставалось одиноким. На другой же день по приездев Варшаву, 21-го июля, при выходе Великого Князя из театра сделан были в него выстрел из пистолета в упор. Пуля, пройдя через эполету,легко ранила его в плечо. "Спал хорошо, лихорадки нет, —телеграфировал Его Высочество Государю, — жена не испугана,осторожно ей сказали. Убийцу зовут Ярошинский, портной-подмастерье".Император отвечал: "Слава Богу, что ты чувствуешь себя хорошо ичто Сани (Великая Княгиня Александра Иосифовна) не была испугана.Общее участие меня радует и не удивляет. Могу то же сказать и здесь.Обнимаем вас. Утром был у нас благодарственный молебен".

Такойже молебен отслужен и в римско-католическом Варшавском собореархиепископом Фелинским, произнесшим по этому случаю проповедь натекст: "не убий". На приеме в замке Великий КнязьКонстантин Николаевич сказал, обращаясь к явившимся поздравить его счудесным спасением чиновникам и почетным лицам из поляков: "Вотуже второе преступление в одну неделю, Провидение охранило меня, и ясчитаю этот случай счастливым, потому что он указывает краю на то,как далеко зашла зараза. Я глубоко убежден, что благородная ивеликодушная польская нация отвергает всякое соучастие в покушенияхтакого рода, но слов недостаточно: нужно дело. Брат мой желает вашегосчастья, вот почему он прислал меня сюда. Рассчитываю на вашу помощь,чтобы я мог исполнить мою миссию. Дайте мне возможность трудиться вамна благо и будьте уверены, что я совершу все, что только в моихсилах". Обратясь к графу Замойскому, Его Высочество спросил:"Вы, граф, одобряете меня? Так дайте же руку" — и,взяв также за руку Велепольского, прибавил: "Прошу, господа,вашего содействия. Поддержите меня вашим нравственным влиянием, таккак всякое правительство, лишенное поддержки нации, остаетсябессильным".

Вближайшем заседании Государственного Совета Царства маркизВелепольский воскликнул: "Если удары убийц станут сноваотыскивать жертвы, то пусть лучше обратятся они на мою грудь, чем мнепережить добродетели отцов наших и честь польского имени". Навызов этот ответили два покушения на жизнь маркиза, оба, впрочем, неудавшиеся. Все три убийцы были судимы военным судом и повешены нагласисе Варшавской цитадели.

Посовершении этих казней Великий Князь-наместник обратился к полякам своззванием, предварительно представленным на утверждение Государя иудостоившимся Высочайшего одобрения. "Дай Бог, чтоб этовоззвание возымело благотворное действие", — надписал ЕгоВеличество на проекте. Великий Князь, увещевая поляков отречься отвсякой солидарности с виновниками совершенных преступлений,зачинщиками беспорядков, сеятелями смуты, терроризирующими ипозорящими страну, обещал немедленное приведение в исполнение новыхзаконов: об организации Государственного Совета, об учрежденииучебных заведений, о переводе крестьян с барщины на оброк, одаровании прав евреям, об образовании городских и уездных советов,наконец, об административных преобразованиях, — и убеждалжителей Царства направить все усилия, чтобы законы эти не былипарализованы партией преступления, которая жертвует благом страныосуществлению своих бессмысленных начал и помышляет лишь оразрушении, сама ничего не создавая. "Поляки, — такзаключалось воззвание, — вверьтесь мне, как я вверился вам. Даодушевляет нас единое чувство. Будем трудиться сообща и в мире длясчастья Польши, моля Бога, чтобы он благословил наша усилия, —и новая эра благосостояния и довольства откроется для отчизны,которую вы так любите".

Странныйответ последовал на великокняжеское воззвание. То был адрес,подписанный польскими дворянами, в числе более 300, съехавшимися вВаршаву, но на имя не наместника, а графа Андрея Замойского, как"представителя и истолкователя духа нации", с просьбойдовести о содержании адреса до сведения Его Высочества. Адрестребовал возвращения Польше ее древних прав и вольностей. "Мы неотказываем, — говорилось в нем, — "в нашемсодействии образованию новых учреждений; мы хотим только заявить, чтомеры, принятые доселе в стране, довели возбуждение умов до такойстепени, что ни военная сила, ни чрезвычайные суды, ни тюрьма, ниссылка, ни эшафот не в состоянии их обуздать, а только вызовуткрайнее отчаяние, которое толкнет нацию на путь, одинаково вредныйдля управляющих и управляемых. Как поляки мы можем поддерживатьправительство лишь тогда, когда оно станет правительством польским икогда все области, составляющие нашу родину, будут соединены воединои будут пользоваться конституцией и свободными учреждениями. В своемвоззвании Великий Князь сам уважил и понял нашу привязанность кродине; но эта привязанность не может быть раздроблена, и если мылюбим нашу родину, то всю, в совокупности, в пределах, начертанных ейБогом и освященных историей".

"Частьдворянства, — доносил Императору по телеграфу КонстантинНиколаевич, — составила адрес Замойскому для передачи мне, вкотором говорится про Литву и конституцию. Велепольский полагает, недожидаясь подачи, арестовать его и выслать за границу. Я полагаюарестовать его при подаче и отправить в Петербург, дабы отвечать всвоих действиях пред своим Государем. Ожидаю скорого ответа".Ответ последовал строгий: "Адреса не принимать. Замойскогоарестовать немедля и прислать сюда с надежным жандармским офицером.Главных зачинщиков так же арестовать в цитадели и Ново-Георгиевске ипроизвести следствие". Впрочем, из лиц, подписавших адрес, никтоарестован не был. Даже самого Замойского наместник не решилсяподвергнуть аресту, но, отправив его в Петербург в сопровождениисвоего адъютанта, просил Государя, чтобы и там Замойский находился насвободе, не отвечая, в противном случае, за сохранение в Варшавеспокойствия. Император уважил просьбу брата. "Вчера Замойский, —известил он его, — повторил мне все, что ты от него слышал сам,и я объявил ему о высылке его на пароходе за границу, чего он,кажется, никак не ожидал". Снисходя к просьбе Замойского,Государь дозволил ему, впрочем, выехать по железной дороге вКенигсберг, под надзором жандармского офицера до самой границы.

Нестесняемый более присутствием непримиримого противника, Велепольскийэнергично принялся за приведение в действие своей политическойпрограммы. По его настоянию почтовая часть и пути сообщения в ЦарствеПольском были изъяты из подчиненности подлежащим ведомствам Империи;все должности главных директоров правительственных комиссий,губернаторов, уездных начальников и все прочие, до самых низших вадминистрации края, — замещены природными поляками; польскийязык введен в официальную переписку властей, причем на нем дажевелись процессы государственных преступников, преданных русскомувоенному суду в Варшаве; открыта Главная Школа — так называлсявосстановленный Варшавский университет — и политехническоеучилище в Новой Александрии; созваны уездные советы в губерниях:Радомской, Люблинской, Августовской, Плоцкой и Варшавской; постепенноснято военное положение в тех же пяти губерниях, за исключениемгубернских городов. По мере отмены военного положения раскрытие ипреследование государственных преступлений переходило от военных кгражданским властям. Великий Князь-наместник широко пользовалсяпредоставленным ему правом помилования. К концу сентября из общегочисла 499 осужденных им прощены 289 человек. В день празднованиятысячелетия России Государь в Новгороде подписал указ, которымпрекращались все иски казны по имениям, конфискованным загосударственные преступления. Толпами возвращались в Царство Польскоеполяки, сосланные в Сибирь, водворенные в Империи, выходцы,удалившиеся за границу. Речь свою при открытии новой сессииГосударственного Совета Царства, 19-го сентября, КонстантинНиколаевич начал так: "Господа, в первый раз обращаясь в вам вэтом собрании, прежде всего желаю убедить вас, что печальные события,воспрепятствовавшие мне принять участие в последних ваших заседаниях,не охладили во мне благих намерений, которыми я одушевлен в видахблагоденствия края. Полный веры в покровительство Провидения, яполагаюсь на чувства вернопреданности добрых граждан, которыепроявляет уже Государственный Совет. Выполняя обязанности,возложенные на меня Августейшим Братом, Всемилостивейшим нашимГосударем, я не перестану заботиться о благоденствии ЦарстваПольского. Правительство, во главе которого стою я, не уклонится отпути законности и никому не дозволит безнаказанно от негоуклониться".

Новсе правительственные меры оставались без влияния на расположениеумов в крае. Брожение во всех классах населения нимало неуспокаивалось; революционные демонстрации не прекращались. 31-го июляВаршава, как и в предшедшем году, праздновала годовщину Люблинскойунии снятием траура, закрытием лавок, торжественным богослужением вкостелах. 2-го сентября, в день Воздвижения Креста по новому стилю,до пятидесяти тысяч народу собралось в Бернардинском Крестовомкостеле на Лысой горе Опатовского уезда, и в национальных костюмах,под революционными хоругвями, целый день толпа пела возмутительныегимны, а ксендзы произносили пламенные проповеди, убеждая народмолить Бога об изгнании врагов из польской земли. Там же собиралисьпожертвования на революционные цели. Подпольный комитет, руководившийдвижением и присвоивший себе название "центрального",обнародовал воззвание к соотечественникам-полякам, выдавая себя занародное правительство, призванное вести беспощадную борьбу спришельцами впредь до совершенного освобождения отчизны. Тот жекомитет установил сбор на "повстанье", а уездные игородские советы пригласил немедленно разойтись. Последние, хотя и неисполнили этого требования, но проявили такой оппозиционный дух, чтонекоторые из них пришлось распустить. Подпольные листы: Рух,Стражница, Коссиньер, возбуждали граждан к сопротивлению властям, а вразных местностях Царства, появились кинжальщики, убивавшие лиц,заподозренных в измене народному делу.

Брожениеиз Царства распространилось на Северо-Западный и Юго-Западный края.Беспорядки возникли в Литве, в Белоруссии, в Подолии, на Волыни.Польские дворяне губерний Минской и Подольской простерли дерзость дотого, что в адресах на Высочайшее имя требовали соединения названныхгуберний с Польшей. Все эти признаки указывали на близость взрыва. Впервых числах января 1863 года в Царстве Польском вспыхнулвооруженный мятеж.

X.Мятеж в ЦарствеПольском и в Западном крае(1863—1864).

Пламень,долгие годы таившийся под пеплом, вспыхнул наконец и скоро разросся вразрушительный пожар, охвативший обширное пространство, от Вислы иБуга, до Западной Двины и Днепра: то был вооруженный мятеж поляков,быстро распространившийся из Царства Польского на всю западнуюокраину России.

Предлогомк восстанию послужил рекрутский набор, произведенный в Варшаве в ночьсо 2-го на 3-е января 1863 года. По распоряжению Совета УправленияЦарства Польского имели поступить в рекруты те из подлежавших военнойслужбе поляков, которые были известны как участники уличныхбеспорядков и революционных демонстраций. Но предупрежденные своимисообщниками — чиновниками, состоявшими на государственнойслужбе, молодые люди эти успели скрыться из Варшавы и, собравшись вокрестных лесах, образовали первые мятежнические шайки, вооруженныекосами, ножами, саблями, отчасти охотничьими ружьями и пистолетами. Впродолжение следующих дней то же явление повторилось в разных другихместностях Царства Польского. Подпольный центральный комитет,руководивший движением, издал призыв к общему повстанию.

13-гоянваря, по окончании развода от лейб-гвардии Измайловского полка вМихайловском манеже, Император Александр, собрав вокруг себяофицеров, сам сообщил им о вспыхнувшем в Польше мятеже. "Так какмногим из вас, господа, — сказал Государь, — вероятно,неизвестны последние происшествия в Царстве Польском, то я хочу,чтобы вы узнали о них от меня самого. После столь благополучносовершившегося набора со 2-го на 3-е января стали появлятьсямятежнические шайки на обоих берегах Вислы, для рассеяния которыхбыли немедленно посланы отряды. Наконец, в ночь с 10-го на 11-е числопо всему Царству, за исключением Варшавы, было сделано внезапноенападение на войска наши, стоящие по квартирам, причем совершенынеслыханные злодейства. Так, например, около Седлеца атакованныесолдаты оборонялись отчаянно в одном доме, который мятежникиподожгли, не видя средств им овладеть. Несмотря на то, храбрые войсканаши отбили повсюду мятежников. По первым сведениям, потеря нашазаключается в 30 человеках убитыми, в том числе старый нашизмайловский товарищ, командир Муромского пехотного полка Козлянинов.Раненых до 400, и между ними — генерал Каннабих. Подобная жепопытка была сделана около Белостока, в пределах даже Империи. Но ипосле сих новых злодейств я не хочу обвинять в том весь народпольский, но вижу во всех этих грустных событиях работу революционнойпартии, стремящейся повсюду к ниспровержению законного порядка. Мнеизвестно, что партия эта рассчитывает и на изменников в рядах ваших,но они не поколеблют мою веру в преданность своему долгу верной иславной моей армий. Я убежден, что теперь, более чем когда-либо,каждый из вас, чувствуя и понимая всю святость присяги, исполнит свойдолг, как честь нашего знамени того требует. В рядах ваших я самначал свою службу, потом несколько лет имел честь вами командовать, ипотому чувства преданности вашей мне хорошо были известны и ягордился ими за вас перед покойным Государем, родителем моим. Уверен,что, если обстоятельства того потребуют, вы и теперь докажете наделе, что я могу на вас рассчитывать, оправдаете мое полное к вамдоверие".

Дляподавления мятежа в зародыше приняты были соответственные меры. Пораспоряжению Великого Князя-наместника вновь введено по всемупространству Царства Польского военное положение, отмененное вомногих местностях частными распоряжениями предшедшего года; объявленоВысочайшее повеление о том, чтобы мятежников, взятых в плен с оружиемв руках, судить на месте преступления сокращенным полевым военнымсудом, и приговоры немедленно приводить в исполнение по конфирмацииначальников военных отделов, соответствующих пяти губерниям Царства;восстановлены военно-судные комиссии; изданы правила о наложениисеквестра на имущества всех лиц, причастных к восстанию. Еще в 1862году переведена была в Варшаву 3-я гвардейская пехотная дивизия. Вначале 1863 года двинуты туда же 2-я гренадерская дивизия и несколькокавалерийских и казачьих полков. Великий Князь-наместник возведен взвание главнокомандующего всеми войсками, расположенными в ЦарствеПольском.

Войскатотчас же принялись за преследование мятежнических шаек. Всюду нашилетучие отряды наносили повстанцам чувствительные поражения —всюду, где только настигали их, но разбитая и рассеянная в одномместе, банда снова собиралась в другом или искала убежища в лесах.Попытки образовать большие скопища: Мирославского — в соседствепрусской границы, Лангевича — вдоль границы австрийской,окончились полным разгромом предводимых ими шаек, но число последнихпостоянно росло, распространяясь по всему Привислянскому краю,проникая в Белоруссию и Литву, с одной стороны, с другой — наВолынь и до самой Подолии. Быстрота движений русских войск припреследовании мятежников, неутомимое их рвение и отличная храбростьвызвали царское спасибо, выраженное в телеграмме Государя кнаместнику: "Журнал военных действий прочел с истиннымудовольствием, и поручаю тебе благодарить как всех начальников, так иславное войско наше за их молодецкую службу. Я горжусь ими более, чемкогда-либо".

Нестолько военные действия повстанцев, сколько быстрое и широкоераспространение мятежа за пределы собственно Польши, а также слухи одипломатическом вмешательстве великих европейских держав сильнеепрежнего возбудили надежды поляков и побудили нескольких членовГосударственного Совета Царства подать в отставку. В числе этихпоследних находился и архиепископ варшавский, Фелинский. Уступаяубеждениям Великого Князя Константина Николаевича, он хотя и взялназад прошение об отставке, но настоял на представлении ЕгоВеличеству письма, в котором заявлял, что дарованные Царствуучреждения недостаточны для благоденствия края; что Польша неудовлетворится административной автономией; что ей нужна полнаяполитическая и национальная независимость, предоставление которойодно только может, при сохранении соединения Царства с Империей, влице Государя, остановить кровопролитие и привести к прочномуумиротворению края.

Невзираяна все эти признаки дерзкой притязательности польских своихподданных, Император Александр в неистощимом милосердии издал, впервый день Пасхи, манифест, заключавший последнее слово вразумлениязаблудшим:

"Припервом известии о вспыхнувшем в Царстве Польском мятеже мы, подвижению нашего сердца, провозгласили, что не виним польский народ заволнения, для него самого наиболее пагубные. Мы относили ихединственно к возбуждениям, издавна подготовленным вне Царстванесколькими лицами, в которых многолетняя скитальческая жизньутвердила привычку к беспорядкам, насилию, тайным замыслам икрамолам, погасила самые возвышенные чувства любви к человечеству ивозбудила даже решимость запятнать народную честь преступлением. Всеэти проявления другого времени, над которым история уже давнопроизнесла свой приговор, не соответствуют более духу нашей эпохи.Настоящее поколение должно иметь целью, не потоками крови, но путеммирного развития доставить благоденствие стране. Эту же цель и мысебе предначертали, когда, в уповании на покровительство Божие, далиобет пред Всемогущим и пред собственной совестью посвятить нашу жизньблагу наших народов. Но к полному и всестороннему осуществлению сегообета, для нас всегда священного, нам нужна помощь всех людейблагомыслящих, искренно преданных своей родине и понимающих этупреданность не в своекорыстных и преступных порывах, а в охраненииобщественного спокойствия, законами утвержденного. В наших заботах обудущности края мы готовы все предшедшие смуты покрыть забвением ивследствие того, в горячем желании положить предел кровопролитию,столь же бесцельному для одних, сколько тягостному для других, даруемполное и совершенное прощение тем из числа вовлеченных в мятежподданных наших в Царстве Польском, которые, не подлежаответственности за какие-либо иные уголовные или по службе в рядахнаших войск преступления, сложат оружие и возвратятся к долгуповиновения до 1-го будущего мая. На нас лежит священная обязанностьохранять край от возобновления волнений и беспорядков и открыть новуюэру в политической его жизни, которая может начаться толькопосредством разумного устройства местного самоуправления как основывсего общественного здания. Мы и положили эту основу в дарованныхнами Царству установлениях; но к искреннему нашему прискорбию, успехих еще не мог быть изведан на опыте, вследствие превратных внушений,поставивших мечтательные увлечения на место того порядка, безкоторого немыслимо никакое преобразование. Сохраняя и ныне этиустановления во всей их силе, мы предоставляем себе, когда они будутиспытаны на самом деле, приступить к дальнейшему их развитию,соответственно нуждам времени и страны. Только доверием к этимнамерениям нашим можно будет Царству Польскому изгладить следыминувших бедствий и надежно идти к цели, предназначенной нашей о немпопечительностью. Мы же, с нашей стороны, испрашиваем помощь от Богана довершение всего, что постоянно считали нашим в сем делепризванием". Обнародованный в тот же день указПравительствующему Сенату распространял действие Высочайше дарованнойамнистии и на весь Западный край.

Ответомна царский призыв к примирению послужили два воззвания подпольногоцентрального комитета. В первом из них отвергалось обещанное прощениетем из мятежников, которые изъявят покорность; вторым —означенный комитет присваивал себе название "народногоправительства" (Rząd narodowy) и конечной целью восстанияпровозглашал: полную независимость Польши, Литвы и Руси какнераздельных частей единого государства Польского.

Чашарусского долготерпения переполнилась. Дерзкие притязания поляков,русская кровь, проливаемая мятежниками, но всего более —известие о замышленном несколькими европейскими державамивмешательстве в наше внутреннее дело — глубоко возмутилирусское общество, преисполнив его пламенным патриотическимнегодованием. В сознании государственной опасности, ввидупосягательства на драгоценнейшее достояние России, ее независимость ицелость, все сословия, звания и состояния русского народа тесносплотились вокруг Престола, изъявляя Державному Вождю русской землиполное доверие и беспредельную любовь и преданность. Первым выразилоэти чувства пред Государем, во всеподданнейшем адресе,с.-петербургское дворянство: "Вызванные польскими смутамипритязания на достояние России возбуждают в нас и скорбь, инегодование. Завистники наши мнят, что время преобразований,предпринятых вами для пользы и преуспеяния государства,благоприятствует их замыслам на всецелость русской державы. Но тщетныбыли бы их покушения! Испытанное в преданности и самоотвержении,дворянство, не щадя сил и жертв, в тесном союзе со всеми сословиями,станет на защиту пределов Империи. Да узнают враги России, что живеще в нас тот могучий дух предков, коим создано государственноеединство любезного нашего отечества". Император милостиво принялэто выражение верноподданнических чувств и в следующих словах изъявилсвою признательность поднесшей ему адрес дворянской депутации:"Благодарю вас за адрес. При нынешних обстоятельствах ондоставил мне одну из самых приятных, утешительных минут. Я вполнеразделяю ваши чувства, как дворянин, и уверен, что все русскоедворянство их разделяет с вами. Надеюсь, что вы и детям вашимпередадите такие же чувства, какими теперь меня порадовали. Понимаюлюбовь к отечеству так, как вы ее выразили: она составляла в течениевеков силу России; она же, переходя из рода в род, останетсявернейшей охраной ее могущества. Еще раз благодарю вас и прошупередать искреннюю мою благодарность дворянству".

Несколькодней спустя, принимая депутацию с.-петербургского городскогообщества, в Светлое Христово Воскресение представившеговсеподданнейшее письмо с выражением тех же чувств, Император сказалгородскому голове и старшинам сословий: "Истинно благодарю вас,господа, за красное яичко, которое поднес мне от вас князь Суворов вдень светлого праздника. Ничем лучшим не могли вы порадовать меня вэтот день. Верю, что ваши патриотические чувства искренни, что вывполне их разделяете со всем русским дворянством и передадите вашимдетям и внукам. До тех пор, пока эти чувства будут жить в вас, пока ввас будет та же вера и молитва к Богу — она сохранит Россию.Еще раз благодарю вас".

Первопрестольнаястолица не отстала от Петербурга в патриотическом одушевлении.Московское дворянство, дума, незадолго до того преобразованная пообразцу петербургской, с допущением в состав ее гласных от всехсословий, университет, старообрядцы Рогожского кладбища и беспоповцыПреображенского богадельного дома, наконец, водворенные в Москвевременнообязанные крестьяне из разных губерний, все спешили,наперерыв, повергнуть к подножию Престола выражение благоговейнойлюбви к Царю, преданности, доверия, готовности жертвовать всем длязащиты отечества. Московские адресы отличались необычайнойзадушевностью, теплотой, подъемом духа. Дворяне писали: "Услышавголос Вашего Величества, обращенный к мятежным подданным, дворянствоМосковской губернии поспешило собраться необычным порядком. Онохотело, Государь, чтобы русское дворянство немедленно отозвалось изсамого сердца России, из первопрестольной Москвы, зиждительницырусского государства. Государь, мы все перед вами, как один человек.Все заботы смолкают и падают пред всесильным призывом отечества.Враги, возмутившие Западный край ваших владений, ищут не благаПольши, а пагубы России, призываемой вами к новой исторической жизни.Государь, ваше право на Царство Польское есть крепкое право; онокуплено русской кровью, много раз пролитой в обороне от польскоговластолюбия и польской измены. Суд Божий решил нашу тяжбу, и ПольскоеЦарство соединено неразрывно с вашей державой. Вы произнесли,Августейший Монарх, слово милости и прощения, чтоб исторгнуть оружиеу возмутившихся подданных; да будет же это слово услышано сблагодарностью и покорностью! Вы пребываете тверды в благихначинаниях ваших. Вы сохраняете все льготы, дарованные вами ЦарствуПольскому. Вы не делаете различия между поляками и русскими иоткрываете для них одну и ту же будущность благосостояния и успехов,которая должна теснее сблизить и сроднить их между собой. Вашемилосердие, Государь, есть твердость и сила. Так понимает его вашеверное дворянство; так понимает его весь народ ваш; так должныпонимать его и недруги России. Мы молим Всевышнего, да отвратит Он отнашего отечества бедствия войны. Но война не страшит нас. Всеустремится на зов отечества, все поднимется при малейшем покушении навсецелость вашей державы, при малейшем оскорблении нашей народнойчести. Доверьтесь судьбам вашего народа, Государь. Положитесь наиспытанную преданность вашего дворянства: как всегда, оно будетвпереди, где грозит опасность. Во главе освобождаемой вами России вымогущественны, Государь. Вы могущественнее ваших предшественников.Дерзайте, уповая на Бога, на вашу правду и на любовь к вам всейРоссии". В том же духе пробудившегося государственного инародного самосознания составлены были и адресы думы и университетамосковских. Крестьяне выражали готовность поголовно идти в огонь и вводу за Русь и за Царя-Освободителя, даровавшего им новую жизнь.Раскольники восклицали: "Мы храним свой обряд, но мы твои верныеподданные. Мы всегда повиновались власть предержащим, но тебе,Царь-Освободитель, мы преданы сердцем нашим. В новизнах твоегоцарствования нам старина наша слышится. На тебе, Государь, почиет духнаших Царей добродетельных. Не только телом, но и душой — мырусские люди. Россия нам — матерь родная, мы всегда готовыпострадать и умереть за нее. Наши предки были русские люди, работалина русскую землю и за нее умирали. Посрамим ли мы память отцов идедов наших и всех русских христиан, от которых кровь нашу прияли?..Престол твой и русская земля не чужое добро нам, а наше кровное. Мыне опоздаем явиться на защиту их и отдадим за них все достояние ижизнь нашу. Да не умалится держава твоя, а возвеличится, да непосрамятся в нас предки наши, да возрадуется о тебе старина нашарусская".

ПримеруПетербурга и Москвы последовали все прочие города и области обширногоЦарства русского. Со всех концов России поступали всеподданнейшиеадресы от всех сословий, обществ, учреждений, большая часть —через нарочных депутатов, спешивших в столицу ко дню рожденияИмператора.

Вэтот день обнародовано законоположение, свидетельствующее очеловеколюбии Венценосца и о уважении его к человеческомудостоинству: отмена телесных наказаний.

Вопросо том возбужден был генерал-адъютантом князем H. A. Орловым вскоре пообъявлении манифеста 19-го февраля 1861 года, подавшим Государюзаписку, в которой он доказывал, что телесные наказания, отмененные вбольшей части европейских государств, противны христианству,нравственности и общественности. По Высочайшему повелению запискаОрлова рассматривалась в Комитете, учрежденном при II ОтделенииСобственной Его Величества Канцелярии для составления проекта новоговоинского устава о наказаниях. Комитет согласился с основной мысльюзаписки о своевременности отмены телесных наказаний, как несоответствующих ни духу времени, ни достоинству человека и лишьожесточающих нравы, не достигая главной своей цели — устрашенияпреступников. По собрании отзывов разных ведомств, причем как военныйминистр Милютин, так и главный начальник морского ведомства, ВеликийКнязь Константин Николаевич, высказались за отмену помянутыхнаказаний в войсках и во флоте, проект закона в этом смысле поступилна рассмотрение Государственного Совета, и 17-го апреля 1863 годаиздан указ Правительствующему Сенату: Онекоторых изменениях в существующей ныне системе наказаний,уголовных и исправительных. Актомэтим отменялось телесное наказание, сопряженное дотоле с лишениемвсех прав состояния, с ссылкой в каторжные работы или на поселение, спотерей всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав ипреимуществ, с отдачей в исправительные арестантские ротыгражданского ведомства и вообще со всяким другим наказанием иливзысканием; отменялось также наложение клейм и штемпельных знаков;наказание розгами за проступки заменялось заключением в тюрьме иликратковременным арестом; совершенно освобождались от телесныхнаказаний женщины, церковнослужители христианских исповеданий и детиих, духовные лица нехристианских исповеданий и дети их, учителинародных школ, лица, окончившие курс в уездных или земледельческихучилищах, а также — в средних и высших учебных заведениях, илица крестьянского сословия, занимающие общественные должности повыборам. Одновременно Высочайшими приказами по военному и морскомуведомствам "в видах возвышения духа в нижних чинах"отменены шпицрутены в армии, "кошки" — во флоте ивообще ослаблено употребление телесных наказаний.

Втот же день Император принял в Белой зале Зимнего Дворца депутатов,привезших из разных местностей Империи всеподданнейшие адресы попольскому делу. Выйдя к ним вместе с Императрицей, Государь произнесследующую речь: "Благодарю вас, господа, за поздравление и вособенности — за выражение ваших патриотических чувств,вызванных смутами как в Царстве Польском, так и в Западных губернияхи посягательством врагов наших на древнее русское достояние. Адресываши и те, которые я ежедневно получаю от всех сословий и из другихгуберний, составляют для меня истинное утешение посреди всех моихзабот. Я горжусь единством этих чувств вместе с вами и за вас. Онисоставляют нашу силу, и пока они будут сохраняться и мы будемпризывать Бога на помощь, Он нас не оставит, и единство Царствавсероссийского — непоколебимо. Враги наши надеялись найти насразъединенными, но они ошиблись. При одной мысли об угрожающей намопасности все сословия земли русской соединились вокруг Престола ипоказали Царю своему то доверие, которое для него всего дороже. Я ещене теряю надежды, что до общей войны не дойдет; но если она намсуждена, то я уверен, что с Божией помощью мы сумеем отстоять пределыИмперии и нераздельно соединенных с нею областей... Еще раз благодарювас всех за чувства вашей преданности, которым я верю; верьте же имне, что моя жизнь имеет единственную цель: благо дорогого нашегоотечества и постепенное развитие гражданской его жизни. Но на этомтрудном поприще всякая торопливость не только не принесет нам пользы,но была бы вредна и даже преступна. Предоставьте мне дальнейшее ихразвитие, когда я почту это возможным и полезным. Взаимное нашедоверие есть залог будущего благоденствия России. Да будетблагословение Божие с нами. Еще раз благодарю вас всех от души".

ИхВеличества милостиво разговаривали с депутатами, обходя их ряды.Приветливо обошелся Государь и с раскольниками, сказав им: "Ярад вас видеть и благодарю за сочувствие общему делу. Мне хотели васочернить, но я этому не поверил, и уверен, что вы — такие жеверноподданные, как и все прочие. Вы мои дети, а я — ваш отец,и молю Бога за вас, так же как и за всех, которые так же, как и вы,близки моему сердцу".

Долгоеще продолжали поступать бесчисленные всеподданнейшие письма со всехконцов России, с окраин ближних и дальних. В числе их заслуживаетособенного внимания адрес прибалтийских дворян, заявивших, что,несмотря на различие языка и учреждений, "остзейские провинциизнают только один долг, одно знамя", что жителей их соединяетединое чувство к Престолу и Монарху, общее им с коренными обитателямиРоссии, и что в случае войны они проявят непоколебимую верность идостойное предков самоотвержение. В том же смысле высказались в своихадресах и представители Закавказского края, дворянство тифлисское икутаисское, карабахские беки и дворяне, караногайцы и тифлисскиемолокане. "Адресы доставили мне истинное удовольствие, —телеграфировал Государь наместнику Кавказскому. — Передай всемдушевное мое спасибо за изъявление чувств преданности, которым явполне верю".

Общееодушевление, вызванное событиями в Польше, знаменует перелом ввоззрениях русского общества на существеннейшие вопросы политики, каквнутренней, так и внешней. Пробудившееся в нем народное самосознаниесвело его с пути увлечений и возвратило к правильной оценке иразумению исторических начал русской государственной и общественнойжизни. Мощным выразителем этого направления, поборником единения всехрусских людей с верховной властью в общем деле отстаивания державныхправ России, ее чести и достоинства явился в новонарожденной русскойповременной печати издатель "МосковскихВедомостей"М. Н. Катков. Пламенная речь этого даровитого и убежденного писателяв значительной степени содействовала установлению того единодушноговзгляда русских людей на польскую справу, что послужил правительствутвердой и надежной опорой в мерах, предпринятых им для подавлениямятежа.

Неменее Привислянского края озабочивало Императора Александра положениеБелоруссии и Литвы. В подкрепление расположенных там войск отправленысперва 2-я, а по отозвании ее обратно в Петербург, и 1-я гвардейскиепехотные дивизии; ввиду же того противодействия, которое встретили вэтих местностях причастные к восстанию поляки-помещики от крестьянрусского происхождения, 1-го марта объявлен указ Сенату, коим вгуберниях Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской и в четырехуездах губернии Витебской прекращены обязательные отношения крестьянк землевладельцам и приступлено к немедленному выкупу их угодий присодействии правительства. Вскоре мера эта была распространена и навсе прочие уезды Витебской губернии, а также на губернии Могилевскую,Киевскую, Волынскую и Подольскую. Тем не менее мятеж разгорался вСеверо-Западном крае; вооруженные шайки нападали на транспорты соружием, терроризируя сельское население, верное долгу. Главныйначальник края, генерал-адъютант Назимов, не мог совладать сдвижением, в особенности по той причине, что едва ли не всяадминистрация состояла из поляков, не только сочувствовавших, но ипотворствовавших восстанию. Он сам просил об увольнении, а на местоего Государь избрал бывшего министра государственных имуществ, М. Н.Муравьева. В совещаниях с министрами и в личных докладах ИмператоруМуравьев изложил свой план действий, заключавшийся в том, чтобы, неограничиваясь усмирением мятежа, восстановить в искони русском краерусскую народность и православие. Государь благодарил его засамоотвержение и прибавил, что вполне разделяет его образ мыслей ипредложенную систему действий, от которой и сам не отступит. Тогда жена место уволенного генерал-адъютанта Рамзая помощником ВеликогоКнязя Константина Николаевича, по званию главнокомандующего войскамив Царстве Польском, назначен генерал-адъютант граф Берг. Оба этиназначения указывали на решимость Императора Александра не отступатьпред мерами строгости для водворения порядка в западной окраине. Но впротивоположность этим мерам, вынужденным строптивостью поляков,Государь явил высокое доказательство расположения и доверия своимфинским подданным, объявив манифестом от 6-го июня о созвании вГельсингфорсе, в начале будущего сентября, государственных чиновВеликого Княжества Финляндского. В конце июля Его Величество самотправился в Финляндию, посетил Гельсингфорс, а в Тавастгустеприсутствовал на маневрах собранных там 10-ти финских стрелковыхбатальонов. Восторженно встретили его финляндцы, осыпая цветами путьего.

Повозвращении из Финляндии Император проводил до Нижнего Новгородаотправившуюся в Крым Императрицу Марию Александровну. Их Величества вподробности осмотрели Нижегородскую ярмарку, купечество которойпредставило Государю приветственный адрес. Принимая его, Императорвыразил благодарность купцам, присовокупив, что вполне верит им инадеется на непоколебимость их чувств. По последним известиям,сообщил Монарх, положение политических дел более клонится к мирномуисходу. "Если же, несмотря на то, — заключил он, —дела приняли бы другой оборот, то мы постоим за себя твердо". ВНижнем же поднесли Императору хлеб-соль волостные старшинывременнообязанных крестьян и удельные головы. Государь сказал им:"Благодарю вас за полную преданность и усердие, которое вывыразили в письмах ко мне. Старайтесь оправдывать это на деле.Неуклонно повинуйтесь постановленным над вами начальникам. Честноплатите следующие по уставным грамотам оброки. Исполняйте точно все,что повелено вам данными мною положениями. Вздорным слухам не верьте,а верьте только тому, что, через поставленные над вами власти, отменя повелевается. Скажите об этом вашим односельцам".

Ковремени возвращения Государя в столицу — 11-го августа —успели выясниться благие последствия целого ряда энергических ицелесообразных мер, принятых генералом Муравьевым для восстановленияпорядка в Северо-Западном крае. Вооруженное восстание подавлено снеумолимой строгостью; мятежнические шайки истреблены или рассеяны;участники их и тайные или явные пособники обнаружены и подвергнутызаслуженной каре; край очищен от неблагонадежных лиц высылкой их вотдаленные местности Империи; обузданы римско-католическоедуховенство и дворяне польского происхождения; поднято значение идостоинство православия и русской народности; восстановлено обаяниевласти. В признание этих заслуг Император Александр, в день своихименин, пожаловал Муравьеву орден св. Андрея, при милостивомрескрипте, в котором выразил, между прочим, надежду, "чтоприближается то время, когда, не обращаясь к прискорбным мерамстрогости, можно будет приступить к окончательному укреплению в краеобщественного спокойствия и восстановлению в полной силе общих началгражданского управления". Той же награды удостоен и киевский,волынский и подольский генерал-губернатор, генерал-адъютант Анненков,за успешные меры к предупреждению мятежа в Юго-Западном крае.

Междутем в Царстве Польском восстание продолжало развиваться, невзирая напостоянные поражения, наносимые мятежническим шайкам русскимивойсками. Причиной тому было, с одной стороны, нежелание ВеликогоКнязя-наместника принимать беспощадные меры строгости, к коимприбегал в Литве генерал Муравьев, с другой — большее илименьшее соучастие в мятеже польских властей, как высших, так инизших, в руках коих сосредоточивалось еще управление Привислянскимкраем. Кровь лилась не в одних схватках русских летучих отрядов сповстанцами, но и вследствие многочисленных убийств, совершаемых пораспоряжению подпольного жонда агентами его, так называемымижандармами-вешателями и кинжальщиками, над мирными обывателями, несочувствовавшими мятежу. Состав тайного комитета, руководившеговосстанием, оставался необнаруженным, хотя от имени его едва ли неежедневно издавались разные воззвания и распоряжения, делалисьпоборы, устраивались манифестации. К тому же между правительствомнаместника и высшим духовенством и дворянством обозначилсяокончательный разлад, приведший к удалению из Варшавы архиепископаФелинского и водворению его на жительство в Ярославль. Ввиду всехэтих обстоятельств попытку примирения с Польшей на началах программыВелепольского нельзя было не признать окончательно не удавшейся.

Этосознавал и сам маркиз, в половине июня обратившийся к наместнику спросьбой уволить его, по расстроенному здоровью, в заграничный отпускна два месяца для пользования морскими купаньями. Велепольскийполучил испрошенный отпуск и 4-го июля оставил Варшаву, а в концеавгуста — уволен от всех занимаемых им должностей. Тогда жевыехал за границу и Великий Князь Константин Николаевич, сдавдолжность наместника и главное начальство над войсками временномузаместителю, помощнику своему, графу Бергу.

31-гоавгуста Государь в сопровождении министра Императорского Двора, графаАдлерберга, и вице-канцлера, князя Горчакова, отплыл из Кронштадта ичерез Транзунд и Выборг 2-го сентября прибыл в Гельсингфорс. В первыйдень по приезде он посетил Финляндский Сенат и Александровскийуниверситет, к профессорам которого обратился со следующими словами:"С удовольствием вижу себя между вами, господа, в месте,напоминающем мне то время, когда я был канцлером университета. Ярассчитываю на ваше усердие к образованию юношества. Надеюсь, что выобразуете молодых людей трудолюбивых, верных и преданных отечеству,которые, служа своему краю, будут помнить, что они принадлежат квеликой семье русских Императоров".

6-госентября торжественно открыт Государем финляндский сейм."Представители Великого Княжества Финляндского, — такначал он тронную речь свою, — видя вас собранными вокруг меня,я счастлив, что мог осуществить ваши желания и надежды".Император упомянул о подготовительных трудах учрежденной им в 1861году особой комиссии, перечислил представленные сейму финансовыезаконы и выразил решимость не приступать впредь, без согласиягосударственных чинов, к новым займам. Об основных законах страны онотозвался, что некоторые из них не отвечают потребностям времени,другие — страдают неясностью и неопределенностью. Проектзакона, видоизменяющий их, будет представлен сейму, который созоветсячерез три года. "Соблюдая монархическое конституционное начало,— продолжал Император, — присущее нравам финского народаи запечатленное во всех его законах и учреждениях, я хочу внести вэтот проект еще более обширные права, чем те, что принадлежат нынегосударственным чинам, относительно установлений налогов, а такжеправо вчинания, коим они пользовались прежде, предоставляя, впрочем,себе почин во всех вопросах, касающихся изменения основных законов.Вам известны мои чувства и желания мои счастья и благоденствиянародов, вверенных моему попечению. Ни одно из моих действий ненарушило согласия, которое должно существовать между Государем инародом. Я хочу, чтобы согласие это продолжало служить, как и прежде,залогом добрых отношений, соединяющих меня с мужественным и честнымфинским народом. Оно будет несомненно способствовать благосостояниюстраны, близкой моему сердцу, и доставит мне случай созывать вас вопределенные сроки. От вас, представители Великого Княжества, зависитдоказать достоинством, умеренностью и спокойствием ваших рассуждений,что в руках народа мудрого, расположенного трудиться, сообща сГосударем, в практическом духе над развитием своего благоденствия,либеральные учреждения не только не составляют опасности, но являютсягарантией порядка и преуспеяния".

ИзФинляндии, проведя в Царском Селе всего несколько дней, посвященныхприему избранного в короли Эллинов датского принца Георга, Императорпоехал в Ливадию, где ожидала его Императрица. Там 19-го октябрясостоялось окончательное увольнение Великого Князя КонстантинаНиколаевича от звания наместника в Царстве Польском иглавнокомандующего войсками, в нем расположенными, и назначение наобе эти должности генерал-адъютанта графа Берга.

"ПризвавВаше Императорское Высочество, — писал по этому поводу Государьк августейшему брату, — в прошедшем году к управлению ЦарствомПольским в качестве моего наместника, я желал выразить мою твердуюволю дать постепенное развитие новым учреждениям, мною Царствударованным. Самое назначение любезного мне брата было ручательствоммоего искреннего желания следовать путем умиротворения квосстановлению нарушенного порядка в Польше и водворению в нейпрочного управления, на основаниях, согласных с нуждами и пользойкрая. Вполне постигнув мои благосклонные к народу польскомунамерения, душевно им сочувствуя и воодушевленные высокой мысльюпримирения, Ваше Императорское Высочество с достойным самоотвержениемпожертвовали всем положением вашим в Империи, чтобы на новом поприще,неограниченным моим доверием вам указанном, усугубить ваше рвение напользу службы и отечества. Я имел право ожидать от подданных моихЦарства Польского, что как намерения мои, так и готовность ваша кприведению в исполнение моих предначертаний будут постигнуты, что,минутно увлеченные насилием против правительства, они поймут значениеприбытия вашего в Царство, и, видя в нем залог попечений моих о благеПольши и доказательство моего расположения простить заблуждение, онивозвратятся на путь долга и к чувствам преданности своему Монарху. Ккрайнему моему прискорбию, надежды мои не осуществились. Встреченныена первом шагу вероломством и покушением на драгоценную для меняжизнь вашу, Ваше Императорское Высочество кровью запечатлелипреданность ко мне и России. Невзирая на все усилия ваши, учреждения,дарованные мной Царству Польскому, доселе не действуют согласно ихназначению, встречая постоянные препятствия не в доброй воле истараниях правительства, а в самой стране, находящейся под гнетомкрамолы и пагубным влиянием иноземных возмутителей. С прибытием вашимв Польшу должна была внушением необходимого уважения и доверия кзакону ознаменоваться новая эпоха для ее внутреннего развития иблагоденствия. Неусыпно и не щадя своего здоровья, Ваше ИмператорскоеВысочество твердою волей старались осуществить мои благие для ЦарстваПольского намерения. Соглашая постоянно ваши действия с целью вашегоназначения, имея постоянно в виду пользы службы России и вверенногоуправлению вашему края, пренебрегая ежеминутной личной опасностью, выне поколебались в неусыпных усилиях ваших и тогда, когда открытыймятеж противопоставил величайшие затруднения действию закона. Нопродолжающееся возмущение, тайные преступные замыслы и возрастающаясо всех сторон измена убедили Ваше Императорское Высочество внесоответственности с нынешним состоянием края той мыслиблагосклонного и кроткого умиротворения, побудившей меня возложить навас исполнение щедрых льгот, мною Царству Польскому дарованных. Народпольский не хотел понять и оценить мысль назначения ВашегоИмператорского Высочества моим наместником и, вероломным восстанием ипреступными заговорами, оказался недостойным данного ему, в лицелюбезного мне брата, залога благосклонных намерений моих. Сознаваясправедливость вашего воззрения на невозможность, при настоящихобстоятельствах, следовать для усмирения края тем путем, которыйвызвал в прошедшем году назначение ваше, я соизволяю на испрашиваемоевами увольнение от обязанностей наместника моего и главнокомандующеговойсками в Царстве Польском. Когда же, с помощью Божией, восстание вПольше будет подавлено, когда, вняв наконец гласу закона и долга,подданные мои в Царстве отвергнут насилие отъявленных поборниковизмены и обратятся к моему милосердию, когда водворенный порядокдозволит приступить вновь к начатому вами делу, когда обстоятельствадозволят введение тех учреждений, которые мною были дарованы Царствуи приведение в действие коих есть одно из моих живейших иискреннейших желаний, — тогда я буду надеяться, что вам сноваможно будет принять участие в исполнении моих предначертаний ипосвятить себя на пользу службе, с той же ревностью исамоотвержением, коих постоянные и несомненные доказательства стольже были отрадны моему сердцу, сколь неограниченны мои к вам доверие ибратские дружба и любовь. Молю Бога, дабы испрашиваемый вами отдых,необходимый Вашему Императорскому Высочеству после постоянных итяжких трудов, понесенных вами среди величайших затруднений ииспытаний, глубоко поражавших ваше сердце, столь горячо любящеедорогое отечество, сколь возможно скоро восстановил ваши силы. Дапоможет нам Бог! В Его беспредельное милосердие уповаю твердо инепоколебимо. Искренно вас любящий и благодарный брат Александр".

ГрафБерг деятельно принялся за усмирение мятежа и за восстановлениепорядка в крае, прибегая против мятежников к строгим и решительныммерам, уже изведанным на опыте генералом Муравьевым в Литве. Со своейстороны, подпольный жонд напряг все свои силы, чтобы поддержатьпотухавшее пламя восстания. Исполнители его велений —жандармы-вешатели и кинжальщики — совершали убийство заубийством. Организованы были покушения на жизнь нового наместника. Ксчастью, преступные попытки не удались. Преследование мятежническихшаек продолжалось с усиленной энергией и с возраставшим успехом.Одновременно строгими распоряжениями графа Берга восстановленнаружный порядок в Варшаве и в губерниях Царства. Под страхомденежных штрафов женщины сняли траур и облеклись в цветные наряды. Нагород Варшаву и на землевладельцев всего края наложена чрезвычайнаяконтрибуция. Следственные комиссии усердно трудились над раскрытиемтайной организации мятежа. Действия их объединились учреждениемцентрального военно-полицейского управления, под главным начальствомгенерала Трепова, возведенного в звание генерал-полицмейстера вЦарстве Польском. По мере обнаружения революционной организациивиновные подвергались законной каре. 29-го марта 1864 года открытпресловутый "Народный жонд" и задержаны его деятельнейшиечлены. Те из них, что избегли ареста, скрылись за границу, и с этоговремени подпольный комитет уже более не восстановлялся. К 1-му маятого же года край очищен от последних вооруженных шаек и войскам,усмирившим мятеж, объявлено окончание кампании.

XI.Дипломатическийпоход на Россию(1863).

Всамом начале польского восстания главные европейские Дворы относилиськ нему довольно равнодушно. Одна только Пруссия при первом известии опоявлении вооруженных шаек повстанцев поспешила предложить Россиисодействие к подавлению мятежа. Две причины побудили к тому прусскогоминистра-президента Бисмарка. Про одну из них он сам так отозвался,много лет спустя, пред германским рейхстагом: "Я мог наблюдать вПетербурге за русским делом в Польше вблизи, вследствие доверия, коимдарил меня покойный Император Александр. Я пришел к убеждению, что врусском кабинете действуют два начала: одно — я мог бы назватьего антинемецким — желавшее приобресть благоволение поляков ифранцузов, главными представителями коего служили вице-канцлер князьГорчаков, а в Варшаве — маркиз Велепольский; другое —носителями которого были преимущественно сам Император и прочие егослуги, основанное на потребности твердо придерживаться во всемдружественных отношений с Пруссией. Можно сказать, что в средерусского кабинета вели борьбу за преобладание дружественнорасположенная к Пруссии антипольская политика с политикой польской,дружественно расположенной к Франции". Другим поводом кпредложению России услуг послужило убеждение Бисмарка, тогда жегласно высказанное им в прусской палате депутатов, что быстроеподавление мятежа требуется интересами Пруссии. "Во всем этомделе, — говорил он, — речь идет вовсе не о русскойполитике и не о наших отношениях к России, а единственно оботношениях Пруссии к польскому восстанию и о защите прусскихподданных от вреда, который может произойти для них от этоговосстания. Что Россия ведет не прусскую политику, знаю я, знаетвсякий. Она к тому и не призвана. Напротив, долг ее — вестирусскую политику. Но будет ли независимая Польша, в случае если бы ейудалось утвердиться в Варшаве, на месте России вести прусскуюполитику? Будет ли она ревностной союзницей Пруссии противиностранных держав? Озаботится ли о том, чтобы Познань и Данцигостались в прусских руках? Все это я предоставляю вам взвесить исообразить самим". Не без влияния на решение Бисмарка осталась имелькнувшая в голове его мысль, о которой он тогда же намекнулвице-президенту прусской палаты депутатов Берендту: "Польскийвопрос может быть разрешен только двумя способами: или надо быстроподавить восстание, в согласии с Россией, и предупредить западныедержавы совершившимся фактом, или же дать положению развиться иухудшиться, ждать, покуда русские будут выгнаны из Царства иливынуждены просить помощи, и тогда — смело действовать и занятьЦарство за счет Пруссии. Через три года все там было быгерманизировано". — "Но ведь то, что вы мне говорите,не более как бальный разговор", — воскликнул озадаченныйсобеседник. — "Нисколько, — отвечал министр, —я говорю серьезно о серьезном деле. Русским Польша в тягость, самИмператор Александр признавался мне в том в Петербурге". ВБерлине, очевидно, помнили, что с 1795 по 1807 год Варшава былапрусским городом, а Царство Польское — прусской областью,носившей даже название "Южной Пруссии".

Прусскоеправительство приняло ряд энергических мер, направленных противпольских мятежников. Вдоль нашей границы сосредоточены четыре полка,усиленные надлежащими резервами, с приказанием не допускать впрусские пределы вооруженных шаек повстанцев. В воззвании, обращенномвластями к познанскому населению, выражалась надежда, что польскиеподданные короля воздержатся от участия в мятеже, а в случаеослушания их предупреждали, что виновных постигнет кара, положеннаяза государственную измену. Наконец, генерал-адъютант Вильгельма I,Альвенслебен, и флигель-адъютант Раух были посланы в Варшаву и оттудав Петербург для собрания сведений о ходе восстания и для соглашения срусским правительством об общих мерах к его усмирению. В ВаршавеВеликий Князь-наместник и ближайшие его советники были крайнеудивлены предупредительностью соседнего Двора, в особенности когдапрусские посланцы предложили приступить к заключению конвенции сцелью действовать сообща против мятежников. 27-го января, генералАльвенслсбен подписал с князем Горчаковым конвенцию, которой Россия иПруссия условились, что в случае требования военного начальства однойиз держав войска другой державы могут переступить границу, а еслиокажется нужным, то и преследовать инсургентов на территориисоседнего государства.

ОглашениеБисмарком заключенной с Россией конвенции, хотя и без обнародованияее текста, возбудило тревогу и беспокойство прочих великих держав.Наполеон III, видевший угрозу для себя в сближении русского Двора спрусским, предложил Англии и Австрии сообща протестовать в Берлинепротив международного акта, коим частный польский вопрос обращен вобщеевропейский, подлежащий обсуждению всех великих держав. Но изЛондона ему заметили, что несправедливо предъявлять упрек к Пруссии,оставляя в стороне "главного виновника" (le grandcoupable), то есть, Россию; такой же уклончивый ответ получен был вПариже и из Вены. Одновременно сент-джемский кабинет предписал своемупредставителю в Петербурге, во имя венских договоров 1815 года, коимиЦарство Польское присоединено к Российской Империи и участницейкоторых была Великобритания, пригласить русский Двор дароватьамнистию полякам и возвратить Польше гражданские и политическиеправа, дарованные ей Императором Александром I, во исполнениеобязательств, якобы принятых им на Венском конгрессе пред Европой.Французскому правительству английский министр иностранных делпредложил поддержать это представление, но получил в ответ, чтоФранция уже сделала что могла в Петербурге отдельно(séparément)и не находит возможным приступить к коллективному давлению на русскийДвор.

26-гофевраля посол лорд Непир вручил русскому вице-канцлеру депешу,заключавшую требования его Двора. Прочитав ее, князь Горчаковобъявил, что, действуя в духе примирительном, он не даст письменногоответа на замечания великобританского правительства, но ограничитсявозражением на словах. Не оспаривая мнения английского министра опечальном положении дел в Польше, вице-канцлер заявил, что оноразделяется Императором Александром и его правительством; чтоГосударь глубоко скорбит о кровопролитии, но что ответственность заэто падает не на него. Рекрутский набор был лишь предлогом, а непричиной восстания, подготовленного издавна эмиграцией в иностранныхстолицах, не исключая и Лондона. То было демократическое иантисоциальное движение, стремившееся совершенно к иным целям, чемте, на которые указывают практические государственные люди Англии.Цели эти: отделение Польши от России, полная национальнаянезависимость в пределах 1772 года. В мятеже участвуют лишь городскоенаселение, сельское духовенство, мелкая шляхта. Крупныеземлевладельцы из дворян ищут убежища под защитой пушек варшавскойцитадели; крестьяне — все на стороне правительства. Переходя ккасающимся Польши постановлениям венских договоров, вице-канцлерзаметил, что введение упомянутых в них национальных учрежденийпредоставлено усмотрению русского правительства. Император АлександрI даровал Царству Польскому, по собственному почину, представительнуюконституцию, которая не была даже сообщена иностранным державам, апотому Император Николай имел полное право отменить ее, когда онаоказалась не отвечающей потребностям ни Польши, ни России. АлександрII применил в Царстве Польском те же правительственные начала, чтопроводятся им в России. Дарованные им Царству учрежденияпредоставляют полякам полную административную автономию и выборноепредставительство. Конечно, они не тождественны ни с конституциейАлександра ?, ни с такими же учреждениями в Англии, но зато —соображены с положением Польши и отношениями ее к России.Практические государственные люди Великобритании не станутутверждать, что спасительны и полезны повсюду лишь те учреждения, чтопривились в Англии. Провозгласив начало невмешательства правиломсвоей внешней политики, они не отступят от него и не станутвмешиваться во внутренние дела дружественной державы. Что касается доправа Англии, истекающего из венских договоров, то вопрос этотисчерпан перепиской, происходившей между обоими правительствами поусмирении польского мятежа 1830—31 годов. Относительно жесоветуемой сент-джемским Двором амнистии князь Горчаков, во вниманиек дружественному характеру английских замечаний, поведал послу, чтоГосударь расположен даровать ее, как только прекратится вооруженноесопротивление мятежников. Не желая выходить из примирительного тона,вице-канцлер не коснулся довода, на который мог бы опереться: правазавоевания, и заключил, что он мог бы отказаться и от всяких иныхобъяснений по поводу сообщения посла. Но ввиду заявлений лондонскогоДвора, что замечания его внушены дружественным расположением кРоссии, он принял это заявление к сведению и отвечал на замечания втом же дружественном смысле.

Междутем, император французов изложил взгляд свой на события в Польше вдоверительном письме на имя Государя, в котором, не касаясь нивенских договоров, ни истекающего из них права вмешательства дляФранции, убеждал Его Величество по собственному почину дароватьпольским своим подданным такие учреждения, которые, удовлетворив их,предупредили бы замышленные Англией коллективные представления. ОтветИмператора Александра получен в Париже 26-го февраля. Государьвежливо, но твердо отказался от принятия каких-либо обязательствперед Францией. "Передайте Императору, вашему Государю, —сказал Наполеон III послу барону Будбергу, — что если, не дайБог, я вынужден буду перейти в противный лагерь, то почту себя крайнеопечаленным и несчастным".

Словаэти означали существенный поворот в политике Франции в польскомвопросе. Ежечасно возраставшая холодность русского Двора разочаровалаНаполеона III в мечте сближения и союза с Россией. Под давлениемобщественного мнения, с силой высказавшегося в палатах и в печати впользу поляков, император французов решился круто переменить фронт ив тесном согласии с Англией и Австрией выступить защитником заПольшу, восстановителем ее прав. Завязавшиеся между Парижем, Лондономи Веной оживленные дипломатические переговоры не замедлили, однако,выяснить разномыслие трех держав относительно исходной точкипредставлений, которые они намеревались сообща предъявить России попольским делам. Англия настаивала на признании за таковую венскихдоговоров 1815 года, на которые не хотела опираться Австрия,участница трех разделов Польши, а и того менее — бонапартовскаяФранция, ненавидевшая эти договоры, узаконившие низложение НаполеонаI и провозгласившие его династию лишенной всех прав на наследованиефранцузским престолом. Не без труда пришли три державы к соглашению,сохранив, впрочем, каждая свой взгляд на мотивы обращения к России иусловясь лишь в том, чтобы сообщения эти были переданы русскому Дворув один и тот же день.

5-гоапреля представители в Петербурге Англии, Франции и Австриипрепроводили к князю Горчакову списки с депеш, полученных ими отподлежащих министров иностранных дел.

Английскаядепеша основывала право вмешательства в польские дела на 1-й статьезаключительного акта венского конгресса 1815 года, коей ЦарствоПольское присоединялось к Российской Империи на условиях,перечисленных в той же статье и которые, по мнению правительства еебританского величества, не были исполнены Россией. Граф Россельнаходил, что даже после восстания 1830—31 годов русскоеправительство не имело права обращаться с Польшей как с завоеваннойстраной, не нарушив обязательств, занесенных в договор, потому чтосамой Польшей оно владеет в силу трактата, заключенного с восемьюевропейскими державами, в том числе и с Англией. Но независимо отпомянутых обязательств, на России как на члене европейской семьилежит и другая обязанность: не увековечивать в Польше положения,служащего источником опасности не только для России, но и для мираЕвропы. Польская смута возбуждает общественное мнение в прочихгосударствах, вызывает тревогу в правительствах и грозит серьезнымиусложнениями, а потому правительство королевы "ревностнонадеется" (fervently hope), что русское правительство уладит этодело так, чтобы мир, на прочном основании, был возвращен польскомународу.

Депешатюильрийского Двора не упоминала о венском трактате и заступничествосвое за поляков обуславливала исключительно той тревогой, которуюволнения в Польше вызывают в соседних странах, и воздействием их наспокойствие в Европе. Они должны быть прекращены в общем интересеевропейских держав. Французское правительство надеется, что русскийДвор, одушевленный либеральными намерениями, столь часто доказаннымиим на деле, в царствование Императора Александра II признает, вмудрости своей, необходимость "поставить Польшу в условияпрочного мира".

Наконец,в депеше австрийского министра иностранных дел указывалось навозбуждение умов в Галиции как на последствие продолжительноговооруженного восстания в соседней Польше и выражалась надежда, чтоС.-Петербургский кабинет, сознав опасность этих столь частоповторяющихся потрясений, "не замедлит положить им конец,умиротворением края".

КнязьГорчаков не уклонился на этот раз от письменного ответа напредставления трех держав.

Вдепеше к Императорскому послу в Лондоне он вступил в пространноерассуждение об обязательствах, налагаемых на Россию по отношению кЦарству Польскому, статьями венского договора 1815 года, и доказал,что постановления эти не нарушены русским правительством, повториввсе доводы первого своего словесного возражения великобританскомупослу. Переходя к заключению депеши графа Росселя, вице-канцлер сновазаявил, что живейшее желание Государя — придти к практическомуразрешению польского вопроса. Но таким отнюдь нельзя считать введениев Польше конституции, подобной той, что действует в Англии. Преждечем достигнуть политической зрелости этой страны, прочим государствамприходится перейти несколько ступеней развития, и обязанность Монарха— соразмерить даруемые им учреждения с истинными потребностямисвоих подданных. Император Александр с самого своего воцарениявступил на путь преобразований и в короткое время совершилобщественный переворот, для которого в других странах Европыпотребовалось много времени и усилий. Система постепенного развитияприложена им ко всем отраслям управления и к существующимучреждениям. Государь не уклонится с этого пути, шествуя которым, онприобрел любовь и преданность своих подданных и право на сочувствиеЕвропы. Те же намерения одушевляют его и относительно поляков. ВЕвропе не поняли и не оценили по достоинству дарованных ЦарствуПольскому учреждений, заключающих в себе задатки, развить которыезависит от времени и опыта. Они приведут к полной административнойавтономии Польши, на основе областных и муниципальных учреждений,которые были исходной точкой величия и благосостояния самой Англии.Но в деле этом Император встретился с препятствиями, возбужденными"партией беспорядка". Она помешала введению новыхучреждений. Несмотря на это, в манифесте об амнистии Государь заявил,что не возьмет обратно дарованных Царству прав и преимуществ ипредоставляет себе дать им дальнейшее развитие. "И так, —рассуждал русский министр, — Его Величество может сослаться напрошлое, в прямодушии своей совести; что же касается до будущего, тооно, естественно, зависит от доверия, с коим отнесутся к егонамерениям. Не покидая этой почвы, наш Августейший Государь уверен,что поступает как лучший друг Польши и один только стремится к ееблагу практическим путем". Вице-канцлер не оставил безвозражения напоминания графа Росселя об обязанностях Россииотносительно прочих европейских государств. Обязанности эти онаникогда не теряла из виду, но ей не всегда отвечали взаимностью. Вдоказательство князь Горчаков ссылался на то, что заговор, приведшийк мятежу в Польше, составился вне ее. С одной стороны, возбуждениеизвне влияло на восстание, с другой — восстание влияло навозбуждение общественного мнения в Европе. Русский Император искренножелает восстановления спокойствия и мира в Царстве Польском. Ондопускает, что державы, подписавшие акт венского конгресса, остаютсяне безучастными к событиям, происходящим в этой стране, и чтодружественные объяснения с ними могут повести к результату,отвечающему общим интересам. Он принимает к сведению доверие,выраженное ему великобританским правительством, которое полагается нанего в деле умиротворения Царства Польского. Но на нем лежит долгобратить внимание лондонского Двора на пагубное действие возбужденийЕвропы на поляков. Возбуждения эти исходят от партии всесветнойреволюции, всюду стремящейся к ниспровержению порядка и ныне идущей кэтой цели не в одной только Польше, но и в целой Европе. Еслиевропейские державы действительно желают восстановления спокойствия вПольше, то достижению этой цели они должны содействовать принятиеммер против нравственного и материального брожения, распространенногов Европе, так, чтобы иссяк этот постоянный источник смут. Россиянадеется, что, скрепив в этом духе узы, связующие их с нею, онидеятельно послужат делу мира и общей пользы.

Вответе тюильрийскому Двору вице-канцлер ограничился повторениемзаключения своей депеши к русскому послу в Лондоне и пригласилимператора Наполеона оказать нравственное содействие в исполнениизадачи, возлагаемой на русского Государя попечением о благе егопольских подданных и сознанием долга пред Россией и великимидержавами. В том же смысле последовал и ответ венскому Двору, сприбавлением, что от Австрии зависит помочь России умиротворитьЦарство Польское принятием строгих мер против мятежников впограничных с нею австрийских областях.

Междутем кабинеты лондонский и парижский, не довольствуясь собственнымипредставлениями в пользу мятежных поляков, обратились ко всемевропейским державам с приглашением принять участие в давлении наРоссию, с целью вызвать ее на уступки. "Дипломатическоевмешательство всех кабинетов, — писал по этому поводуфранцузский министр иностранных дел, — оправдывается самособой, в деле общеевропейского интереса, и они не могут сомневаться вспасительном, во всех отношениях, влиянии единодушной манифестацииЕвропы". Далеко не все державы откликнулись на этот призыв.Бельгия и Швейцария уклонились от участия в манифестации, ссылаясь насвою нейтральность. Глава берлинского кабинета прямо заявиланглийскому посланнику, что согласие на предложение его Дворапоставило бы его в противоречие с самим собой. Нельзя же ему, в самомделе, после того как он в продолжение двух лет настаивал пред русскимДвором на необходимости не отступать перед строгими мерами дляподавления мятежа, вдруг обратиться к нему же с советом дароватьполякам автономию? Следуя примеру Пруссии, воздержались от всякоговмешательства и второстепенные германские Дворы. Зато с более илименее настойчивым ходатайством за Польшу выступили в Петербурге:Испания, Швеция, Италия, Нидерланды, Дания, Португалия и даже —Турция. Князю Горчакову не много труда стоило отклонить все этипредставления. Ответ его всем державам звучал одинаково: сперва нужноусмирить мятеж, после чего наступит пора и для проявлений милосердия.

ПапаПий IX, с самого начала восстания в Польше проявивший сочувствие кполякам и оказавший им всевозможные поощрения, обратился с личнымписьмом к Государю, жалуясь на положение римско-католической церкви вкрае, на терпимые ею притеснения и требовал для себя праванепосредственно сноситься, вне всякого правительственного контроля, сместными епископами; а для духовенства — восстановления еговлияния на народное образование (Che il clero recuperi la suainfluenza nel insegnamento e direzione del popolo). ИмператорАлександр отвечал римскому первосвященнику письмом, в котором упрекамего противопоставил обвинение духовных лиц в соучастии в мятеже, ввызванных ими беспорядках и даже в совершенных преступлениях. "Этотсоюз, — писал Государь, — пастырей церкви с виновникамибеспорядков, угрожающих обществу, — одно из возмутительнейшихявлений нашего времени. Ваше святейшество должны не менее меня желатьего прекращения, — и заключал письмо такими словами: — Яуверен, что прямое соглашение моего правительства с правительствомвашего святейшества, на основании заключенного между нами конкордата,вызовет желаемый мною свет, при котором рассеются недоразумения,порожденные ошибочными или злонамеренными донесениями, и преуспеетдело политического порядка и религиозных интересов, нераздельных втакое время, когда и тому, и другим приходится обороняться отнападений революций. Все действия моего царствования и заботливостьмоя о духовных нуждах моих подданных всех исповеданий служат залогомчувств, одушевляющих меня в этом отношении".

Вчисле прочих держав, приглашение присоединиться к дипломатическомупоходу на Россию получило и правительство Соединенных Штатов СевернойАмерики. Но, помня отказ русского Двора принять участие в подобной жедемонстрации против единства Заатлантической республики во времяпоследней междоусобной войны, Вашингтонский кабинет решительноотклонил англо-французское предложение, ссылаясь на неизменноеправило правительства Соединенных Штатов: ни под каким видом невмешиваться в политические пререкания государств Старого света.Депеша о том статс-секретаря Сьюарда к североамериканскому посланникув Париже была сообщена русскому Двору, и вице-канцлер, именемГосударя, выразил правительству президента Джонсона, как высоко ценитЕго Величество проявленную им твердость в соблюдении началаневмешательства, а равно и добросовестность (loyauté), скоторой оно отказалось нарушить, во вред другому государству,правило, нарушения коего само не потерпело бы по отношению к своейстране. "Федеральное правительство, — заявил по этомуповоду князь Горчаков, — дало тем пример прямодушия ичестности, от которого может только возрасти уважение, питаемое нашимАвгустейшим Государем к американскому народу".

Междутем Дворы лондонский, парижский и венский, получив русский ответ насвои представления, совещались об общей программе дальнейшеговмешательства в пользу поляков. — Пришла минута, —наставлял французский министр иностранных дел посла в Лондоне, —точно определить предложения, о которых предстоит условиться тремДворам". Тюильрийский кабинет желал, чтобы новое обращение их крусскому Двору произошло в форме тождественных нот и чтобы в них быловыражено требование о передаче польского вопроса на обсуждение всехевропейских держав, но вынужден был уступить настояниям Англии,допускавшей лишь одновременное предъявление трех не тождественныхсообщений, а также передачу дела на суд лишь восьми держав,подписавших заключительный акт венского конгресса.

Прочтениеи вручение трех депеш послами союзных Дворов князю Горчаковусостоялось в один и тот же день в половине июня. Вице-канцлервыслушал их в молчании, сказав, что содержание депеш доведет досведения Государя и испросит Высочайшие повеления.

Депеширазличествовали между собою по форме, но все приходили к общемузаключению. Они предлагали русскому Двору принять за основаниепереговоров следующие шесть пунктов: 1) полная и всеобщая амнистия;2) народное представительство, с правами, подобными тем, чтоутверждены хартией 15-го ноября 1815 года; 3) назначение поляков наобщественные должности, с тем чтобы образовалась администрациянепосредственная, национальная и внушающая доверие стране; 4) полнаяи совершенная свобода совести и отмена стеснений, наложенных накатолическое вероисповедание; 5) исключительное употреблениепольского языка как языка официального в администрации, в суде и внародном образовании; и 6) установление правильной и законной системырекрутского набора. Все шесть статей были изложены в трех депешаходинаково, но далее проявлялись существенные различия и оттенки.Англия и Франция настаивали на созыве конференции из восьми держав,то есть с привлечением в нее, кроме трех Дворов и России, —Пруссии, Швеции, Италии и Португалии как держав, участниц венскогоконгресса; Австрия объявляла только, что не встретит препятствий ксозыву такой конференции, если Россия признает ее своевременность(opportunité). Далее, Англия прямо требовала перемирия сповстанцами; Франция довольствовалась временным замирением(pacification provisoire), основанным на соблюдении военного statusquo, а Австрия ограничивалась пожеланием: "чтобы мудростирусского правительства удалось прекратить сожаления достойноекровопролитие".

Точноопределенные требования трех держав вызывали русский Двор на столь жеточный и определенный ответ. Принятие их предложений равносильно былобы признанию за ними права вмешательства в наши внутренние дела;отвержение — могло повести к дипломатическому разрыву, и даже квойне, как предупреждали о том русские дипломаты в своих донесениях.Взвесив обе случайности, Император Александр не поколебался подчинитьвсе прочие соображения сознанию державного достоинства России. Преждечем надписать: "Быть по сему" на представленныхвице-канцлером проектах ответов на имя наших представителей вЛондоне, Париже и Вене, Государь перекрестился и, передавая их князюГорчакову, твердо и решительно произнес: "Vogue la galère!"

Русскиедепеши, как и те, на которые они отвечали, различествовали поразмерам и содержанию, но общий вывод их был один и тот же: Россиякатегорически отвергала притязание трех держав выступить посредницамимежду нею и мятежными поляками — подданными русского Царя.

Ответвеликобританскому правительству вице-канцлер начал выяснениемвзаимного положения России и Англии в польском вопросе. "Впринципе, — писал он, — Императорский кабинет признаетправо каждой из держав, подписавших трактат, толковать его смысл сосвоей точки зрения, насколько толкование это держится в пределахсмысла, допускаемого подлинными словами трактата. В силу этогопринципа Императорский кабинет не отрицает этого права ни у одной извосьми держав, участвовавших в составлении главного акта венскогоконгресса 1815 года. Опыт доказал, однако же, что пользование этимправом не приводит к практическому результату. Попытки, сделанные ещев 1831 году, успели лишь обнаружить разногласие мнений. Тем не менееправо это существует. Оно ограничивается пределами, которые я толькочто указал, и могло бы получить большее расширение только с прямогосогласия той из договаривавшихся сторон, которая самымнепосредственным образом заинтересована в деле. Императорский кабинетимел право применить этот принцип со всею точностью, ввиду сообщений,сделанных ему в апреле месяце относительно событий в ЦарствеПольском. Если, отвечая на них, он сделал еще шаг вперед, тоединственно по своей доброй воле, в видах миролюбия, и чтобы отвечатьвежливостью на заявления, отличавшиеся тем же самым характером".В объяснение этого образа действий прибавлено еще и то, что внамерениях, одушевляющих Государя Императора относительно польскихего подданных, не было ничего такого, что могло бы побудить его кустранению света от этого вопроса. Восстановив, таким образом,истинный смысл выраженного русским Двором согласия приступить кобмену мыслей с Англией, на оснований и в пределах договоров 1815года, вице-канцлер занялся разбором суждений, высказанных первымгосударственным секретарем ее британского величества. Соглашаясь смнением его, что твердой почвой для каждого правительства служит тодоверие, которое оно внушает управляемым и что перевес закона надпроизволом должен быть основанием прочного порядка, князь Горчаковзамечал, что необходимым соответствием этого правила служит иуважение к власти; доверие же управляемых к правительству зависит неот его благих намерений, но и от убеждения, что правительство всостоянии их осуществить. Если граф Россель утверждает, что частныевозмущения, тайные заговоры и вмешательство чужеземных космополитовне в силах поколебать правительство, опирающееся на доверие населенияи на уважение к законам, то он не станет отрицать и того, "чтоневозможны стали бы ни доверие, ни законность, если бы этоправительство допустило, чтобы какая-либо часть страны отыскиваласебе, помимо законно установленной власти, посредством вооруженноговосстания и с помощью враждебных ей иноземных партий такогоблагосостояния или благоденствия, для осуществления которых само этоправительство, по собственному сознанию, нуждалось бы в стороннихвнушениях". Переходя к оценке шести пунктов, предложенныхАнглией, от которых министр ее ожидал, что принятие их русскимправительством поведет к полному и прочному умиротворению ЦарстваПольского, князь Горчаков возразил, что большая часть заключенных вних мер или введены уже в действие, или предположены по починуИмператора Александра. Но надежду на их успех вице-канцлер разделяллишь с некоторыми ограничениями. "С нашей точки зрения, —заявлял он, — какому бы то ни было преобразованию ЦарстваПольского должно предшествовать восстановление порядка в стране.Достижение этой цели зависит от условия, на которое мы призывали ужевнимание правительства ее британского величества и которое не тольконе выполнено, но даже не упомянуто в депеше лорда Росселя: мы говоримо материальном содействии и о нравственных поощрениях, которыевосстание почерпает извне". Князь Горчаков указал на совершенноеотсутствие беспристрастия в распространяемых в Европе сведениях оположении дел в Польше, вводящих в заблуждение общественное мнение;на клеветы и оскорбления, расточаемые русским войскам, с мужественнымсамоотвержением исполняющим там свой тяжкий долг. В действительностишайки мятежников, составленные из пришельцев, чуждых краю, всюдутерпят поражение; народные массы — сельское население —чуждаются их и даже высказывают им явную неприязнь. Восстаниеподдерживается лишь беспримерным в истории терроризмом. "Вполитическом отношении, — говорилось далее в депеше, —это не более как театральное представление, рассчитанное на то, чтобыдействовать на Европу. Лозунг заграничных распорядительных комитетов— поддерживать во что бы ни стало движение, с целью питатьразглагольствия печати, давать ложное направление общественномумнению и производить давление на правительства, доставляя предлог иповод для дипломатического вмешательства, за которым последовало бывмешательство вооруженное". При таких условиях немыслимопринятие советуемых Англией мер, которые если бы и были возможны, товсе же не привели бы к желаемому умиротворению страны, потому что неудовлетворили бы стремлениям мятежников, которые не требуют ниамнистии, ни автономии, ни более или менее широкогопредставительства, и самую безусловную независимость Царства сочли былишь ступенью к достижению своей конечной цели: владычества надобластями, в которых огромное большинство населения русское попроисхождению и по вере, — словом, распространения пределовПольши до двух морей, после чего они потребовали бы себе и техпольских провинций, которые принадлежат другим соседним державам.Осуществление этих притязаний привело бы к повсеместномузамешательству, усложненному элементами беспорядка, распространеннымиповсюду и ищущими только удобного случая, чтобы потрясти Европу.Такой исход не может быть одобрен великобританским правительством,как не совместный, ни с пользами Англии, ни с сохранением тех самыхдоговоров 1815 года, на которые она ссылается. Установив, чторедакция той статьи помянутых договоров, что касается Польши иполяков, была делом личной инициативы Императора Александра ?, апотому и не допускает возможности такого толкования, будто русскийГосударь владеет Царством Польским не на одинаковых правах с прочимисвоими владениями, вице-канцлер безусловно отвергал предложенноесент-джемским Двором перемирие, замечая, что постановлениямеждународного права не применимы к положению дел, составляющемувопиющее его нарушение. "Пред своей верной армией, —заявлял князь Горчаков, — борющейся для восстановления порядка,пред мирным большинством поляков, страдающих от этих прискорбныхсмут, пред Россией, на которую они налагают тяжелые пожертвования,Государь Император обязан принять энергические меры, чтобы смуты этипрекратились. Как ни желательно немедленно остановить кровопролитие,но цель эта может быть достигнута в том только случае, если мятежникиположат оружие, доверяясь милосердию Государя. Всякая другая сделкабыла бы несовместна с достоинством нашего Августейшего Монарха и счувствами русского народа". Не менее решительно отвергал князьГорчаков и предложение о созвании конференции восьми держав: "Еслимеры, о которых идет речь, достаточны для умиротворения страны, токонференция не имела бы цели. Если же меры эти долженствовали бысделаться предметом дальнейших суждений, то это повело бы к прямомувмешательству иностранных держав в самые, так сказать, домашниеподробности администрации, ко вмешательству, которого не могла быдопустить ни одна великая держава и которого, конечно, Англия непотерпела бы в своих собственных делах". Все, на что изъявлялсогласие русский министр, было частное соглашение с двумя другимидержавами, участницами разделов Польши, то есть с Австрией иПруссией, относительно внутреннего устройства принадлежащих им бывшихпольских областей, но и то не иначе как по восстановлении порядка вЦарстве Польском. "Условие это, — заключал вице-канцлер, —много зависит от решимости великих держав не потворствовать расчетамвиновников восстания, находящих основание для себя или почерпающихсвой кредит в надежде на деятельное вмешательство в пользу ихпреувеличенных желаний. Ясное и категорическое заявление со стороныэтих держав способствовало бы к рассеянию заблуждений и к падениюэтих расчетов, которые длят беспорядок и поддерживают волнение умов.Державы ускорили бы тем самым минуту, которую мы призываем нашимижеланиями, — минуту, когда успокоение страстей и восстановлениевнешнего порядка дозволят нашему Августейшему Монарху содействоватьнравственному замирению страны осуществлением мер, зачатки коих, ужеположенные, и дальнейшее развитие которых, данное предчувствовать,Его Величество оставляет в силе".

Депешакнязя Горчакова к послу при тюильрийском Дворе была гораздо короче,но заключала в себе прямой упрек Франции в потворстве и содействиимятежным замыслам поляков. "Один из главнейших центров агитации,— говорилось в ней, — находится в самом Париже. Польскиевыходцы, пользуясь своим общественным положением, организовали тамобширный заговор, поставивший себе задачей, с одной стороны, вводитьв заблуждение общественное мнение Франции системой беспримерныхпоношений и клевет, а с другой — питать беспорядок в ЦарствеПольском, то материальными пособиями, то террором тайного комитета,то, главным образом, распространяя убеждение о деятельномвмешательстве в пользу самых бессмысленных стремлений восстания. Этовлияние составляет ныне главный источник агитации, которая иначеисчезла бы пред действием закона, пред равнодушием или отвращениеммасс. В этом надлежит, следовательно, искать нравственную причину,содействующую продолжению бедственного порядка вещей, скороепрекращение которого французское правительство, подобно нам,призывает своими желаниями во имя человеколюбия и мира. Нам приятнодумать, что оно не дозволит злоупотреблять его именем, в интересахреволюции, в Польше и в Европе". Заключение было то же, что и впредыдущей депеше: категорическое отклонение как шести пунктов, так ипредложений о перемирии и о созыве общеевропейской конференции, свыражением согласия лишь на обсуждение вопросов, касающихсявнутреннего состояния бывших польских областей, в частном совещаниимежду Россией, Австрией и Пруссией. На этой последней мере настаивалатакже краткая и сухая депеша, которой русский Двор отклонил робкуюпопытку вмешательства венского Двора.

Русскиедепеши были Высочайше утверждены, подписаны и отправлены кпредставителям России в Лондоне, Париже и Вене 1-го июля, а несколькодней спустя вице-канцлер, пригласив к себе в Царское Село пословАнглии и Франции и австрийского поверенного в делах, сам прочитал имответы свои на сообщения трех Дворов. Твердая отповедь русскогоминистра привела в невыразимое смущение иностранных дипломатов, неожидавших столь же искусно мотивированного, сколько и решительновысказанного отказа. Герцог Монтебелло, в порыве досады, заметил, чтофранцузское правительство не только не удовлетворится им, но почтетего за оскорбление, которое немедленно поведет и разрыву, а холодныйи сдержанный лорд Непир, по собственному признанию, почувствовал, чтои английское правительство не в состоянии будет примириться с даннымего притязаниям отпором (I could not but feel that the determinationof the russian cabinet would be highly unacceptable to Her Majesty'sGovernment). Зато русское общественное мнение с патриотическойгордостью и восторгом приветствовало обнародование депеш князяГорчакова. Красноречивым выразителем впечатления, произведенного имина русских людей, явился Катков, в "МосковскихВедомостях":"Теперь конец всем ожиданиям, конец всем тревогам: ответы нашегоправительства у всех перед глазами и всякий, прочтя их, вздохнетлегко и свободно; у всякого скажется на душе удовлетворенное чувствонародной чести и вместе чувство гражданской благодарности к державнойруке, управляющей судьбами России".

Ещеранее получения русского ответа министр иностранных дел НаполеонаIII, Друэн-де-Люи, предвидя возможность либо отказа России натребования трех держав, либо неудовлетворительного исхода задуманнойконференции, предложил Дворам лондонскому и венскому подписатьпротокол или конвенцию, коей они обязались бы действовать сообща впольском вопросе, и условиться о решениях, которые им предстояло быпринять в случае недостаточности путей убеждения (des voies de lapersuasion), для того чтобы понудить Россию подчиниться ихтребованиям. Лондонский кабинет отклонил это предложение, как несогласился и на приглашение тюильрийского Двора тождественной нотойотвечать на русские депеши. Все, чего удалось достигнуть французскомуправительству, было общее заключение трех ответных депеш из Лондона,Парижа и Вены, врученных князю Горчакову во второй половине августа.В документах этих министры английский, французский и австрийскийвступали в полемику с русским вице-канцлером, оспаривали его мнения,опровергали доводы, настаивали на своем праве вмешательства,основанном на постановлениях венского конгресса, отвергалипредложенное Россией частное соглашение с Австрией и Пруссией.Наибольшее раздражение проявила французская депеша. "Мыубеждены, — гласила она, — что следуя путем, на которыйвступил русский Двор, он уклоняется в равной степени и от советовблагоразумной политики, и от постановлений трактатов. Не от державзависело, чтобы разрешение польского вопроса, столь тесно связанногосо спокойствием Европы, было обсуждено ныне же с необходимымирассудительностью и зрелостью. Будучи отрешены от всяких частныхкорыстных видов, не поддаваясь ни страсти, ни предвзятым мнениям,державы эти руководствовались единственно желанием содействоватьусмирению нынешних смут и помочь России, посредством внимательногоизучения положения в Польше, уничтожить причину постоянно возникающихусложнений. Мы должны были предполагать, что русское правительство,одушевленное намерениями, согласными с намерениями держав, неоткажется приступить к их взгляду. Подав им эту надежду, Россияпредпочла отвергнуть их заявления и оспаривать их компетенцию.Отстаивая безусловную независимость своих решений и совершенноепользование своими державными правами, С.-Петербургский кабинетвозвращает и нам полную свободу наших суждений и действий, и мы, поменьшей мере, должны принять это к сведению". Следовалозаключение, дословно повторенное в английской и австрийской депешах:"Нам остается еще исполнить настоятельный долг, обративсерьезное внимание его сиятельства князя Горчакова на важностьположения и на ответственность, которую оно возлагает на Россию.Франция, Австрия и Великобритания указали на крайнюю необходимостьположить конец прискорбному порядку вещей, полному опасности дляЕвропы. Они указали в то же время на средства, к которым, по ихмнению, следовало бы прибегнуть, дабы придти к этой цели, ипредложили свое содействие к достижению ее с большей верностью. ЕслиРоссия не сделает всего, что от нее зависит для осуществленияумеренных и примирительных видов трех держав, если она не вступит напуть, указанный ей дружественными советами, то на нее ляжетответственность за важные последствия, которые продолжение смут можетповлечь за собою".

Третийи окончательный ответ русского Двора на сообщения Англии, Франции иАвстрии был сух и сжат, но ясен и точен. Не желая продолжатьбесплодных словопрений, вице-канцлер принял к сведению выраженноетремя державами желание скорого восстановления в Царстве Польскомпорядка, который возвратил бы спокойствие этому краю и безопасностьЕвропе, и обещал сделать все зависящее от России для достиженияэтого, ею самою желаемого результата. "Наш Августейший Государь,— заключил князь Горчаков, — по-прежнему проникнут самымиблагосклонными намерениями к Польше и самыми примирительнымичувствами относительно всех иностранных держав. Забота облагосостоянии его подданных всех племен и исповеданий есть долг,который Его Императорское Величество возложил на себя пред лицомВсевышнего, пред своею совестью и своим народом. Государь Императорпосвящает все свои усилия исполнению этого долга. Что же касается дотой ответственности, которая могла бы пасть на Его Величество помеждународным отношениям, то эти отношения определяются международнымправом. Лишь нарушение основных начал этого права может навлечьответственность. Наш Августейший Государь постоянно соблюдал и уважалэти начала относительно иностранных государств. Его Величество вправеожидать и требовать того же уважения и от других держав".

Предстоль же ясно, сколько и твердо выраженной волей русского Царясклонились три державы-посредницы. Умолкли так громко раздававшиеся впользу поляков голоса английских и австрийских министров. ОдинНаполеон III долго не мог примириться с неудачей, постигшейзамышленный и руководившийся им дипломатический поход на Россию. Сцелью сгладить понесенное поражение он в конце октября обратился ковсем государям, созывая их на общий конгресс в Париж для совместногообсуждения мер, направленных к умиротворению Европы, другими словами,для пересмотра постановлений венского конгресса и согласования их спеременами, происшедшими во взаимном положении европейскихгосударств. На такое приглашение последовал следующий ответимператора Александра:

"Государь,брат мой. Указывая на глубоко тревожное положение Европы и пользусоглашения между государями, которым вверена судьба народов, вашевеличество выражает мысль, которая всегда была моей. Она составлялаболее нежели предмет моих желаний: я почерпнул в ней правила дляобраза моих действий. Все дела моего царствования свидетельствуют омоем желании заменить отношениями, исполненными взаимного доверия исогласия, состояние вооруженного мира, столь сильно тяготеющего наднародами. Я приступил, лишь только мог, к значительному уменьшениюмоих военных сил; в продолжение шести лет я освобождал мою Империю отрекрутской повинности и предпринял важные преобразования,составляющие залог внутреннего постепенного развития и внешнеймиролюбивой политики. Только ввиду случайностей, которые моглиугрожать безопасности и даже целости моих владений, я должен былуклониться с этого пути. Мое живейшее желание — получитьвозможность снова вступить на этот путь и избавить мои народы отжертв, которые принимает их любовь к отечеству, но от которыхстрадает их благосостояние. Ничто не могло бы более приблизить этовремя, как повсеместное решение вопросов, волнующих Европу. Опытсвидетельствует, что действительные условия спокойствия миразаключаются не в невозможной неподвижности, ни в шаткостиполитического устройства, которое каждому поколению предстояло быразрушать и созидать по произволу страстей и выгод минуты, но скореев житейской мудрости, которая всякому внушает уважение кустановленным правам и советует всем соглашения, необходимые дляпримирения истории, составляющей неотъемлемое наследие прошедшего, спреуспеянием, которое служит законом для настоящего и будущего. Приэтих условиях прямодушное соглашение между государями всегда казалосьмне желательным. Я был бы счастлив, если бы предложение, выраженноевашим величеством, могло привести к нему. Но для того чтобы этопредложение могло осуществиться на деле, оно должно последовать неиначе как с согласия прочих держав; для достижения же этой цели яполагаю необходимым, чтобы ваше величество соблаговолили точноуказать вопросы, которые, по вашему мнению, должны бы послужитьпредметом соглашения и основанием, на котором это соглашение можетустановиться. Во всяком случае, я могу удостоверить вас, что цель, ккоторой вы стремитесь — без потрясений достигнуть умиротворенияЕвропы, встретит во мне живейшее сочувствие".

Конгрессгосударей в Париже, на созвание которого Россия выразила, хотя иусловное, согласие, не состоялся вследствие упорного отказа Англиипринять в нем участие.

XII.Государственныепреобразования(1864—1866).

Впервый день нового 1864 года обнародовано Положение о ЗемскихУчреждениях.

Коренноепреобразование губернского и уездного управлений решено былоИмператором Александром одновременно с первыми правительственнымимерами к упразднению крепостного права. Основными началами этогопреобразования приняты тогда же: 1) назначение полицейских чиновниковот правительства; 2) соединение городской полиции с уездной; и 3)отделение от полиции частей следственной, судебной и хозяйственной.

27-гомарта 1859 года образована при министерстве внутренних дел особаякомиссия об уездных и губернских учреждениях, с целью, как сказано вВысочайшем повелении, "предоставить хозяйственному управлениюбольшее единство, большую самостоятельность, большее доверие иопределить степень участия каждого сословия в хозяйственномуправлении". В состав комиссии вошли, под председательствомисправлявшего должность товарища министра Н. А. Милютина,представители от министерств: внутренних дел, юстиции,государственных имуществ, финансов, военного, от главного управленияпутями сообщений, от II Отделения Собственной Его Величестваканцелярии, от государственной канцелярии, а также с.-петербургскийобер-полицмейстер. Сверх того, временно приглашались в составкомиссии для участия в ее занятиях некоторые из губернаторов ивице-губернаторов. Плодом трудов комиссии было несколько проектов,вошедших в Положения о крестьянах, между прочим установление мировыхпосредников; ей же принадлежит закон о судебных следователях,внесенный в законодательство за четыре года до общей судебнойреформы. Но главная ее задача: преобразование полиции и начертаниеПоложения о Земских Учреждениях была выполнена лишь наполовину ковремени удаления младшего Милютина от должности товарища министра изамены Ланского Валуевым во главе министерства внутренних дел. Новомуминистру Государь поручил привести к окончанию работу, начатую егопредшественником. Статс-секретарь Валуев занялся сначала внесениемнаиболее настоятельных улучшений в полицейскую часть. 25-го декабря1862 года состоялся указ Правительствующему Сенату, коим вводилисьВременные правила об устройстве полиции в 44-х губерниях, управляемыхна общем основании. "Обозревая разные предметы государственногоуправления, — так начинался указ, — требующего нового,более соответственного их цели образования, мы убедились, что одно изпервых мест в ряду их должна занимать полиция, и вследствие тогоуказали министру внутренних дел главные начала, на коих впредь должнабыть устроена эта часть". "Но так как, — говорилосьдалее в указе, — сие важное дело может воспринять окончательноесвое совершение, когда изданы будут составленные по повелению нашемуи имеющие непосредственную с ним связь уставы судоустройства исудопроизводства и Положение о земско-хозяйственных учреждениях, амежду тем нужды государственные теперь же настоятельно требуютнекоторых, по крайней мере временных, изменений и улучшений вустройстве полиции, особенно же в личном ее составе, — то ивведены Временные правила, в силу коих: впредь до издания общегоучреждения полиции земская и городская полиции соединены в одинсостав; земские исправники переименованы в уездных исправников, и непо выбору дворянства, как было до того, а по назначению отправительства; городские же — упразднены". Впрочем, новыеправила не были распространены на столичные полиции в С.-Петербурге иМоскве, а также на полиции некоторых городов, военных портов иместечек, не подведомственных местному губернскому начальству, асостоящих в заведовании отдельных управлений. Вместе с тем,значительно увеличено содержание полицейских чинов.

Впродолжение 1863 года разработанный комиссией, под непосредственнымруководством Валуева, проект положения о Земских Учрежденияхобсуждался Советом министров, под личным председательством Государя,и по рассмотрении в законодательном порядке Государственным Советом1-го января 1864 года удостоился Высочайшего утверждения. УказомПравительствующему Сенату Император возвестил, что, признав за благопризвать к участию в заведовании делами, относящимися дохозяйственных польз и нужд каждой губернии и каждого уезда, ихнаселение, посредством избираемых от оного лиц, он находитсоставленные министром внутренних дел, на указанных им началах,проекты постановлений об устройстве особых земских, для заведованияупомянутыми делами учреждений соответствующими своим намерениям.Главные основания этих учреждений были следующие:

Земскимучреждениям вверяется, в указанных законом пределах, заведованиеделами, относящимися к местным хозяйственным пользам и нуждам каждойгубернии и каждого уезда, а именно: 1) заведование имуществом,капиталами и денежными сборами земства; 2) устройство и содержаниепринадлежащих земству зданий и других сооружений, а также путейсообщения, содержимых на счет земства; 3) меры обеспечения народногопродовольствия; 4) благотворительные заведения и прочие мерыпризрения, способы прекращения нищенства, попечение о построениицерквей; 5) взаимное земское страхование имуществ; 6) попечение оразвитии местной торговли и промышленности; 7) участие в попечении онародном образовании, о народном здравии и о тюрьмах, преимущественнов хозяйственном отношении; 8) содействие к предупреждению падежейскота, а также по охранению хлебных посевов и других растений отвредных насекомых и животных; 9) исполнение возложенных на земствопотребностей воинского и гражданского управлений и участие в делахпочтовой повинности; 10) раскладка возложенных на земство Высочайшейвластью или законом государственных сборов; 11) назначение,раскладка, взимание и расходование, на основании устава о земскихповинностях, местных сборов для удовлетворения земских потребностейгубернии или уезда; 12) представление через губернское начальствовысшему правительству сведений и заключений по предметам, касающимсяместных хозяйственных польз и нужд, и ходатайств по сим предметам,так же через губернское начальство; доставление по требованию высшегоправительства и начальникам губерний сведений, до земского хозяйстваотносящихся; 13) выбор в члены и другие должности по земскимучреждениям и назначение сумм на содержание этих учреждений; 14)дела, которые будут вверены земским учреждениям на основании особыхуставов, положений или постановлений. Земские учреждения разделяютсяна губернские и уездные: в каждом уезде учреждается уездное земскоесобрание и уездная управа; в каждой губернии — губернскоеземское собрание и губернская земская управа. Уездное земскоесобрание составляется из гласных, избираемых: а) уезднымиземлевладельцами, не принадлежащими к сельским обществам; б)городскими жителями всех сословий; в) собранием волостных старшин истарост всех сельских сословий. Первые два разряда избирателейпользуются избирательным правом по мере пространства и ценностивладеемого имущества; третий разряд избирает гласных в числе,определенном количеством земли, состоящей в пользовании или владенииволостных сельских обществ. В гласные могут быть избираемы тольколица, имеющие право быть избирателями. Уездная управа состоит изшести гласных, избранных уездным собранием; губернское собрание —из гласных, избранных тем же уездным собранием, от двух до пяти откаждого уезда, сообразно его населению; губернская управа — изшести гласных, избранных губернским собранием. Председательствует вуездном собрании — уездный предводитель дворянства, вгубернском — лицо, назначенное Высочайшей властью. Собраниязаседают по одному разу в год, в назначенные сроки; заседаниягубернских собраний продолжаются не более двадцати, уездных —не более семи дней. Управы заседают постоянно. Собраниям вверяетсяобщая распорядительная власть и контроль по земским делам; управам —приведение в действие постановлений собраний и вообще исполнительныемеры по земским делам. Круг действий земских учрежденийограничивается пределами губерний или уезда и предметами, к разрядуземских дел отнесенными. По делам своего ведомства они действуютсамостоятельно; случаи, в коих их распоряжения подлежат утверждениюадминистративных властей, определены законом. Они не могутвмешиваться в дела, принадлежащие кругу действий правительственных,сословных и общественных властей, ни в дела, другим местным земскимучреждениям подведомственные.

Основыземского хозяйственного самоуправления обсуждались, в Высочайшемприсутствии, летом 1863 года, в самый разгар польского мятежа. Когдагод спустя приступлено было ко введению их в действие, мятеж был ужеподавлен и внешний порядок восстановлен повсюду. Тем не менее новыеучреждения введены лишь в 33-х великороссийских и малороссийскихгуберниях, управляемых на общем основании. Между тем в ЦарствеПольском готовился целый ряд важных преобразований, предпринятых, помысли Императора Александра и по личному его почину, с целью упрочитьрезультаты, достигнутые строгим подавлением восстания, и навекизакрепить за Россией Привислянский край.

Делоэто Император возложил на H. A. Милютина, летом 1863 года вторичновызванного им из-за границы. В двухчасовой беседе Государь личноизложил Милютину взгляд свой на положение дел в Царстве Польском иперечислил причины, вынуждавшие его, невзирая на врожденноемилосердие, изменить примирительную систему, которой он следовал вПольше с самого вступления на Престол. Печальный опыт убедилИмператора Александра в полной невозможности примирения русскихгосударственных начал с притязаниями польского образованногообщества, т. е. польского дворянства, крупного и мелкого, духовенстваи горожан, которые, не довольствуясь уступками, мечтали не только осовершенном отделении от России своей родины, но и об отторжении отнее так называемого "забранного края", то есть, всех еезападных окраин. Оставалось испытать другое средство и старатьсяпривлечь к русскому Престолу сердца польских крестьян, составляющихподавляющее большинство населения, которые, несмотря на личнуюсвободу, находились в самом плачевном положении, состоя в полнойзависимости от землевладельцев, на землях коих были водворены.

Задачабыла не легкая, но, по убеждению Императора Александра, никто не могразрешить ее лучше того из русских государственных людей, которомупринадлежала столь значительная доля участия в законодательных трудахпо упразднению крепостного права в Империи. Николай Милютин долгоуклонялся от тяжкого бремени, ссылаясь на совершенное незнакомствосвое с краем, с польской историей, законодательством, языком,наконец, на расстроенное состояние своего здоровья. Государь настоял,однако, на том, чтобы Милютин, зрело обдумав дело, представил емусвои соображения относительно тех преобразований в Польше, которыепредставлялись наиболее неотложными и целесообразными. Втораяаудиенция Николая Алексеевича состоялась по возвращении Государя изФинляндии и накануне отъезда его в Крым, в половине сентября 1863года. Милютин повторил свой решительный отказ от назначения накакую-либо должность в Царстве Польском, но выразил готовностьотправиться для произведения на месте расследования и составленияобщего плана будущих законодательных мер, на что Император выразилсогласие. Отпуская Милютина, он изъявил ему милостивое доверие,сказав, что предоставляет ему полную свободу действий. На замечаниеНиколая Алексеевича, что он намерен прежде всего заняться устройствомбыта сельского населения, как вопросом наиболее насущным, с которымон и сам ближе знаком, чем со всем прочим, Государь отвечал: "Таки я думаю, но желал бы, чтобы ты не ограничился этим. Все управлениев Польше в плохом положении. Там надо заняться всем". Взаключение Государь разрешил Милютину, в новом, возложенном на негопоручении, прибегнуть к содействию ближайших его сотрудников вкрестьянском деле: Самарина и князя Черкасского.

Обадруга не замедлили откликнуться на призыв Николая Милютина, и всетрое отправились в Варшаву, а оттуда объехали пять привислянскихгуберний, тщательно изучая местные условия, знакомясь с положениемпольского крестьянина, с отношениями его к землевладельцу, сособенностями сельского управления и т. п. Плодом этой разведки,продолжавшейся шесть недель, был подробный доклад, составленныйСамариным и представленный Милютиным Государю по возвращении ЕгоВеличества из Ливадии, в конце декабря. Император Александр ласковоблагодарил Милютина и обоих его сотрудников, и согласился наназначение Самарина и князя Черкасского в состав особого комитета,которому поручено было рассмотреть и обсудить предположениятриумвирата. Кроме их, членами комитета назначены: шеф жандармовкнязь Долгоруков, министры: Валуев, Зеленый, Рейтерн, председательдепартамента экономии в Государственном совете Чевкин,статс-секретарь по делам Царства Польского Платонов, вновьназначенный вице-председателем Государственного Совета ЦарстваАрцимович и статс-секретарь Жуковский, под председательством князя П.П. Гагарина, по смерти графа Блудова назначенногопредседательствующим в Государственном Совете Империи и в КомитетеМинистров. Два месяца продолжалось обсуждение проектов Милютина вОсобом Комитете, а затем в Государственном Совете. Наконец 19-гофевраля 1864 года, в девятую годовщину своего царствования и ровнотри года по даровании свободы русским крестьянам, Император Александрподписал указы, наделявшие землей крестьян Царства Польского.

Первыйуказ начинался перечислением законодательных мер к улучшениюпоземельных отношений польских крестьян в предшедшее царствование."Кончина не дозволила Императору Николаю ?, — возвещалГосударь, — выполнить задуманное и предвещенное им для благанарода; но воля Родителя, вполне согласная со всегдашним желаниемнашим, осталась для нас священным заветом, неотложное исполнениекоторого при самом вступлении нашем на Престол встретило неодолимыепрепятствия в продолжавшейся тогда войне. Немедленно по заключениимира мы устремили наши заботы к прочному устройству быта всех вообщепоселян, как в Империи нашей, так и в нераздельно с ней соединенномЦарстве Польском. Законодательные меры, принятые нами в России, приблагословении Всевышнего увенчались быстрым успехом, благодарядеятельной помощи, оказанной нам в сем деле русским поместнымдворянством, и жертвам, им принесенным во имя общей пользы иистинного человеколюбия. Но в Царстве Польском три указа ипостановления: от 16-го декабря 1858 года — о добровольномочиншевании крестьян, от 4-го мая 1861 года — о замене барщинызаконным окупом и, наконец, от 24-го мая 1862 года — обобязательном очиншевании — не встретили, к глубокому прискорбиюнашему, со стороны поместного сословия того содействия, без которогоуспех предпринятых мер был, очевидно, невозможен. Поэтому законы этине принесли доныне и тех плодов, которых мы вправе были от нихожидать. Наконец, возникшие в последнее время смуты и волнения,доселе еще не вполне прекратившиеся, послужили злонамеренным людямсредством не только отдалить исполнение нашим Родителем обещанного инами предпринятого окончательного устройства быта поселян, но иподвергать искушению верность их закону и Престолу и посеять в ихумах волнения и тревогу. Здравый смысл поселян восторжествовал,однако же, над льстивыми обольщениями, а непоколебимая их верность,выдержав всякие угрозы и насилия, запечатлелась даже кровью многихневинных жертв. Ныне совершилось ровно три года с тех пор, как в день19-го февраля 1861 года мы издали манифест и Положения об устройствекрестьян в России. И в Царстве Польском настоящий день мы знаменуемисполнением священного завета Родителя нашего, наших собственныхдавнишних желаний и упований многочисленного верного нам сословияпоселян. Да останется сей день вечно памятен и крестьянам Царства,как день вновь возникающего их благосостояния. Да будет сиеблагосостояние их счастливым предвестием того общего преуспеяния иблагоденствия, водворение коего во всех слоях населения Царствасоставляет предмет нашего постоянного желания и непоколебимойнадежды". Следовало изложение оснований, на которых состоявшие впользовании крестьян земли переходили в полную их собственность, вобщих чертах сходные с теми, что занесены были в Положения обустройстве быта крестьян в Империи, но с тем различием, что выкуп,при содействии правительства, полагался обязательный, с немедленнымпрекращением всяких непосредственных отношений крестьян кземлевладельцам.

Второйуказ установлял сельскую гмину (волость) на началах самоуправления."Со дня вступления нашего на прародительский Престол, —говорилось во введении к указу, — мы предназначили себе цельюпостепенное и прочное устройство правительственных учреждений ЦарстваПольского в духе, соответствующем требованиям нового времени и новойгражданственности. Возникшие смуты и волнения остановили, при самомприступе, водворение новых, дарованных Царству учреждений. Тем неменее мы и ныне постоянно храним в сердце нашем намерение образоватьправительственные в Царстве установления на прочных и справедливыхоснованиях. Указом, сего числа нами подписанным, окончательноутвержден быт многочисленного сословия поселян, которые, вместе стем, делаются собственниками земли, доныне состоявшей в ихпользовании; владельцам же сей земли, за поступление оной всобственность крестьян и упразднение, вследствие того, крестьянскихповинностей, постановлено выдать из казны Царства соответственноевознаграждение". После сего не осталось никакой уважительнойпричины сохранять долее за владельцами земли так называемуюпатримониальную юрисдикцию и сопряженную с званием гминных войтоввласть, тем более что уже и в прежнее время учреждение сие далеко необеспечивало общественного порядка и строгой справедливости. С другойстороны, трехлетний опыт в Империи доказал пользу допущений крестьянк участию в делах сельского управления. Мы не сомневаемся, что ипольские крестьяне, в нынешних смутных обстоятельствах обнаружившиесвой здравый смысл и свое уважение к законной власти, оправдают нашек ним доверие". Сельская гмина в Царстве Польском получилаустройство, однородное с русскою волостью, без введения, однако, внее начала общинного владения землею. Наследственные войты-помещикизаменены войтами, избираемыми, как и все должностные лица сельскогоуправления, крестьянами из своей среды. Введение в действие новогогминного устройства возлагалось на вновь образованный в ЦарствеПольском учредительный комитет. Все эти узаконения дополнялись ещедвумя указами: о ликвидационной комиссии для производства выкупакрестьянских земель и выдачи вознаграждения владельцам, и о порядкевведения в действие новых о крестьянах постановлений.

СВысочайшими указами отправлен в Варшаву генерал-адъютант графБаранов. Торжественное обнародование их в этом городе и по деревням вгуберниях принято с восторгом польскими крестьянами. Депутация отпоселян прибыла в Петербург, чтобы повергнуть чувства благодарности кподножию царского Престола. Государь принял ее в Зимнем дворце, 7-гоапреля. При появлении его крестьяне пали на колени и поднеслихлеб-соль. Его Величество прошел чрез их ряды, обращаясь к некоторымиз них с милостивыми расспросами; потом, подозвав их к себе, велелстатс-секретарю Платонову передать им по-польски, что благодарит ихза верность, оказанную законному правительству; что, следуясобственному желанию и исполняя завет незабвенного Родителя своего,он даровал им ныне важные права и вполне надеется, что они навсегдаостанутся верными ему, будут повиноваться властям, от негоустановленным, и в точности исполнять свои обязанности поутвержденным Высочайшей властью постановлениям; что Царь поручаетдепутатам передать его слова крестьянам тех местностей, по избраниюкоторых они прибыли. Крестьяне прерывали царскую речь восклицаниями:"Будем верны, не будем щадить ни жизни нашей, ни достояния;будем послушны, будем в точности исполнять наши обязанности, никогдане забудем великих благодеяний Государя Императора и Царя польского!"Несколько дней спустя Его Величество с августейшими сыновьями ибратьями почтили своим присутствием обед, данный от Высочайшего Дворав зале городской думы польским крестьянам-депутатам, за которым онисидели вперемежку с русскими волостными старшинами и сельскимистаростами Петербургской и смежных с нею губерний.

Приведениев действие Положений о наделении землею польских крестьян и обустройстве их самоуправления вверено было Государем Николаю Милютинуи его ближайшим сотрудникам. Князь Черкасский назначен главнымдиректором правительственной комиссии внутренних дел в ЦарствеПольском, а учредительный комитет, образованный в Варшаве дляруководства местной крестьянской реформой, составлен из русскихчленов. Из гвардейских офицеров, православных по вере и русских попроисхождению, набран едва ли не весь состав комиссаров покрестьянским делам, исполнявших в Польше обязанности мировыхпосредников. Милютин сам знакомил их с предстоявшей им деятельностью,наставляя и научая, как поступать для осуществления видовправительства. Возведенный в звание статс-секретаря, с наименованиемглавным начальником Собственной Его Величества Канцелярии по деламЦарства Польского, он все свое время делил между Варшавой иПетербургом, там собирая материалы для ряда законопроектов,долженствовавших преобразовать весь Привислянский край, здесьобрабатывая их и защищая в комитете по делам Царства Польского, вкоем он состоял непременным членом и который из временногопреобразован в постоянный "для соблюдения — как сказано вВысочайшем повелении — надлежащей последовательности и единстванаправления как в законодательных по преобразованиям в ЦарствеПольском работах, так и в разрешении важнейших административных поЦарству дел".

Одновременношла деятельная работа по обрусению Северо-Западного края подэнергическим руководством генерал-губернатора Муравьева. В концеапреля 1864 года он прибыл в Петербург и лично вручил Государюзаписку с изложением своих предположений относительно тех мер,которые надлежало принять во вверенных ему областях, чтобы уничтожитьв них корень мятежа и упрочить за Россией спокойное обладание ееокраинами. Михаил Николаевич решительно отвергал мысль о примирении спольской народностью и советовал не доверять притворным уверениямполяков в покорности. Правительство, рассуждал он, должно твердоусвоить мысль, что Западный край — исконно русский,составляющий древнее достояние России, что русская народностьчисленностью превосходит все прочие племена, его населяющие, и что внем не должно быть места польскому влиянию, ни племенному, нирелигиозному; что смирить и обуздать шляхту и духовенство можнотолько мерами строгой справедливости, отнюдь не снисходительностьюили потворством. Для прочного утверждения в Литве и Белоруссиирусского владычества Муравьев полагал необходимым: "1) Упрочитьи возвысить русскую народность и православие так, чтобы не было ималейшего повода опасаться, что край может когда-либо сделатьсяпольским. В сих видах в особенности снова заняться прочнымустройством быта крестьян и распространением общественногообразования, в духе православия и русской народности. 2) Поддержатьправославное духовенство, поставив его в положение независимое отземлевладельцев, дабы совокупно с народом оно могло твердопротивостоять польской пропаганде, которая, без сомнения, ещенекоторое время будет пытаться пускать свои корни;римско-католическое же духовенство поставить в такое положение, чтобоно не могло более вредить своим фанатическим возбуждением обывателейк противодействию постановлениям правительства и для сего учредить заним повсюду строжайшее наблюдение и взыскивать неукоснительно завсякое отступление от законного порядка и в особенности заманифестации в смысле польской пропаганды. 3) В отношении общейадминистрации принять следующие меры: устроить таким образомправительственные органы в крае, чтобы высшие служебные места и местаотдельных начальников, а равно все те, которые приходят внепосредственное соприкосновение с народом, были замещены чиновникамирусского происхождения. Водворить русский элемент в крае всемивозможными средствами, как-то: поселением там русских крестьян,продажей русским лицам всех сословий конфискованных, секвестрованныхи просроченных в кредитных установлениях имений, изгнанием из краявсех тех, которые участвовали в мятеже и крамолах, и недопущением ихвозвращаться на родину, ибо своим присутствием они, без всякогосомнения, значительно усугубили бы зло, чему бывали неоднократныепримеры. Наконец, само высшее правительство должно идти твердо инепоколебимо избранным им путем, отнюдь не допуская в край польскогоэлемента, прекращая неукоснительно строгими мерами всякие, дажемалейшие попытки к распространению польской пропаганды и имея в виду,что хотя в настоящее время революционная организация и жонд ужеобессилены и уничтожены в Северо-Западном крае, но многие из егоагентов продолжают действовать вне пределов Западного края, встолицах и внутри Империи".

Последниеслова заключали намек на покровительство и поддержку, которую поляки,как опасался Муравьев, снова обрели в высших русскихправительственных кругах. Действительно, в Комитете Министров, кудаГосударь передал его записку с приказанием рассмотреть ее всемидневный срок, против нее возражали некоторые члены. Зато другие,и в их числе Дмитрий Милютин, Зеленый и Чевкин, с жаром высказались впользу предложений генерал-губернатора. Государь одобрил большую ихчасть и только не согласился на безвозвратную высылку неблагонадежныхлиц из Северо-Западного края на житье в отдаленные области Империи, собязательством продать оставшееся у них в крае том недвижимоеимущество. Скоро вошли в законную силу распоряжения о возвышенииокладов русского духовенства, об упразднении римско-католическихмонастырей, замешанных в мятеже, об ограничении прав латинскогодуховенства на постройку костелов и на назначение к духовнымдолжностям без разрешения местного начальства, об упразднениипольского языка во всех учебных заведениях, о повсеместном введениирусских школ, об увеличении содержания русским чиновникам,прибывающим в край на службу, о решительных мерах против польскойпропаганды, об уничтожении всех внешних признаков преобладанияпольского элемента в крае, о возможно большем ограничении вназначений лиц польского происхождения на служебные должности и т. п.Те же меры введены и в Юго-Западном крае преемником Анненкова взвании киевского, волынского и подольского генерал-губернатора,генерал-адъютантом Безаком.

Весной1864 года отпразднована в С.-Петербурге память двух историческихсобытий: 18-го марта — пятидесятилетие взятий Парижа русскимивойсками в 1814 году — парадом и обедом в Зимнем Дворце, ккоторому приглашены были все оставшиеся в живых участники славногобоя, и 5-го мая — столетие основания Императрицей Екатериной IIИмператорского Воспитательного Общества благородных девиц,пожалованием этому высшему женскому учебному заведению Высочайшейграмоты с прописанием заслуг, принесенных им делу женскогообразования в России. По этому последнему случаю Император Александрв теплых и задушевных выражениях изъявил свою признательностьглавному начальнику ведомства Императрицы Марии, принцу ПетруГеоргиевичу Ольденбургскому.

С1857 года, т. е. в продолжение семи лет, Император Александр невыезжал из пределов России, если не считать трехдневной поездки егоиз Варшавы в Бреславль осенью 1859 года для свидания спринцем-регентом прусским. Весной 1864 года состояние здоровьяИмператрицы Марии Александровны потребовало отправления ее назаграничные воды. Государь сопровождал больную супругу. 26-го мая ИхВеличества выехали из Царского Села по железной дороге и имели первыйночлег в Динабурге. На другой день Император принимал витебскихгубернского и уездных предводителей дворянства и депутации отсельских обществ губерний Витебской и Ковенской. В передних рядахстояли крестьяне с медалями на георгиевских и аннинских лентах —те, что во время польского мятежа поголовно восстали на поляков иподавили мятеж в своей местности. Многие из них были ранены всхватках с повстанцами. Они поднесли Императору хлеб-соль и икону св.Александра Невского. Заметив одного безрукого крестьянина, Государьспросил — в каком деле он лишился руки? и прибавил: "Нетли еще раненых?". Таких оказалось несколько. Государь смилостивым участием осведомился, хорошо ли залечены их раны,благодарил крестьян за верность и усердие и выразил надежду, что онии на будущее время пребудут такими же, какими были до сих пор. ВВильне Их Величества остановились всего на несколько минут. Государьвыразил полное удовольствие главному начальнику края и обещал: навозвратном пути провести день в Вильне и сделать там смотр войскам;представившихся ему военных и гражданских чинов благодарил за службуи преданность Престолу и отечеству; из рук городского головы принялхлеб-соль. В Ковне встретил Их Величества наместник Царства Польскогограф Берг, который, вместе с генералом Муравьевым, проводил их досамой границы.

29-гомая Августейшие путешественники прибыли в Потсдам, где ждал их корольВильгельм прусский. В честь Государя состоялся большой смотр. 31-гомая Император и Императрица достигли Дармштадта и, пробыв там двадня, отправились в Киссинген. Там Государь и Государыня оставалисьцелый месяц, проходя курс лечения водами. Из Киссингена Императоротвез Императрицу в Швальбах, а сам, прогостив один день в замкеВилгельмсталь, близ Эйзенаха, у великого герцога Саксен-Веймарского идругой — у королевы прусской Августы в Бабельсберге, подПотсдамом, 8-го июля, вечером, приехал в Вильну и остановился вгенерал-губернаторском дворце.

Несмотряна поздний час, Муравьев имел в тот же вечер продолжительныйсловесный доклад у Государя. Он подробно изложил ему состояниевверенного ему края, настаивая на необходимости настойчиво проводитьмеры, предпринятые для его обрусения, ни под каким видом не сниматьвоенного положения и вообще отказаться от каких-либо снисхождений кполякам или помилований. Император Александр успокоил Муравьева,сказав, что вполне разделяет его взгляд на дело. На другой день ЕгоВеличество посетил православный Свято-Духов монастырь, где встреченмитрополитом Иосифом, и при выходе из монастыря удостоил приемомгубернаторов и других высших чинов Северо-Западного края, а такжеобратился с милостивым словом к многочисленным депутациям крестьян,объясняя им их обязанности относительно правительства и закона.Польское дворянство и римско-католическое духовенство не были принятыЕго Величеством. Смотр войскам произведен на поле за Зеленым мостом.По окончании смотра Император отсалютовал сопровождавшему его на конеМуравьеву и поздравил его с назначением шефом Пермского пехотногополка. Такой же смотр состоялся на следующий день в Динабурге. 10-гоиюля Его Величество возвратился в Царское Село.

Целыймесяц Государь провел в обычных занятиях в Красносельском лагере, а вполовине августа съездил на три дня в Москву. Ко дню своих именин онспешил вернуться к Императрице, ожидавшей его в замке Югенгейм, близДармштадта. Туда же к этому дню приехал и король прусский, чтобыпровести его в кругу русской державной семьи. 30-го августа Государьподписал три указа: первым, по случаю исполнившегося полустолетия соснования Комитета о раненых, он назначил председателем означенногоКомитета Великого Князя Константина Николаевича, "кровьюзапечатлевшего — как сказано в Высочайшем рескрипте —доблестное служение свое Престолу и Отечеству"; вторым —распространил на Царство Польское узаконенную в Империи отменутелесных наказаний; третьим — повелел преобразовать на новыхоснованиях учебную и воспитательную часть в Царстве Польском.

Последнеепреобразование было вторым трудом Николая Милютина по переустройствуПривислянского края. Оно обнимало: начальные училища, женскиегимназии, русскую гимназию в Варшаве с состоящими при ней женскойпрогимназией и начальной школой, главное Варшавское немецкоеначальное училище и, сверх того, установляло в Царстве Польскомдесять учебных дирекций.

"Признаваянеобходимым, — гласил рескрипт на имя наместника графа Берга, —по мере восстановления порядка в Царстве Польском, продолжать иразвивать те коренные преобразования, коим начало положено указоммоим от 19-го февраля сего года, я желаю и твердо буду настаивать,чтобы преобразования сии совершались постоянно и неуклонно; ибо безполного обновления гражданского быта в Царстве невозможно обеспечитьв будущем правильное и прочное развитие сего края. В сих видах моиособенные заботы устремлены, между прочим, на улучшение там системынародного образования. Никакая отрасль государственной деятельностине требует для достижения предположенной цели столь продолжительных инастойчивых усилий, как дело общественного воспитания, в коем добрыесемена растут и зреют лишь вместе с новыми поколениями. Поэтому янахожу нужным воспользоваться первыми днями возрождающегося порядка испокойствия, чтобы возобновить прерванные смутами попечения мои олучшем и правильнейшем устройстве учебной части в Царстве. Общий осем устав, утвержденный мною 8-го мая 1862 года, положил уже воснование всех тамошних учебных заведений нравственно-религиозноеобразование; для училища высшего разряда принял преимущественно общееклассическое обучение, не исключающее, впрочем, развития специальныхпознаний; доступ во все вообще учебные заведения открыл лицам всехсостояний и вероисповеданий; наконец, значительно распространил числои состав училищ, особенно средних и высших, и обеспечил им большейчастью достаточные для существования средства. Эти коренные основанияустава 1862 года должны быть сохранены в точности и на будущее время.Принимая их за неизменную исходную точку, я признаю за благо придальнейшем их развитии поставить к непременному руководству следующиеглавные основания: 1) С новым устройством сельского быта в Польше какв экономическом, так и в административном отношении возникаетнастоятельная надобность распространить и упрочить элементарноеобучение между крестьянами. При таком лишь условии они вполневоспользуются благодеяниями нового закона и представят твердый оплотдля охранения общественного мира и порядка. Из представленныхсведений, усмотрев с истинным удовольствием, что сами крестьяне почтиповсеместно начинают ясно сознавать потребность в образовании, я сдоверием возлагаю на вновь созданные сельские общества ближайшеепопечение о распространении сельских школ и снабжение их нужнымисредствами; правительственным же местам и лицам, до коих сиекасается, поручаю принять в этом важном деле самое деятельноеучастие. Не сомневаюсь, что при вашем личном содействии возникнет иустроится в самом непродолжительном времени надлежащее число сельскихшкол и, таким образом, пополнится один из существенных пробелов впрежних системах польского общественного воспитания. 2) Обучениеженщин было также до сего времени предметом лишь некоторых со стороныправительства частных мер, или недоконченных попыток. Необходимопринять общую, в деле женского образования, систему, сообразно спотребностями разных сословий, так как умственное и нравственноеобразование женского населения будет лучшим ручательством правильногоразвития грядущих поколений. Принимая, в этом отношении, как и подругим отраслям народного воспитания, меры твердые, нопоследовательные и осторожные, я считаю полезным ныне же приступить,на первый раз в главнейших городах Царства, к учреждению открытыхженских училищ, столь успешно и благотворно уже действующих в Империии в самой Варшаве. 3) При устройстве учебных заведений, особенносредних и высших, собственно в отношении педагогическом главнойзаботой правительства должно быть распространение в юношестве здравыхпознаний и развитие в нем любви к дельному труду и основательномунаучному образованию. Не дозволяя ни себе, ни кому бы то ни былопревратить рассадники науки в орудие для достижения политическихцелей, учебные начальства должны иметь в виду одно лишь бескорыстноеслужение просвещению, постоянно улучшая систему общественноговоспитания и возвышая в нем уровень преподавания. 4) С этой целью,предоставляя польскому юношеству возможность обучаться на егоприродном языке, надлежит, вместе с тем, принять во внимание, чтонаселение Царства состоит из лиц, принадлежащих к разным племенам ивероисповеданиям. Каждое из них должно быть ограждено от всякогонасильственного посягательства, и в этих видах необходимо, междупрочим, озаботиться об образовании отдельных для каждой народностиучилищ; а в школах общих, особенно же низших, ввести обучение наприродном языке большинства населения, то есть или на польском, илина русском, или на немецком, или же на литовском, смотря по местностии происхождению жителей. Задача России в отношении к ЦарствуПольскому должна заключаться в полном беспристрастии к составнымстихиям тамошнего населения".

Приложенныек рескрипту указы не исчерпывали, однако, всех преобразований учебнойи воспитательной части в Царстве Польском. Наместнику предоставлялосьпредставить в самом непродолжительном времени на Высочайшееусмотрение предположения о "дальнейшем развитии и лучшемустройстве" всех средних и высших учебных заведений в крае.Имелось при этом в виду: преобразовать земледельческие училища;устроить правильные курсы для приготовления учителей начальных школ;специальные уездные училища обратить в семиклассные реальныегимназии, а общие уездные училища в прогимназии: одни в реальные,другие — в классические; Люблинский лицей преобразовать вгимназию, и всем вообще гимназиям в Царстве дать основательноеклассическое направление; преобразовать Главную школу в Варшавскийуниверситет, с предоставлением ему всех прав и преимуществ,дарованных общим уставом русских университетов; занятьсяокончательным устройством Александро-Мариинского девичьего институтав Варшаве, а также институтов земледельческого и политехнического."Даруя всем жителям Царства, — так заключал Государьрескрипт свой графу Бергу, — без различия состояний,происхождения и вероисповеданий, средства к основательномуобразованию молодого поколения, я надеюсь, что плодотворная научнаядеятельность предохранит впредь польское юношество от техбезрассудных увлечений, которые, составив несчастие столь многихлюдей, препятствовали доселе и преуспеянию целого края".

ИзЮгенгейма Император и Государыня навестили в Фридрихсгафене королевуВиртембергскую Ольгу Николаевну; затем Государь ездил в Швальбах,чтобы посетить пользовавшуюся там водами императрицу французов, и10-го сентября в сопровождении Цесаревича Николая Александровичаприбыл в Потсдам, где в продолжение трех дней участвовал в маневрахпрусского гвардейского корпуса, происходивших в присутствии короля.Из Берлина Наследник уехал в Копенгаген, а Император возвратился кАвгустейшей супруге в Дармштадт, заехав по пути к двоюродному брату,великому герцогу Александру саксен-веймарскому, в Вильгельмсталь. ИзДармштадта с.-петербургский военный генерал-губернатор получил в ночьна 20-е сентября следующую телеграмму от Его Величества: "Возвеститеобывателям столицы 101 пушечным выстрелом о помолвке Наследника спринцессою Датской Дагмарой. Мы уверены, что все наши верноподданныеразделят нашу радость и вместе с нами призовут Божие благословение наюную чету".

Лечениеводами в Киссингене и Швальбахе хотя и улучшило состояние здоровьяИмператрицы, но врачи настойчиво советовали Ее Величеству провестизиму в теплом климате. 3-го октября посетил Государя и Государыню вДармштадте король Вильгельм прусский, а 6-го Их Величества выехали,через Мюльгаузен, Лион и Марсель, в Ниццу, куда и прибыли 10-го.Император французов принял все меры, чтобы в этом французском городебыл оказан русской царственной чете самый предупредительный прием; онпредоставил в распоряжение Государыни собственную яхту "L'Aigle",посланную в Виллафранку, а 15-го октября сам приехал в Ниццу, чтобызасвидетельствовать почтение Государю и Императрице. По отъездеНаполеона III Император Александр выехал обратно в Россию, остановясьлишь на два дня в Потсдаме, по усиленной просьбе короля прусского.Вместе с ним возвратился в Петербург, после продолжительной отлучкиза границей, и Великий Князь Константин Николаевич, снова вступившийв управление морским ведомством, а к новому году назначенныйпредседателем Государственного Совета. Одобрив произведенные в егоотсутствие новые законодательные работы Николая Милютина попреобразованию Царства Польского, Государь 27-го октября подписалуказ об упразднении значительного числа римско-католическихмонастырей в этом крае. Правительственной мере предпослано обширноеизложение причин.

"Соблюдаязаветы Августейших наших предшественников, — говорится вовведении к указу, — и следуя искреннейшим побуждениям нашегосердца, мы всегда охраняли законные права и неприкосновенностьрелигий, исповедуемых нашими верными подданными. В сем случае, мылишь руководствовались теми непреложными началами веротерпимости,которые составляют одно из главных оснований отечественногозаконодательства и неразрывно связуются с коренными историческимипреданиями православной церкви и русского народа. И в ЦарствеПольском, где большинство жителей принадлежит к церквиримско-католической, мы имели особливое попечение о благосостояниисей церкви, сохраняя все ее учреждения в том виде, как они сложилисьсамостоятельно в прежнее время. В 1861 и 1862 годах, даруя жителямЦарства разные льготы и преимущества, мы распространили оные и наримско-католическое духовенство, вверив в то же время заботы о егонуждах особому высшему управлению из лиц, несомненно преданныхримско-католической церкви. С тем большей скорбью усмотрели мы, чтово время возникших вслед за тем в Царстве волнений некоторая частьдуховенства римско-католического не оказалась верной ни долгупастырей, ни долгу подданных. Даже монахи, забыв заповеди Евангелия ипрезрев добровольно принесенные пред алтарем обеты иноческого звания,возбуждали кровопролитие, подстрекали к убийствам, оскверняли стеныобителей, принимая в них святотатственные присяги на совершениезлодеяний, а некоторые вступали сами в ряды мятежников и обагрялируки свои кровию невинных жертв. Сколь ни прискорбны для сердцанашего сии горестные явления, потрясающие самые основы религиозного инравственного быта, вверенного нам Всевышним Промыслом народа, онитем не менее не охлаждают заботливости нашей о благоустроенииримско-католической церкви и духовенства в Царстве Польском. В сихвидах мы повелели учредительному комитету составить и представить нампроекты штатов, которые обеспечили бы в Польше материальное положениеприходского римско-католического духовенства, дабы не только уравнятьпо возможности выгоды, извлекаемые членами оного из бенефиций, но вособенности улучшить быт тех из приходских настоятелей, которые ныне,по крайней неверности или скудости дохода, наиболее стеснены в своихсредствах. Но, вместе с тем, тяжелый опыт едва пройденных днейвынуждает нас принять действительные меры к ограждению общества отповторения явлений, подобных тем, которыми монашествующее сословие вЦарстве ознаменовало участие свое в последнем мятеже. Мы убедились вневозможности оставить монастыри Царства в том исключительномсостоянии, которое представлялось им доселе по особенномуснисхождению правительства, тогда как в большей частиримско-католических государств Европы, давно уже приняты меры кподчинению иноков общему епархиальному начальству, к упразднениюмонастырей, не имеющих определенного каноническими правилами числамонахов или обнаруживших вредное направление, и к передаче в казенноезаведование монастырских имений, управление коими увлекаетдуховенство от его прямого призвания. Находя, что и в ЦарствеПольском подобные меры необходимы для восстановления вримско-католических монастырях нарушенного благочиния, мы повелелиучредить в Варшаве общую о монастырях комиссию из лиц, частью намисамими, частью наместником нашим назначенных. Комиссия эта тщательнорассмотрела вопрос о том, которые именно из обителей подлежатупразднению по малому в них числу иноков, а равно исследовала участиеотдельных монастырей в действиях последнего мятежа".

Согласнодокладу этой комиссии, постановлялось: упразднить те изримско-католических монастырей в Царстве Польском, мужских и женских,в которых нет определенного каноническими правилами числамонашествующих, а именно те, в коих менее восьми монахов илимонахинь; равномерно закрыть все те монастыри, которые принималиявное и доказанное участие в мятежных против правительства действиях;монашествующим лицам упраздненных монастырей предоставить: илипродолжать монашескую жизнь по правилам своего ордена в другихмонастырях, коим для сего назначается добавочное от казны пособие,или отправиться за границу без права возвращения, с получениемпособия на путевые расходы и пожизненной пенсии; в церквах закрытыхмонастырей богослужения не прекращать, но передать их в заведованиеепархиального начальства; сохранить и существовавшие при сихмонастырях начальные училища, а также богадельни, больницы ибогоугодные заведения, с передачей первых заведованиюправительственной комиссии народного просвещения, остальных —комиссии внутренних и духовных дел; бывшие миссионерские семинариисоединить с семинариями епархиальными; все прочие монастыри подчинитьепархиальному начальству; монастырские имущества отобрать в казну, спроизводством из их доходов содержания штатным монастырям, пенсиймонахам и монахиням, удаленным за границу, содержания богоугоднымзаведениям и пособий начальным народным школам.

Всилу нового закона упразднен 71 мужской монастырь с 304 монахами и 4женских с 14 монахинями как не достигавшие определенного церковнымиканонами числа монашествующих в них; за соучастие же в мятеже закрыто39 мужских монастырей с 674 монахами; сверх того, упразднены 4униатских обители; затем осталось в Царстве Польскомримско-католических монастырей: 45 мужских с 657 монахами и 38женских с 535 монахинями.

1864год, начало которого ознаменовано предоставлением земству правасамому ведать свои хозяйственные нужды и пользы, завершился кореннымпреобразованием судебной части, совершенно видоизменившим условияотправления правосудия в России.

Судебнаяреформа, подобно крестьянской, была завещана Императору Александрупредшедшим царствованием. Сознавая крупные недостатки отечественногосудоустройства и судопроизводства, Император Николай поручил всороковых годах главноуправлявшему II Отделением своей канцелярии, Д.Н. Блудову, составить предположения об улучшении этой важной отраслигосударственного управления. В 1850 и 1852 годах при означенномотделении образованы были комитеты для составления проектов уставов,как гражданского, так и уголовного судопроизводства, которые, вскорепо вступлении на Престол Александра Николаевича, и были внесеныБлудовым в Государственный Совет. В эти проекты включены уженекоторые изменения, соображенные, как сказано во вступительнойзаписке, "с непреложными началами юридической науки". Так,проведены в них начала отделения судебной части от административной,устности и гласности; в гражданском процессе отменена канцелярскаятайна, допущено состязание сторон, предположено учреждение сословияприсяжных поверенных; в уголовном процессе — полиция устраненаот производства следствия, обвинению противопоставлена равноправнаязащита, ослаблена теория законных доказательств и судейскомуубеждению открыт широкий простор. Но эти частные нововведенияказались уже недостаточными, как не соответствовавшие духу ипотребностям времени, и потому осенью 1861 года, по соглашениюгосударственного секретаря Буткова с графом Блудовым, составленвсеподданнейший доклад, который, оставляя за Блудовым высшеенаблюдение за общим ходом преобразования, предлагал возложить наособую комиссию при государственной канцелярии "сприкомандированными к ней юристами" извлечь из прежних проектов"главные основные начала судебной реформы". Государь, повозвращении из Ливадии, утвердил эти предположения, и новая комиссияусердно принялась за работу. В состав ее, под председательством В. П.Буткова, вошли, кроме чинов государственной канцелярии, представителиминистерства юстиции и ?? Отделения, а также юристы-эксперты изчиновников судебного ведомства. Программой комиссии служилоВысочайшее повеление, разрешавшее ее членам в трудах своихруководствоваться данными, добытыми "наукой и опытом европейскихгосударств", сообразуясь с которыми, в несколько месяцеввыработаны были Основные Положения преобразования судебной части вРоссии. По рассмотрении в Государственном Совете они утвержденыИмператором и обнародованы во всеобщее сведение 29-го сентября 1862года.

СущностьОсновных Положений заключалась в следующем: отделение судебной властиот исполнительной, административной и законодательной вообще, и вчастности: по гражданскому судопроизводству — отделение властисудебной от исполнительной, а по у головному — отделение властисудебной от обвинительной; начало гласности в гражданском и уголовномпроцессах; несменяемость судей; образование самостоятельной мировойюстиции для маловажных дел, отдельно от общих судов; устройствоособой обвинительной власти или прокурорского надзора; учреждениеофициальной адвокатуры или института присяжных поверенных; введениеприсяжных заседателей; отмена теории формальных доказательств вуголовном процессе; учреждение кассационного суда и введениенотариата.

Составлениесудебных уставов, на точном основании Общих Положений, порученоособой комиссии под председательством государственного секретаряБуткова, в которую большая часть экспертов-юристов вступила ужеравноправными членами с представителями правительственных ведомств.Состав ее был следующий: от государственной канцелярии: Плавский,Стояновский, Зарудный, Зубов, Есипович, Любимов, Вилинбахов иЖелтухин; от II Отделения: Бреверн, Бычков и Даневский; отминистерства юстиции: барон Врангель и юристы-эксперты: обер-прокуроробщего собрания московских департаментов Сената Буцковский,обер-секретарь того же общего собрания Победоносцев и московскийгубернский прокурор Ровинский. Порученный комиссии труд она окончилав один год, и уже осенью 1863 года изготовленные ею проекты уставовпоступили на заключение ?? Отделения и министерства юстиции.Государственный Совет обсудил их в ряде заседаний в продолжение 1864года, а 20-го ноября они получили силу закона.

"Повступлении на прародительский престол, — заявлял ИмператорАлександр в указе Правительствующему Сенату, — одним из первыхнаших желаний, всенародно возвещенных в манифесте 19-го марта 1856года, было: даправда и милость царствуют в судах.С того времени среди других преобразований, вызванных потребностяминародной жизни, мы не переставали заботиться о достижении упомянутойцели посредством лучшего устройства судебной части и послемногосторонних предварительных работ во ?? Отделении Собственнойнашей канцелярии 29-го сентября 1862 года утвердили и тогда жеповелели обнародовать в общее сведение Основные Положенияпреобразования этой части. Составленные в развитие сих ОсновныхПоложений особо учрежденной нами комиссией, проекты уставов нынеподробно обсуждены и исправлены Государственным Советом. Рассмотревсии проекты, мы находим, что они вполне соответствуют желанию нашемуводворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всехподданных наших; возвысить судебную власть; дать ей надлежащуюсамостоятельность и вообще утвердить в народе нашем то уважение кзакону, без коего невозможно общественное благосостояние и котороедолжно быть постоянным руководителем действий всех и каждого, отвысшего до низшего". Повелев Сенату обнародовать Высочайшеутвержденные четыре устава: учреждения судебных установлений,судопроизводств уголовного и гражданского и о наказаниях, налагаемыхмировыми судьями, Император Александр следующими словами заключалдостопамятный указ: "Призывая благословение Всевышнего на успехэтого великого дела, мы радостно выражаем надежду, что намерения нашиосуществятся при ревностном содействии наших верноподданных, каккаждого отдельно, в кругу личной его деятельности, так и в совокупномсоставе обществ, сословий и земства, ныне по воле нашей на новыхначалах образуемого".

Приготовленияк введению в действие Земских Учреждений производились по всемупространству России, всюду возбуждая живейшее сочувствие и участие.Выразителем этих чувств явилось московское дворянство, в адресе наВысочайшее имя, принятом в заседании дворянского собрания 11-гоянваря 1865 года большинством 270 против 36 голосов, высказавшеесятак: "Призванному вами, Государь, к новой жизни земству приполном его развитии суждено навеки упрочить славу и крепость России".Но в том же адресе заключалась и просьба "довершитьгосударственное здание созванием общего собрания выборных людей отземли русской для обсуждения нужд, общих всему государству", атакже "второго собрания из представителей одного дворянскогосословия". Адресу московского дворянства не дано дальнейшегодвижения. Сенат признал неправильным постановления собранияпредводителей и депутатов относительно права участия некоторых дворянв делах губернского собрания, а постановления последнего —лишенными законной силы. Но Государь не пожелал оставить без ответазаявления московских дворян. "Мне известно, — писал он вобнародованном во всеобщее сведение рескрипте к министру внутреннихдел, — что во время своих совещаний московское губернскоедворянское собрание вошло в обсуждение предметов, прямому ведению егоне подлежащих, и коснулось вопросов, относящихся до изменениясущественных начал государственных в России учреждений. Благополучносовершившиеся в десятилетнее мое царствование и ныне по моимуказаниям еще совершающиеся преобразования достаточно свидетельствуюто моей постоянной заботливости улучшать и совершенствовать, по меревозможности и в предопределенном мною порядке, разные отраслигосударственного устройства. Право вчинания по главным частям этогопостепенного совершенствования принадлежит исключительно мне инеразрывно сопряжено с самодержавной властью, Богом мне вверенной.Прошедшее в глазах всех моих верноподданных должно быть залогомбудущего. Никому из них не предоставлено предупреждать моинепрерывные о благе России попечения и предрешать вопросы осущественных основаниях ее общих государственных учреждений. Ни односословие не имеет права говорить именем других сословий. Никто непризван принимать на себя передо мною ходатайство об общих пользах инуждах государства. Подобные уклонения от установленного действующимиузаконениями порядка могут только затруднять меня в исполнении моихпредначертаний, ни в каком случае не способствуя к достижению тойцели, к которой они могут быть направлены. Я твердо уверен, что небуду встречать впредь таких затруднений со стороны русскогодворянства, вековые заслуги которого перед Престолом и Отечеством мневсегда памятны и к которому мое доверие всегда было и ныне пребываетнепоколебимым. Поручаю вам поставить о сем в известность всехгенерал-губернаторов и губернаторов тех губерний, где учрежденыдворянские собрания или имеют быть учреждены собрания земские".

Междутем преобразовательная деятельность правительства продолжала идтипрежним ускоренным ходом, и 6-го апреля издан новый закон, в видах"предоставления отечественной печати возможных облегчений",отменивший предварительную цензуру для книг и повременных изданий,установивший для них, независимо от судебного преследования занарушение законов, систему административных взысканий, "в случаезамеченного в них вредного направления", и заведование деламицензуры и печати вообще сосредоточивший при министерстве внутреннихдел, под высшим наблюдением министра, во вновь учрежденном главномуправлений по делам печати.

Незадолгодо того, прибывший в Петербург виленский генерал-губернатор Муравьевобратился к Государю с просьбой уволить его от должности главногоначальника Северо-Западного края, частью по расстроенному здоровью,частью по обострившимся отношениям своим к некоторым из министров, ив особенности к министру внутренних дел. Император Александр принялотставку Муравьева, не скрыв от него, что, по дошедшим до ЕгоВеличества сведениям, не все вызванные им в Литву русские чиновники,не исключая и губернаторов, оказались на высоте своего призвания ичто в числе мировых посредников немало людей с крайним направлением,вредно отражающимся на общественном порядке. Но в то же время, высокоценя заслуги Михаила Николаевича по усмирению мятежа и обрусениюсеверо-западных областей, Государь возвел его в графское достоинствои в самых признательных выражениях отозвался в рескрипте к нему о егоплодотворной деятельности: "Я призвал вас к управлениюсеверо-западными губерниями в то трудное время, когда вероломныймятеж, вспыхнувший в Царстве Польском, распространялся в сихгуберниях и уже успел поколебать в них основные началаправительственного и гражданского порядка. Несмотря на расстройствовашего здоровья, вследствие которого, незадолго пред тем, я долженбыл снизойти на просьбу вашу об увольнении вас от одновременногоуправления министерством государственных имуществ, департаментомуделов и межевым корпусом, вы с примерным самоотвержением приняли насебя вверенные мною вам новые обязанности и при исполнении ихоправдали в полной мере мои ожидания. Мятеж подавлен; силаправительственной власти восстановлена; общественное спокойствиеводворено и обеспечено рядом мер, принятых со свойственной вамнеутомимой деятельностью, распорядительностью, знанием местныхусловий и непоколебимой твердостью. Вы обратили внимание на всеотрасли управления во вверенном вам крае. Вы осуществили и упрочилипредначертанное мною преобразование быта крестьянского населения, вогромном большинстве верного своему долгу и ныне сноваознаменовавшего глубокое сознание древнего неразрывного единстваЗападного края с Россией. Вы озаботились улучшением бытаправославного духовенства, восстановили в народной памяти вековыесвятыни православия, содействовали устройству и украшениюправославных храмов и вместе с умножением числа народных училищ,положили начало преобразованию их в духе православия и русскойнародности. Подвиги ваши вполне мною оценены и приобрели вам товсеобщее сочувствие, которое столько раз и с разных сторон вам былозасвидетельствовано". Преемником Муравьева в звании виленскогогенерал-губернатора назначен генерал-адъютант фон Кауфман.

Императорспешил окончить это дело перед отъездом в Ниццу, куда вызывали еготревожные известия о тяжкой болезни старшего сына, Цесаревича НиколаяАлександровича, принявшей в первые дни апреля безнадежный оборот.4-го отправился в Ниццу Великий Князь Александр Александрович; 6-говечером выехал сам Государь, сопровождаемый Великими КнязьямиВладимиром и Алексеем. В Берлине и Париже Его Величество ожидали навокзале король Вильгельм и император Наполеон. В Дижоне к Царскомупоезду присоединился другой, везший из Копенгагена принцессу-невестуЦесаревича с августейшей матерью, королевой Луизой и братом,наследным принцем датским. Царственные путешественники прибыли вНиццу 10-го апреля.

Ввилле Бермон вокруг смертного одра юного страдальца собралась всяцарская семья: безутешные Родители, принцесса Дагмара, братья исестра. В ночь с 11-го на 12-е апреля чистая душа Цесаревича Николаяотлетела в горнюю обитель.

Глубокойскорбью и истинно христианскими смирением и покорностью предгорестным испытанием, ниспосланным свыше, проникнут Высочайшийманифест, известивший Россию о кончине царского первенца: "Всевышнемуугодно было поразить вас страшным ударом. Любезнейший сын наш,Государь Наследник Цесаревич и Великий Князь Николай Александрович,скончался в городе Ницце сего апреля в 12-й день после тяжкихстраданий. Болезнь, постигшая Его Императорское Высочество еще вначале прошедшей зимы во время совершаемого путешествия по Италии, непредставлявшая, по-видимому, опасений за столь драгоценную нам жизнь,хотя медленно, но, казалось, уступала действию предпринятого леченияи влиянию южного климата, когда внезапно появившиеся признаки явнойопасности побудили нас поспешить отъездом из России. В глубокойскорби нашей мы имели утешение свидеться с любезнейшим сыном нашим доего кончины, поразившей нас и весь дом наш ударом, тем болеечувствительным и сильным, что печальному событию сему суждено былосовершиться на чужбине, вдали от нашего отечества. Но, покоряясьбезропотно Промыслу Божьему, мы молим Всемогущего Творца вселенныя,да даст нам твердость и силу к перенесению глубокой горести, Еговолею нам ниспосланной. В твердом убеждении, что все верные нашиподданные разделят с нами душевную скорбь нашу, мы в нем лишь находимутешение и призываем их к усердным, вместе с нами, молениям оупокоении души возлюбленного сына нашего, оставившего мир сей срединадежд, нами и всею Россией на него возложенных. Да осенит егодесница Вышняя в мире лучшем, иде же несть болезни, ни печали.Лишившись первородного сына и прямого преемника нашего, ныне в Бозепочившего Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя НиколаяАлександровича, мы, на точном основании закона о престолонаследии,провозглашаем второго сына нашего, Его Императорское ВысочествоВеликого Князя Александра Александровича, Наследником нашим иЦесаревичем".

Смертныеостанки Цесаревича Николая перенесены на фрегат "АлександрНевский", отплывший из Виллафранки в Кронштадт. 17-го апреля, вдень рождения Государя, Их Величества оставили Ниццу и отправились вДармштадт, в окрестностях которого, в замке Югенгейме, они в тесномсемейном кругу, в состав которого пожелала войти и принцесса Дагмара,провели несколько дней, необходимых для восстановления силИмператрицы, истощенных долговременным уходом за больным сыном ипотрясенных преждевременной его кончиной. 9-го мая выехали они оттудаи 12-го прибыли в Царское Село.

25-гомая состоялось перенесение тела почившего Цесаревича с фрегата"Александр Невский" в усыпальницу Императорского дома,крепостной Петропавловский собор, а 28-го — предание его земле.На другой день Государь принимал в Зимнем дворце явившихся к нему —с выражением соболезнований своих монархов — чрезвычайныхпосланных и уполномоченных, представителей иностранных Дворов, атакже многочисленные депутации от всех сословий, прибывшие изгуберний для присутствования при похоронах Цесаревича Николая и дляпринесения Их Величествам выражения верноподданнических чувствглубокой скорби о постигшей царскую семью и всю Россию утрате. Кдепутациям присоединились представители петербургского дворянства игородского общества. Император вышел к ним в сопровождении ЦесаревичаАлександра Александровича. "Я желал вас видеть, господа, —сказал он, — чтобы лично изъявить вам от себя и от имениИмператрицы нашу сердечную благодарность за участие всей семьирусской в нашем семейном горе. Единодушие, с которым все сословиявыразили нам свое сочувствие, нас глубоко тронуло и было единственнойдля нас отрадой в это скорбное время. В единодушии этом наша сила; ипока оно будет существовать, нам нечего бояться ни внешних, нивнутренних врагов. Покойному сыну суждено было, во время путешествияего по России в 1863 году, быть свидетелем подобного же единодушия,вызванного тогда посягательством врагов наших на древнее достояниерусских и на единство государства. Да сохранится единодушие этонавсегда! Прошу вас, господа, перенести на теперешнего Наследникамоего те чувства, которые вы питали к покойному его брату. За его жечувства к вам — я ручаюсь. Он любит вас так же горячо, как явас люблю и как любил вас покойный. Молитесь Богу, чтобы он сохранилего нам для будущего благоденствия и славы России! Еще раз благодарювас, господа, от души". К царскому приему допущены были, впервыепосле восстания, явившиеся в Петербург ко дню погребения высшиегражданские чины и члены нескольких знатных дворянских родов ЦарстваПольского. Государь в присутствии Цесаревича АлександраАлександровича удостоил их следующего ответа на ихверноподданнические заявления: "Я желал видеть вас, господа,чтобы поблагодарить за чувства, которые вы выразили мне при последнихтяжких обстоятельствах. Хочу верить, что они искренни, и желаю, чтобыбыли разделяемы большинством ваших соотечественников, подданных моихв Царстве Польском. Чувства эти будут лучшим ручательством в том, чтомы не подвергнемся уже тем испытаниям, чрез которые прошли в недавнеевремя. Я желаю, чтобы слова мои вы передали вашим заблудшимсоотечественникам. Надеюсь, что вы будете содействовать кобразумлению их. При сем случае не могу не припомнить те слова,поставляемые мне в укор, как бы оскорбление для Польши, которые ясказал в 1856 году в Варшаве, по прибытии туда в первый еще разИмператором. Я был встречен тогда с увлечением и в Лазенковскомдворце говорил вашим соотечественникам: "Оставьте мечтания!"(point de rêveries!) Если бы они последовали этому совету, тоизбавили бы ваше отечество от многих бедствий. Потому-то возвращаюськ тем же прежним моим словам: Оставьте мечтания! Я люблю одинакововсех моих верных подданных: русских, поляков, финляндцев, лифляндцеви других; они мне равно дороги; но никогда я не допущу, чтобыдозволена была самая мысль о разъединении Царства Польского от Россиии самостоятельное, без нее, существование его. Оно создано русскимИмператором и всем обязано России. Вот мой сын Александр, мойНаследник. Он носит имя того Императора, который некогда основалЦарство. Я надеюсь, что он будет достойно править своим наследием ичто он не потерпит того, чего я не терпел. Еще раз благодарю вас зачувства, которые вы изъявили при последнем печальном событии".

Двамесяца спустя, 20-го июня, в Большой Церкви и Георгиевской залеЗимнего Дворца совершилось торжество, о котором Высочайший манифесттак объявил России: "Когда Всемогущему Богу угодно было отозватьк себе первородного сына нашего, блаженныя памяти Цесаревичу иВеликого Князя Николая Александровича, мы, манифестом от 12-го апрелясего года возвестив всем нашим верноподданным о постигшей нас скорби,на основании коренных законов Империи, провозгласили, вместе с тем,Наследником нашим и Цесаревичем второго, ныне старшего, сына нашего,Великого Князя Александра Александровича, достигшего уже теми жеосновными законами установленного совершеннолетия. В настоящий деньЕго Императорское Высочество произнес торжественно, в присутствиинашем, присягу на служение нам и государству. Неисповедимое в судьбахсвоих Провидение указало торжественному обряду, совершенному за шестьлет пред сим оплакиваемым нами и всей Россией в Бозе почившимлюбезнейшим сыном нашим, повториться при жизни нашей, в лице егобрата и законного преемника в наследовании нам. Призывая на негоблагословение Божие, мы с непоколебимой верою молим Всевышнего о егопреуспеянии на стезе, Всемогущею волею ему ныне предначертанной: даниспошлет ему мудрость и добродетель; да руководит его постоянно вовсех делах; да сохранит его нам и любезному отечеству в утешение ирадость! Всегда, при всех событиях, как радостных, так и горестных,разделяя с любезными нам верноподданными исполняющие сердце нашечувства, мы с душевным умилением видели горячее участие, принятоевсею Россией в понесенной нами утрате первородного сына нашего, коемуне суждено было, наследуя нам в великом деле правления государством,осуществить возлагавшиеся на него надежды. Скорбь наша была общая,семейная во всей России. Да будут же и ныне надежды наши общие инераздельные; да присоединятся вновь, в сей торжественный деньпразднования совершеннолетия нынешнего Наследника Цесаревича, всеверноподданные к молитвам нашим о ниспослании ему свыше благодати,силы и крепости, на подъятие бремени, в будущем ему предлежащего; даобратятся на него общие любовь и преданность, столь искренно всемивыказанные к усопшему брату его! Твердо уверенные в сих чувствах, мывидим в них нераздельную связь между нами и любезными нашимиверноподданными, в основание коей положена принесенная ими привосшествии нашем на прародительский Престол присяга в верности нам изаконному Наследнику нашему".

Согласноиздавна установленному обычаю, Император пожелал лично представитьсвоего Наследника в этом новом сане первопрестольной столице.Августейшие путешественники прибыли в Москву 14-го августа и провелитам целую неделю. Никогда Москва не встречала их с большимодушевлением. Но ни при традиционном выходе из Кремлевского дворца вУспенский собор, ни при посещении Троице-Сергиевой лавры их неприветствовал уже красноречивым словом митрополит Филарет, удержанныйв Гефсимании тяжелой болезнью. "Посещая первопрестольную столицумою, — писал ему по этому поводу Император, — я привыкпостоянно слышать от вас пастырское слово христианской любви ипринимать чрез вас благословение нашей матери, церкви православной. Иныне, пред вступлением с Наследником моего Престола в священныйУспенский собор, я получил ваше письменное приветствие, исполненноеблагожелания ко мне и дорогой для меня России. Сожалею, что состояниевашего здоровья не дозволило вам сделать мне этот сочувственныйпривет лично, и молю Бога, дабы восстановил силы ваши и надолгопродлились ваши дни на пользу русской православной церкви, которой впродолжение полувека вы служите опорой и украшением".

Вчисле прочих депутаций, являвшихся к нему в Москве, Государь принял идепутацию от московских единоверцев, ходатайствовавших о дозволенииосновать в Москве единоверческий монастырь. Его Величество объявилдепутатам, что проект этот ему известен, что он одобряет их мысль ивелит о средствах исполнения представить соображение, в надежде, чтодело это легко устроится. Затем, обратясь к находившимся в числеединоверческих депутатов вновь присоединенным к единоверию бывшимсторонникам так называемой, австрийской иерархии, Император сказал:"Радуюсь видеть вас между единоверцами. Я уверен, чтоприсоединение ваше было искреннее, по убеждению, а не по каким-либорасчетам, и надеюсь, что оно не останется бесплодным. Конечно, выубеждены, точно так как я, в правоте нашей православной церкви. МолюБога, чтобы вашему доброму примеру последовали и другие".

Деньсвоих именин, 30-го августа, Государь провел в Царском Селе.Поздравительное письмо митрополита Филарета вызвало ответ, в которомМонарх, под свежим впечатлением великой семейной утраты, излил предархипастырем чувства, наполнявшие его царственную душу: "Сегодня,в день моего ангела, дошло до меня из Гефсиманской пустыни вашепоздравление, молитвы ваши обо мне и моем семействе и полные глубокихназиданий воспоминания о русском православном угоднике, имя коего яношу, и соименном мне Императоре, освободившем Россию отиноплеменников. Преданный православию, как святой великий князь, мойугодник, дорожа достоянием России, как знаменитый Император, мойдядя, я прошу у Бога не их славы, а счастия видеть народ мойсчастливым, просвещенным светом христианской истины и охраненным всвоем развитии твердым законом и ненарушимым правосудием. Молите предпрестолом Всевышнего, дабы дано мне было привести в исполнение эти,всегда присущие сердцу моему, желания на благо любезного моегоотечества".

Потрясенноетяжким испытанием, здоровье Императрицы Марии Александровны вызывалонежную попечительность Августейшего супруга. Весь сентябрь ИхВеличества провели в новоприобретенном для Государыни подмосковномимении Ильинском, в глубоком уединении, окруженные царственнымидетьми и малочисленной свитой, и только к концу месяца возвратились вЦарское Село.

19-гооктября издан Высочайший указ Правительствующему Сенату, коимповелевалось приступить к введению в действие новых судебных уставов,в полном их объеме, в следующем порядке: в течение 1866 года ввестиих в округах петербургской и московской судебных палат, а впродолжение следующих четырех лет — во всех губерниях,управляемых по общему положению, и в Бессарабской области. Между темвсюду открывали свою деятельность и Земские Учреждения. Первым изгубернских земских собраний открылось самарское; в начале ноябрягубернское земское собрание открыто в Москве, в конце того же месяца— в Петербурге.

Важнейшейиз законодательных мер, принятых в начале 1866 года, былопреобразование общественного управления государственных крестьян ипередача их в ведение общих губернских и уездных, а также местных покрестьянским делам учреждений. Подобная же мера была уже за два споловиной года перед тем принята относительно крестьян государевых,дворцовых и удельных имений. Таким образом, исполнена Высочайшаяволя, выраженная в самый день освобождения помещичьих крестьян открепостной зависимости, чтобы во всей Империи сельское состояние былоустроено на общих однообразных основаниях.

Благотворноедействие Положений 19-го февраля распространено тогда же на некоторыеиз отдаленнейших окраин. Уже в 1864 году положено начало этому делу вЗакавказье, упразднением крепостного права в Тифлисской губернии;продолжалось оно, в 1865 году, в губернии Кутаисской и завершилось, в1866 году, в Мингрелии. 20-го февраля 1867 года ВеликийКнязь-наместник донес Государю по телеграфу, что указ о том объявленв Зугдиди, бывшей столице этого княжества. "Благодарю Бога,отвечал Император, — что помог нам довершить вчера освобождениекрестьян во всей Империи. Да будет благословение Его на этом святомделе".

Водном только Прибалтийском крае земельные отношения крестьян кземлевладельцам остались прежние. Но и там введены возможныеулучшения в их быту: в 1865 году они освобождены от телесныхнаказаний, а 19-го февраля 1866 года даровано им "насамостоятельных и независимых от помещичьего влияния основаниях"волостное общественное управление.

ВСеверо-Западном крае генерал-адъютант фон Кауфман, а в Юго-Западномгенерал-адъютант Безак продолжали энергически следовать системеМуравьева для прочного введения в этих областях православия и русскойнародности. По соглашению их с министром государственных имуществ, вконце 1865 года состоялось Высочайшее повеление о воспрещении лицампольского происхождения приобретать поземельную собственность вдевяти западных губерниях и об обязательной продаже русским,православного или протестантского исповеданий, в двухгодичный сроксеквестрованных имений, принадлежавших владельцам-полякам, высланнымиз края за участие в мятеже или за политическую неблагонадежность.

ВЦарстве Польском шла усиленная работа по преобразованию края. Подвысшим наблюдением наместника графа Берга, хотя и не всегда всогласии с ним, князь Черкасский применял на месте законоположения,вырабатываемые Николаем Милютиным в Петербурге, проводимые изащищаемые им в Комитете по делам Царства Польского. В новый 1866 годНиколай Алексеевич назначен членом Государственного Совета и ГлавногоКомитета по устройству сельского состояния, а в апреле —заменил Платонова в должности министра-статс-секретаря по деламЦарства Польского. Всю силу своих дарований напрягал он к тому, чтобыубедить сочленов по польскому комитету в необходимостивоспользоваться состоявшимся в конце 1865 года разрывомдипломатических сношений русского Двора с римской курией, дабыобъявить лишенным обязательной силы конкордат, заключенный с папой в1847 году, не применявшийся во все время Николаевского царствования иснова введенный в действие в конце пятидесятых годов.

Послепроисшедшего весной 1863 года обмена писем с Императором Александромпапа Пий IX пользовался каждым случаем, чтобы выражать сочувствие иоказывать нравственную поддержку делу польского восстания.Предложенную ему русским Двором присылку в Петербург постоянногонунция он отклонил, признав ее для себя "затруднительной"(embarrassant). Мятеж уже потухал, когда папа приказал торжественномолиться в церквах за Польшу, как за оплот католической веры противвторжения ереси, прося у Бога, чтобы она была освобождена отудручавших ее бедствий и чтобы всегда оставалась верной своемупризванию. Сам он произнес весной 1864 года в коллегии пропагандыстрастную речь, в которой взводил лично на Государя обвинение в том,что католическая церковь подвергается преследованию в его владениях,а католики "предаются мучениям за то только, что остаютсяверными до смерти религии Иисуса Христа". Это побудило русскийДвор отозвать своего посланника из Рима, оставив там, для заведованияделами миссии, лишь поверенного в делах. В сношениях своих сПетербургским кабинетом курия, не стесняясь, прибегала к устрашению,грозя возвестить всему свету о ряде притеснений, коим якобыподвергается римско-католическая церковь в России, на что князьГорчаков отвечал: "Совесть нашего Августейшего Государя снимаетс него нарекание, будто он намерен притеснять католическую веру. Мы сполным спокойствием будем ждать исполнения угрозы, которойзаключается меморандум кардинала Антонелли". Наконец 15-годекабря 1865 года, на аудиенции у папы, когда поверенный в делахбарон Мейендорф на жалобы его святейшества ответил, что в Польшекатолицизм сам отождествил себя с революцией, папа в гневевоскликнул: "Я уважаю и почитаю Его Величество Императора, но немогу сказать того же о его поверенном в делах, который, конечно, впротивность его воле оскорбляет меня в собственном моем кабинете".Последствием этой сцены было приказание Мейендорфу объявитькардиналу, государственному секретарю, что вследствие слов, сказанныхему папой, его политическая миссия окончена, так как ГосударьИмператор не может оставить при св. престоле представителя интересовРоссии, достоинство которого не ограждено от враждебныхпосягательств. Кардинал Антонелли отвечал, что со дня заявлениябарона Мейендорфа и римский Двор не признает существования русскоймиссии; что если папа не прислал ему еще паспорта для выезда, топотому только, что знал о намерении его в скором времени оставитьРим; что кардинал не настаивал на его удалении для того, чтобы датьему возможность окончить перед отъездом текущие дела миссии; что папане примет назначенного русским Двором его преемника и что егосвятейшество не желает восстановления русской миссии в Риме; что жекасается до русских подданных, то Мейендорф может вверить их защитупредставителю какой-либо другой державы. Заключительное заявлениекнязя Горчакова было: "Ввиду того что папа принял почин разрыва,Государь Император отстраняет от себя ответственность за все могущиепроизойти от того последствия".

НиколайМилютин считал эту минуту как нельзя более благоприятной для того,чтобы освободить русское правительство от стеснительных обязательств,наложенных на него конкордатом. Осенью 1866 года он с жаром развивалэту мысль в заседании комитета по делам Царства Польского и успелсклонить на свою сторону большинство его членов. Но в тот же день егопостиг удар паралича, устранивший его от государственной деятельностидо самой смерти, последовавшей в 1872 году.

Конкордатс Римом упразднен Высочайшим указом от 27-го ноября 1866 года.

{Половцов}