«ТРОСТНИК», одна из ранних баллад Л. (1832). Вместе с созданной тогда же «Русалкой» стих. заметно отличается от первых, очень традиц. опытов Л. в этом культивируемом романтиками жанре («Грузинская песня», 1829; «Гость», 1830; «Атаман», 1831, и др.) и стоит весьма близко к поздним лермонт. балладам, прежде всего к «Дарам Терека»: сказочно-фантастич. оформление загадочной житейской драмы, свертывание повествоват. сюжета до песни-рассказа в устах гл. персонажа, чуткое воспроизведение народно-анимистич. представлений.Стих. написано на бродячий фольклорный сюжет: «мотив...широко известный русским сказкам...о чудесной дудочке, вырастающей над могилой убитой сестры (или брата) и обличающей убийц» (
Андреев Н., Песни-баллады в рус. фольклоре, в кн.: Рус. баллада, 1936, с. XXI). Конкретным источником могли быть и рус. нар. песни о березовых гудочках, раскрывающих аналогичное преступление (записана П. В. Киреевским во времена Л.). С большой степенью вероятности указывались зап.-европ. нар. сюжеты, к-рые Л. мог знать в поэтич. обработке: Б. Эйхенбаум называет франц. источник, В. Вацуро — сюжет о сестрах-соперницах («Биннори»), широко известный по англ., сканд. и др. образцам.Л., с его склонностью к одухотворению природной жизни, несомненно, привлекала мифологич. окраска этого архаичного сюжетного мотива, осн. на метаморфозе: душа убитого переселяется в выросшее из его тела растение. Вместе с тем философско-этич. сторона нар. фабулы подверглась здесь усложнению, переосмыслению в духе «мировой скорби». Нар. мудрость говорит о невозможности скрыть даже совершенное без свидетелей злодейство, о чуде неожиданного воздаяния (ср.балладу Ф. Шиллера «Ивиковы журавли»); соответственно чудесная дудочка сообщает о преступлении тем, кто заинтересован в его раскрытии, — родным жертвы, патриархальной общине. В балладе Л. о злодеянии узнает «рыбак веселый» — лицо случайное и беззаботно-равнодушное к чужой драме, а главное, самый факт загубленной жизни непоправимо трагичен и жертву нельзя утешить, даже обнародовав тайну ее гибели. Справедливость никогда не будет восстановлена, страдание — не будет искуплено. Ощущение горечи усиливается мотивом, отсутствующим в нар. прототипах стих.:
терзание души, на к-рой играют, как на дудке; этот образ, очевидно, восходит к «Гамлету» (акт 3-й, сцена 2-я), любимой шекспировской трагедии Л. Концовка стих. («А плакать не привык») таит упрек умудренной печалью души миру, неспособному на сострадание, и, т.о., завершает балладу грустно-скептич. нотой.Несмотря на эти элементы субъективно-романтич. рефлексии, стих. последовательно выдержано в тонах «жестокой» нар.-лубочной баллады (ср. с поздней «Тамарой»). Его персонажи: беззащитная девушка-сирота, отстаивающая свою честь, богатый мачехин сынок — гуляка и обольститель — типичны именно для этого сравнительно позднего нар.-песенного жанра, нередко отражающего семейно-социальные, имуществ. конфликты (убийство родной сестры или брата — более древний вариант того же сюжета). Схвачены также нек-рые черты нар.-религ. миросозерцания: ропот на свою сиротскую участь героиня называет безбожным и тем самым как бы принимает на себя долю вины за собственную гибель. Стилизован самый тон баллады: граничащая с примитивом безыскусственность и несколько «шарманочная» монотонность (сочинит. союз «и» в зачинах 12 стихов, глагольные моноримы: «была — цвела — лила — звала», «просил он — дарил он — сгубил он — зарыл он»). Не исключено влияние стилизов. песен В. А. Жуковского «Кольцо души-девицы» и «Счастие во сне», написанных тем же трехстопным ямбом с похожей интонацией. Умение живописать резкими и чистыми красками («Смотреть на сини волны, /На запад золотой») позднее раскроется в балладах «Воздушный корабль» и «Спор». С изменениями и сокращениями стих. бытует в нар.-песенном репертуаре.
Стих. иллюстрировал В. Г. Капустин. Положили на музыку К. Д. Агренев-Славянский, Ю. В. Кочуров, С. И. Потоцкий и др.Автограф — ИРЛИ, Казанская тетрадь. Впервые — «Саратовский листок», 1875, 16 ноября, № 246; копия — ГПБ, Собр. рукописей Л., № 64. Датируется по положению в тетради.Лит.: Соболев П., О песенном репертуаре совр. фабрики, «Уч. зап. ин-та языка и лит-ры», 1928, т. 2, с. 59—60; Виноградов Г., с. 365—66; Эйгес И. Р., Лермонтоведение последних лет. [Комментарии Б. Эйхенбаума к 1 т. стих. Л. в большой серии «Библиотеки поэта»], «Лит-ра в школе», 1941, № 4; Гаркави (2), с. 285; Иванова Т. (3), с. 88; Рубанович (2), с. 103—04; Вацуро (5), с. 219—20; Копылова Н. И., Фольклоризм композиции рус. литературной баллады 1-й трети XIX в., в кн.: Вопросы поэтики лит-ры и фольклора, Воронеж, 1976, с. 115—16.
И. Б. РоднянскаяЛермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В. А., Редкол.: Андроников И. Л., Базанов В. Г., Бушмин А. С., Вацуро В. Э., Жданов В. В., Храпченко М. Б. — М.: Сов. Энцикл., 1981