"1830. МАЙЯ. 16 ЧИСЛО"

«1830. МАЙЯ. 16 ЧИСЛО», первое по времени «дневниковое» стих. Л. (см. Дневник). "Дневниковые" стихи у Л. неоднородны по жанру: среди них любовная и медитативная элегия ("1830 год. Июля 15-го", "1831-го января"), политич. ода "10 июля (1830)" и политич. инвектива "30 июля. — (Париж) 1830 года". Стих. "1830. Майя. 16 число" — филос. медитация, предмет к-рой — размышления о смерти (см. Смерть в ст. Мотивы) и посмертной судьбе поэтич. творчества. В отличие от обширной группы более поздних стихов (напр., «Из Андрея Шенье»), здесь мотив смерти не служит исходной ситуацией для лирич. излияния и не «привязан» к конкретности; Л. в данном случае интересует филос. сторона проблемы. Ранние размышления Л. о смерти несут отпечаток религ. концепций, причем, как видно из стих. «Ночь I», воображению поэта рисовались различные варианты потустороннего существования: в небесах, в «темнице» собственного гроба, среди людей (ср. также «Любовь мертвеца»).В данном стих. отзвуки такого рода представлений — раздумья Л. о посмертных скитаниях: «Я не хочу бродить меж вами (людьми — добавляет Л. в скобках, но зачеркивает) / По разрушении!» Примечательно, однако, что дальнейшие размышления Л. развиваются не в традиционно религиозном, а в стихийно-материалистич. направлении: задаваясь вопросом о непреходящих ценностях, Л. считает, что таковыми обладает лишь творчество — объективированный духовный мир поэта. Но и оно не освобождает от страха перед духовным уничтожением личности; отсюда важнейший в этом стих. мотив: физич. исчезновение «Я» менее страшно, чем посмертное забвение: «Боюсь не смерти я.О нет!/ Боюсь исчезнуть совершенно. / Хочу, чтоб труд мой вдохновенный / Когда-нибудь увидел свет...» (ср. письмо М. А. Лопухиной от 2 сент. 1832; VI, 705). Развитие этого мотива — тревога за судьбу своего поэтич. наследия. Л. опасается, что следующие поколения не будут отличаться от его современников, а в отношении последних у него не было иллюзий [ср. стих. 1830 «Посвящение» («Прими, прими мой грустный труд»): «...передо мной / Блестит надменный, глупый свет / С своей красивой пустотой! / Ужель я для него писал? / Ужели важному шуту / Я вдохновенье посвящал...»; ср. также стих. «Слава»]. В финале возникает мотив утверждения земной жизни, встречающийся в др. стихах 1829—30, но, в отличие от них, здесь влечение к земным страстям переживается и осознается Л. как одновременно право и слабость «высокой души», неспособной отрешиться от земных ценностей: «И нет в душе довольно власти — / Люблю мучения земли». Специфич. «могильная» фразеология («И этот образ, он за мною / В могилу силится бежать», «вечный покой») приобретает в стих. чисто метафорич. смысл.Автограф — ИРЛИ, тетр. VI. Копия — ИРЛИ, тетр. XX, под заголовком «1830 года майя 16 дня». Впервые — Соч. под ред. Ефремова, т. 2, 1887, с. 89, начальные 6 стихов, под заглавием «Предчувствие (Отрывок)»; полностью — «СВ», 1889, № 8, с. 4—5, и Собр. соч. под ред. Висковатого, т. 1, с. 112.

Л. А. АринштейнЛермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В. А., Редкол.: Андроников И. Л., Базанов В. Г., Бушмин А. С., Вацуро В. Э., Жданов В. В., Храпченко М. Б. — М.: Сов. Энцикл., 1981