— раздел политической науки, предметом которой является «человек политический».
Сложились две традиции в истолковании А.п.: с одной стороны, ее понимают как исследование специфики управленческих и властных отношений в архаических обществах, с другой — как исследование человека политического как особой ипостаси, отличной от «экономического человека» и др. функционально-ролевых проявлений общественной сути современного человека.
Первая традиция наследует установки культурной антропологии (этнологии) и делает акцент на сравнительных методах. Предметом ее внимания и одновременно ценностью, которую она отстаивает, является культурный плюрализм мира и культурная специфика. В ней используется культуроцентристский метод, приписывающий духовно-религиозному ядру культуры статус своего рода «базиса», или смыслообразующего начала, которое предопределяет скрытое единство всех видов практики данного общества (холизм). Этот вид А.п. интересует специфический для данного культурного региона тип культуры властных отношений, пронизывающей все проявления общественной жизни.Все архаические общества объединяются двумя особенностями: отсутствием строгой специализации и дифференциации ролей, подчиненных единой властно-патриархальной вертикали, и приматом «естественного» начала над договорным.
Власть здесь выступает как «досоциологическая» категория, имеющая либо космологическую основу всеобщей вселенской иерархии, либо мистическо-религиозный смысл. Поэтому ни легитимность власти, ни ее место в системе общественных отношений в этих культурах не проблематизируются и не выступают в форме дискурса или предмета торга.
А.п. первого типа, вышедшая из культурной антропологии, наследует трудности и парадоксы последней. С одной стороны, предполагается, что все политические культуры, отличающиеся от современного зап. эталона, являются архаическими и в этом качестве неадаптированными к современности и подлежащими модернизации. С др. стороны, проповедуется принцип культурного многообразия мира, что требует ценностной реабилитации незападных культур.
Модернизационная парадигма строится на двух дихотомиях: делении мира на ведущих и ведомых, и праве «авангарда» указывать остальным и направлять их; делении культур («ментальностей») на передовые и отсталые, подлежащие преобразованию и «чистке».
Оба эти постулата оспариваются современной демократической системой ценностей. Наделение целых социальных групп, стран и народов статусом воспитуемых и ведомых оскорбляет их достоинство и не может быть принято. В свою очередь, ценности культурного плюрализма создали основу для реабилитации незападных культур, все более признаваемых уже в качестве не отстающих, а отличных, своеобразие которых обогащает человечество альтернативными моделями развития. А.п. первого типа одновременно и тяготеет к этой новой системе ценностей, и все еще сохраняет европоцентристское сомнение относительно приспособляемости незападных культур к современности. По-видимому, это противоречие вообще не может быть разрешено в рамках одной только политической теории. Требуются прорыв в области философии истории, качественно новая интерпретация перехода от индустриального общества к постиндустриальному, раскрытие на этой основе новой затребованности культурного разнообразия и новых возможностей реабилитации архаики. Эти проблемы не получили разрешения в концепциях А.п. указанного культурно-антропологического направления (Ж.В. Лапьера, Э. Морена, С. Московичи). Всех их роднит критика социо-центризма в понимании политики и власти; они полагают, что власть — феномен не только социальный, относящийся к человеческому обществу, что он коренится в более общем «порядке природы», в первую очередь живой. Поэтому А.п. в данной традиции понимается как междисциплинарное течение, объединяющее усилия экологов, биологов, этологов, географов, культурологов.
А.п. этого типа выступает в рамках современного политического сообщества как субкультура, взбунтовавшаяся против социологического редукционизма. Она предпринимает усилие, обратное тому, которое совершила социология: возвращает человеку политическому чувство причастности более общему природно-космическому порядку. В этой традиции снова резко повышается методологический статус категории пространства: пространственная (географическая) принадлежность рассматривается как отнюдь не меньший фактор дифференциации политических систем и типов поведения, чем такие факторы, как уровень экономического развития, степень урбанизации, индустриализации, секуляризации. Эта новая «привязанность к пространству» сближает А.п. первого типа с др. заново активизирующимся направлением — геополитикой.
Вторая традиция в рамках А.п. роднит ее с такими течениями, как социальная феноменология, понимающее знание и теория жизненного мира, защищающими человека от наступления «постчеловеческого» мира «больших систем» и организаций.
В центре внимания данного направления находится проблема несоответствия и несводимости двух измерений политики: функциональной эффективности и ценностной аутентичности.
В первом измерении главной теоретической проблемой является эффективность политической системы и, в первую очередь, эффективность власти. Этот тип озабоченности олицетворяет фигура Н. Макиавелли. Общие и специальные вопросы политической теории, касающиеся эффективности политической интеграции и легитимизации власти, системы «сдержек и противовесов», систем принятия решений, административно-государственного управления и т.п. в целом наследуют данную парадигму политического функционализма. А.п. второго типа противопоставляет этому др. ряд критериев, исходящих из важной проблемы: насколько институциональные и функциональные особенности и устремления политики соответствуют человеческой природе и человеческому благу. А.п. в данном случае по-своему требует уступок от социологического детерминизма, поскольку подчеркивает природное достоинство человека и его неотчуждаемые права. Т.о., посягательствам общества на личность ставятся пределы, в основе которых лежит надсоциологический статус человека. Хотя этот статус не всегда проявляется в онтологическом плане (Бог или Природа наделяет человеческую личность высшими прерогативами), он является основой гуманистического пафоса А.п. второго типа. Параллельно такому повышению статуса человека соответственно понижается статус различного рода политических систем и ин-тов — оспариваются их видимая самодостаточность и способность функционировать в автоматическом режиме, т.е. помимо тех творческих интерпретаций и волевых усилий, которые некому совершить, кроме свободной личности. Если человек не одушевит «живой водой» своего неподдельного участия ин-ты и учреждения, они засохнут на корню. Как пишут П. Бергер и Т. Лукман, «социальный порядок является продуктом прошлой человеческой деятельности и существует до тех пор и постольку, поскольку человеческая активность продолжает его продуцировать. Никакого другого онтологического статуса ему приписать нельзя».
Т.о., А.п. второго типа разоблачает институционалистский фетишизм системной политологии, ориентирующейся на создание «самоналаживающихся» систем, а значит на то, чтобы впредь обходиться «без человека». Этим фетишизмом отчасти охвачено и современное либеральное сознание, слишком полагающееся на рынок как панацею от всех бед. В своей декадентской стадии либерализм порождает теории, призванные ответить, как устроить мир, чтобы впредь он обходился без человеческого энтузиазма, не требовал веры и воли, напряженных усилий и творчества. Это выдает «рациональное сомнение» в человеке, которым классический либерализм никогда не страдал. А.п. второго типа осуществляет реабилитацию человека и доказывает, что в принципе невозможно найти форму общественного устройства, независимую от человеческих качеств.
Несмотря на свою «архаическую» ценностную приверженность, эта ветвь А.п. доказала аналитическую и прогностическую эффективность и способность конкурировать по этому критерию с системно-функциональной школой в политологии. Это ярко проявилось в прогнозировании судеб тоталитарного режима. Аналитики системно-функциональной ориентации говорили о необычайной стабильности этого режима в условиях отсутствия какой бы то ни было оппозиции, всесилия машины сыска и устрашения, тотальности системы манипулирования сознанием. Хрупкости демократических режимов они противопоставляли устрашающую монументальность тоталитаризма. Напротив, аналитики политико-антропологического направления строили свои прогнозы на том, что тоталитарный режим противоречит «природе человека», посягает на его природное достоинство, стремление к счастью, самовыражению и свободе. На этом основании они и выносили свой приговор тоталитаризму. Как известно, история рассудила спор в их пользу. Этот пример свидетельствует о том, что «ценностный уклон» А.п. не является фатальным препятствием для ее аналитической зоркости.